Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения - Леонид Михайлович Баткин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Четвертая и, может быть, наиболее «типологическая» особенность, вытекающая из всех прочих и суммирующая их, состояла в ощущении открытости истории, неисчерпаемости времени, его счастливых и грозных неожиданностей. Заглядывание в будущее – занятие, известное разным эпохам, и особенно эпохам поворотным. Отличие Ренессанса от предшествовавших систем мышления не в том, что этому занятию теперь предавались интенсивней, а в том, что будущее казалось непредрешенным. Оно состояло из множества возможностей, оно было пластичным.
Возрождение отталкивалось от Средневековья. С известной точки зрения, владевшее умами представление о резкой смене времен не вполне соответствовало действительному характеру культуры, ибо не было полного разрыва и отрясания от себя праха предшествовавших десяти столетий, а было сложное преодоление средневекового наследия, влиявшего даже на само это чувство исторической метаморфозы, с его библейской фразеологией, эсхатологическими примесями, экстазом. Иначе говоря, в том, как Возрождение порывало со Средневековьем, сказывалось до некоторой степени его средневековое происхождение. Нельзя верить на слово тому, что эпоха думала о себе.
Однако есть и совсем другая сторона дела. Самоистолкование эпохи – важный признак ее культурного типа, который не покрывает всей суммы культурных явлений и не объясняет ни одного из них до конца, но указывает на их субстрат и взаимодействие. Если речь идет о типичной для Возрождения самооценке, мы обязаны с нею считаться по той простой причине, что оценка какой-либо культурой собственных фактов есть в свою очередь факт этой культуры. Ведь мы рассматриваем умонастроение, не только отражающее состояние культуры, но и являющееся ее собственным существенным элементом. Иллюзии одного человека – это иллюзии, социальные иллюзии – это историческая реальность. Идею «обновления» можно описать как духовный опыт, неотделимый от действий и достижений эпохи[498]. Согласимся, что мыслители Ренессанса чересчур противопоставляли себя Средневековью и абсолютизировали новизну своей цивилизации. Но в таком случае сама эта ошибка их характеризует, и так как подобная ошибка была чем-то замечательно новым, то, стало быть, она не столь уж ошибочна… Без сдвигов в ценностном восприятии времени и истории, без жажды и даже преувеличения своей новизны Возрождение не было бы Возрождением, не нашло бы в себе силы для рывка. И, наоборот, действительная новизна Возрождения порождала негативизм по отношению к предыдущей культуре. Следовательно, «ошибочная» самооценка гуманизма была по-своему продуктивной и закономерной.
В последней четверти XV в. концепция «обновления», как уже говорилось, подвергалась деформирующему воздействию мощного социально-психологического поветрия. Не случайно философ-гуманист Кристофоро Ландино в комментариях к дантовской «Комедии» воскресил загадочный образ «Пса» (Вельтро), освободителя Италии: казалось, вернулись времена Данте. Начались народные волнения. Со всех сторон звучали мессианские пророчества, участились знамения, астрологи вычисляли день «великой конъюнкции» и прихода Антихриста (Абраам Бар Хийя, еврейский математик и кабалист XIV в., выходец из Испании, исчислил, что «обновление мира» произойдет, когда Юпитер после 144 обращений соединится с Сатурном в созвездии Овна, как это было при сотворении мира). 2 апреля 1484 г. по улицам Рима проехал некто с терниями на голове, возвещая о знаках, поданных Гермесом Трисмегистом, и о приближении урочного часа. Нашелся гуманист, Лодовико Ладзарелли, который по сему поводу отправил Марсилио Фичино «Эпистолу о поразительном и чудесном явлении нового и божественного пророка ко всему роду человеческому». Но всех пророков затмил Савонарола и увлек своими проповедями лучшие умы Флоренции. В 1496 г. гуманист Джованни Нези, сторонник Савонаролы и друг Пико делла Мирандолы, обнародовал трактат «Оракул нового века». В нем предсказывались варварские нашествия, крушение Италии и мира. За коими последуют чудесное спасение церкви, превращение Флоренции в «республику Христа», обращение магометан, после чего человечество станет единым стадом с единым пастырем.
Все эти традиционные идеи о преобразовании мира, «состарившегося в грехах», были, собственно, чужды ренессансному духу. Тем не менее они вдруг скрестились с гуманистическим учением об «обновлении». Сивиллы стали любимым сюжетом художников. Настроения масс и рассуждения ученых интеллигентов, религиозная экзальтация и экзальтация философско-эстетическая, средневековые ереси и просвещенные новации, мистика и рационализм, Евангелие и астрология, недовольство и надежды – все полыхало на исходе Кватроченто и все соединилось в одном пламени, в одном вещем предчувствии ждущих Италию потрясений.
Затем пророчества осуществились, по крайней мере в мрачной их части. После того как итальянцы были вынуждены познакомиться с действием полевой артиллерии, впервые примененной Карлом VIII, концепция «возрождения» не могла сохранить раннегуманистическую универсалистскую форму. Оптимистическое понятие «полноты времен» оказалось непригодным для истории в целом. Когда-то Леонардо Бруни рассматривал ее как «прогресс свободных народов» (progressus liberorum populorum). Спустя столетие ни один итальянец не разделял больше этого приятного заблуждения. Со все большей силой верили в способность людей покорить вселенную, но было не похоже, чтоб их собственные отношения становились справедливей и разумней. «О Боже! Насколько больше доказательств близкого упадка нашей республики, чем ее утверждения на долгое время», – восклицал Гвиччардини. Он отмечал: «Человек от природы склонен к добру… однако природа человеческая хрупка, соблазны же зла бесконечны, и люди легко отступают от природной склонности ради интереса». Он предупреждал: «Не боритесь никогда с религией и вообще с вещами, зависящими, по-видимому, от Бога, ибо слишком сильна власть этого слова над умами глупцов». Он размышлял: «Если в городе установлен терпимый строй, хотя бы и с некоторыми недостатками, то пусть граждане, живущие в республиках, не стараются изменить его ради лучшего, потому что за этим почти всегда наступает ухудшение; не во власти человека, изменившего прежний порядок, устроить новое правление, которое бы точно совпало с его намерениями и мыслями». Он констатировал: «Как отлична практика от теории!»[499]
Выяснилось, что «полнота времен» не распространяется на политику и нравственность. Их пришлось исключить из идеи «обновления». Но прежде, чем начавшийся кризис общественного сознания привел к распаду его высоких принципов, два великих ума, Макьявелли и Гвиччардини, вознамерились истолковать историю и политику, отбросив прочь веру в счастливую смену времен, но сохранив мужество. Они попытались совместить героическую полнокровность и печальную трезвость. Впоследствии многие не заметили у них первого и не простили им второго.
Несомненно, Макиавелли и Гвиччардини в некоторых отношениях можно противопоставить друг другу, и если их взгляды будут
