Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, к сожалению или к счастью, Бая уже не наивный волчонок – а почти немигающий Жилок, пощипывающий узкий подбородок и старающийся ни на кого не смотреть, явно вот-вот разразится хохотом.
– Зима, разумеется, отвечает за всё, что можно сделать из шкур и вымоченных растений, заботясь о нашем тепле, уюте и даже стенах, – всё так же невозмутимо продолжает Вран, не обращая внимания на трясущиеся плечи Жилка и щёлкая пальцами. – Зима!
Колышется ещё одна палатка. Выскакивает из неё Зима – так и не переодевшаяся, но с кучей разноцветных тряпок в руках.
– Кому тёплые плащи? – спрашивает Зима с таким выражением лица, словно она затолкает эти тряпки первому же согласившемуся в глотку, – однако желающие находятся мгновенно, будто Вран снова тихо и незаметно щёлкнул пальцами.
– Мне! – откликается очень удачно вышедшая из палатки девушка – Бая готова поклясться, что она заходила туда мгновение назад.
– И мне! – мигом высовывается из другой палатки юноша, только что обошедший загадочной всеохватывающей тропой небольшой лагерь и обменявшийся со своими соплеменниками лучезарными улыбками.
– И нам! – заявляют Горан с Зораном, переглядываясь.
– Ну и мне, конечно же, – небрежно улыбается Вран, протягивая к Зиме руку за новым плащом – и скидывая прямо ей на плечо старый и мокрый. – Спасибо, Зима. Как всегда – читаешь наши мысли.
Бая отворачивается – быстро и резко. Бая отворачивается, чтобы не расхохотаться Врану в лицо – но, к сожалению, встречается взглядом сначала с несчастным Неревом, а затем с ещё одним пышущим дружелюбием юношей, тоже делающим круг по стоянке, и ей становится трудно дышать.
– Забота – это, конечно, нечто большее, чем своевременная помощь знахаря и тёплый кров с одеждой, – слышит она голос Врана из-за спины, и никак не может понять – издевается ли он над ней, пытается ли рассмешить или и впрямь устраивает это безумное представление без задней мысли? – Мы заботимся о том, чтобы у каждого было своё, желанное и любимое место в племени – как я говорил когда-то, как я подтверждаю сейчас. Лучица, нравится ли тебе то, чем ты занимаешься?
– Мне очень нравится готовить, – говорит новая юная волчица, помешивая не слишком привлекательно пахнущее варево в огромном грязном котелке с обломанным краем. – В моём племени никто не обращал внимания на мои истинные желания – а здесь мои способности наконец-то оценили. Угощайся, Ба…
– Нет, – вылетает из Баи.
– А мне очень нравится… – оживляется ещё одна девушка, подбираясь к Бае с другой стороны.
Молодёжь. Сплошная молодёжь. Молодёжь ходит по одним ей известным повторяющимся тропинкам, молодёжь весело и громко – слишком весело и громко, чтобы Бая могла в это поверить, – переговаривается друг с другом, молодёжь начинает выстраиваться в ряд, желая похвастаться перед Баей своими великолепными призваниями, которые открыло в них племя Врана, – и Бая не видит ни одного более-менее взрослого волка или волчицы, кроме спутников Врана.
– Нет, – быстро повторяет Бая, качая головой. Юноши и девушки надвигаются на неё уже со всех сторон, и каждый из них непременно держит в руках какую-нибудь вещицу, подтверждающую их ремесло: аляповатый глиняный горшок, нож, кривой и косой настолько, что он едва ли задержится в земле и на миг, не завалившись набок, корзина с ягодами, полка… полка, лес бы её побрал, огромная деревянная полка, из-за которой Бая даже не может разглядеть лицо той, кто её держит. – Нет, спасибо, я могу посмотреть на всё это в своём племени, Вр… Ворон. Может, мы наконец…
– Разве? – поднимает бровь Вран, закидывая в рот ягоду из корзины. – Если мне не изменяет память, на Белых болотах не очень-то уважают сбор ягод, Бая. А ведь это…
– …может оказаться чьим-то призванием? – Бая изгибает бровь в ответ. – Да, я сочувствую волку, который родился с единственной целью в этой жизни – собирать ягоды. Возможно, ему действительно было бы нелегко в нашем племени, да и в своём он прошёл через многое. Но всё же, Ворон – неужто ты вернулся в своё Сухолесье потому, что все ягодные кусты в твоём прежнем доме опустели? Или ты хочешь сказать, что их безвозвратно обобрали люди и ты благородно намереваешься спасти от этой участи наши земли?
– Ха, – говорит Зоран.
Юноши и девушки продолжают стоять вокруг Баи, по-прежнему смеются и разговаривают, но смотрят не на неё и даже не друг на друга – на Врана. Ждут, проверяют: ну что? Не прерываться или расслабиться? Оставаться на своих местах дальше или наконец разойтись?
– Ах, Бая, – грустно говорит Вран, отбрасывая в корзину поднесённую ко рту боровку. – Если бы дело было только в ягодах.
Новый взмах руки – и почему-то никакого облегчения в глазах молодёжи, тут же разбежавшейся в разные стороны. Неужели Вран придумал по их души что-то ещё?
Да, понимает Бая, когда они минуют стоянку и выходят в лес, уже не занятый Врановой жизнедеятельностью.
Придумал.
И ещё как.
– Если бы дело было только в ягодах, – повторяет Вран с той же грустью, смешанной с наслаждением самим собой, – разве нужно нам было бы вот это?
– Да, конечно, не нужно, – хрустит пальцами Зоран.
– Да жили бы и не тужили! – соглашается Горан, повторяя движение брата.
– Но в такое время живём: забота – это не только брюхо набитое да спина прикрытая!
– Забота – это ещё и защита непробитная!
– А ну-ка, разойдись!
– А ну-ка, расступись!
– А ну-ка, по двое выстроись!
– А ну-ка…
Бая снова не верит своим глазам.
Те же лица. Те же юноши и девушки. Та же Чернава-Белава, внезапно излечившаяся от своего невидимого недуга, тот же тщательно осматривавший её Жилок, тот же юноша с корзиной ягод, та же девушка, чуть не уронившая на Нерева деревянную полку. Все они теперь здесь – и все они с отработанным проворством выполняют приказ Горана с Зораном, разбиваясь на двойки.
– Правильно, – удовлетворённо кивает Вран. – Забота – это прежде всего защита. И от людей – в том числе.
– Раз, два…
– А ну-ка – начали!
В племени Баи, как и в других, есть обычай: до определённого времени предоставлять волчат самим себе, не обременяя их неокрепшие умы ни грамотой, ни изучением устоев, ни какими-либо правилами вообще. Волчата познают этот мир через игру – со сверстниками, со старшими братьями и сёстрами, родителями, иногда – даже со
