Бабья доля (сборник) - Маргарита Агашина

Побратимы

В марте 1960 года Н. С. Хрущев подарил мэру города Дижона канонику Ф. Киру картину художника Ф. Суханова «Эстакада Сталинградской ГЭС»

Я о Франции думала —с детства, наверно:там, в какой городок ни придёшь,все мужчины добры,как герои Жюль Верна,все мальчишки смелы, как Гаврош!

…Над Дижоном весеннее солнцеи весенних небес чистота,и, от солнца сощурившись,смотрят дижонцына кусок костромского холста.

А на нём – не тревога, не горе,не развалины прошлой войны —волгоградское небо,волгоградское море,волгоградские души видны.

Я сегодня особенно рада:не бомбежку, не смерть, не бои —посмотрели дижонцыв глаза Волгоградаи увидели думы свои.

А на свете весна.Распускаются липы.А на свете, куда ни пойдёшь,все мальчишки отважны,как Саша Филиппов —мой земляк,волгоградский Гаврош.

«С давних пор, застенчивых и милых…»

Валентине Терешковой

С давних пор, застенчивых и милых,у кого в России ни спроси,именами пташек сизокрылыхвеличали женщин на Руси.

За терпенье, верность и осанкуи за то, что до ночи в труде,звали их «лебёдушки», «касатки»,звали их «голубками» везде.

Я сегодня думаю о многом.…В сапогах солдатских, все в пыли,по земным недевичьим дорогамнаши «чайки» к космосу пришли.

Был их путь не лёгок и не краток:в Польше, на Дунае, у Карпатна подбитых крыльях плащ-палатокрусские касаточки лежат.

Но вдали от грозного металла,нам на счастье и назло врагу,маленькая Чайка вырасталана высоком волжском берегу.

Выросла! За Родину готовав бой, и в труд, и в дальние края…Здравствуй, Чайка – Валя Терешкова!Здравствуй, гордость женская моя!

«Когда бы всё, что нам хотелось…»

Надежде Павловской

Когда бы всё, что нам хотелось,вершилось в жизни без труда,с лица земли исчезла б смелость,которой брали города.

И если б горькие ошибкине жгли нам руки и умы,считали б чистые улыбкивсего лишь вежливостью мы.

А я за то, чтоб в жизни встретитьи неудачу, и грозу,улыбку вовремя заметить,припрятать вовремя слезу.

Чтобы на каждом поворотетревожныйкрасныйсвет не гас.Чтобы и в жизни, и в работесудьба не баловала нас.

Жена поэта

Стихи! Взволнованные лица.Стихи! Тревога. Правда. Страсть.И невозможно потесниться,и негде яблоку упасть.

И сединою убелённыхсобрал солидный первый ряд.И лица девочек влюблённых —горячих, чистых и зелёных —огнем поэзии горят.

Девчонки смотрят вдохновеннои замирают откровенно,когда гремит над залом стих!Потом поэт, сойдя со сцены,уводит в ночь одну из них.

Они проходят, ночи эти.За них кому-то быть в ответе.Но как ты их ни назови —от них рождаются на светестихи и песни о любви!

А на рассвете, в час рассвета,бледным-бледна, белым-бела,ко мне пришла жена поэта,жена товарища пришла.

Бездонной горечью сандаладохнул китайский веерок —она вошла и зарыдала,легко споткнувшись о порог.

И, может быть, немного значитпростая женская беда,и слёзы женские – вода.Но человек хороший плачет.И этот плач не нынче начат —неслышный, тянется года.

И как назвать мне годы эти,и возвращенья на рассвете,и ночи горькие твои?Но как ты их ни назови —от них рождаются на светестихи и песни о любви!

Ах, горький мёд – любовь поэта!Роса – краса в лучах рассвета!Костёр, пылающий для всех!И это всё —твоё мученье,твоё железное терпенье,твоё великое сраженье,твоя победа, твой успех.

Я говорила, говорила,я всё сначала повторила,волнуясь, голосом звеня.Я тоже знаю слов немало!Она меня не понимала.Она не слушала меня.

Она сидела, всё бледнея,откинув волосы со лба,в сто раз печальней, и сильнее,и неотступней, чем судьба.

И улыбалась – не глазами,а побежденными слезами,и, изогнув упрямо бровь,легко косынку завязалаи чистым голосом сказала:– Ну, что поделаешь, – любовь…

Она её зовёт любовью,несёт в душе, не на горбу,свою – ни девичью, ни вдовью —неисправимую судьбу!

…Она ушла перед рассветомвстречать, и ждать, и всё – любить.Ах, если б я была поэтом!Уж я бы знала, как мне быть.

Витька-Фидель

Потом, если будут, вопросы!…Идёт по планете апрель.Живёт в Волгоградемальчишка курносыйпо имени Витька-Фидель.

Когда он родился, в апреле,над Волгой цвели деревца,и с дальней дороги,как птицы, летелик нему телеграммы отца.

Навстречу последнимтаёжным метелямнеслась за строкою строка:«Да здравствует Куба!И – только Фиделемназвать разрешаю сынка!»

Знал Витькин отец и военные трубы,романтик и выдумщик был,и гордую землю

пылающей Кубы,как нашу свободу, любил.

Но Витькина мама, как все однолюбы,верна и упряма была,устало разжала счастливые губы,вздохнула, сказала:– Да здравствует Куба!И – Витькой сынка назвала!

Чтоб всё, что в дорогахотцу примечталось,на свете не знало конца,чтоб билось, тревожилосьи не сдавалосьхорошее имя отца.

Великие годы. Суровые годы.Рассвет за рассветом встает.Как маленький островЛюбви и Свободыпо городу мальчик идет.

Он к Волге выходит,снимает сандалии.Волну прижимает к груди.И море, и бури,и дальние дали,и всё у него – впереди.

…Июньское солнце.Июльские росы.А всё не проходит апрель…Живет в Волгоградемальчишка курносыйпо имени Витька-Фидель.

Гордость

Я по утрам, как все, встаю.Но как же мне вставать не хочется!Не от забот я устаю —я устаю от одиночества.

Я полюбила вечераза то, что к вечеру, доверчиво,спадает с плеч моих жара —мои дела сдаются к вечеру.

Я дни тяжёлые люблюза то, что ждать на помощь некого,и о себе подумать некогда.От трудных дней я крепче сплю.

Но снова утро настаёт!И мне опять – вставать не хочетсяи врать, что всё – наоборот:что я устала – от забот,что мне плевать на одиночество.

«Мне приходилось слышать часто…»

Мне приходилось слышать частонепостижимые слова,что баба любит быть несчастной,что баба – муками жива.

И не скупилась на ухабыдорога долгая моя,чтобы не раз обычной бабой —простой,обманутойи слабой —себя почувствовала я.

Но всё упрямей с каждой мукой,не отрекаясь от тоски,овладевала я наукойлюбить свободу по-мужски!

И вот не бабьей, новой властью,на волю вырвалась в пути!И уж ни счастья,ни несчастьяты мне не можешь принести.

Стихи о недовольстве

Тёмный пасмурный день,ясный день голубой —каждый день человекнедоволен собой.

Сеет хлеб.Изменяет течение рек.И опять – недоволенсобой человек.

У него за плечамиогни, города.Всё равно нет покоячеловеку труда!

Он работал. Устал.Он отходит ко снуи решает: – С утрапо-другому начну.

Я у жизни ещёв неоплатном долгу,я ещё не такоена свете могу!

…Жизнь меня наградиласчастливой судьбой:я живу, каждый деньнедовольна собой.

Если счастлива я,если чем-то горда, —тем, что нет мне покоянигде, никогда,

что я тоже в долгуу снегов, у дождей,у хороших, собойнедовольных людей.

«Не потому, что я за всё в ответе…»

Фёдору Сухову

Не потому, что я за всё в ответе,не оттого, что я во всём права,но всё, что ни случается на свете,на свой аршин я меряю сперва.

И я – не испугаюсь и не спрячусь.И я – не из героев, а не трус.И я – с неправды досыта наплачусь,но всё равно до правды доберусь.

И я, как ты, крута и своевольна:умру – не отступлюсь от своего.Но кто бы ведал, как бывает больно,когда ты прав, а рядом – никого!

Когда тебе больней и тяжелее,и подступает «быть или не быть»,я каждый раз тоскую и жалею,что не тебя мне выпало любить.

Что, о тебе печалясь и страдая,и наряжая в белое сады,не женщина, а песня молодаяопять тебя уводит от беды.

Ах, как тебе светло бывает с нею!И как она печальна и нежна!Но знаешь ты: она другим нужнее.И выпускаешь песню из окна.

И нам ли плакать, что идёт по светуединственная милая твоя!Пусть кто-то злой сказал,что у поэтов из глаз не слёзы —строчки в два ручья.

Уж коли так, то пусть – горьки и долги,берут исток у этих грустных глазне два ручья – две будущие Волги,вдоль щёк твоих бегущие сейчас.

Я выдумала, знаю, Волги эти.И ты – не плакал. Знаю. Не права.Не обижайся.Просто всё на светена свой аршин я меряю сперва.

«Зачем кольцуют белых чаек?..»