Бабья доля (сборник) - Маргарита Агашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ах, бабье лето – слёзы на полсвета!..»
Ах, бабье лето – слёзы на полсвета!И горько хорошеют зеленя…Я не хочу, чтоб всё прошло, как лето.Но кто об этом спрашивал меня?
И первый снег хозяйничает снова.И снегу не противится трава.А вот из песни выкинули слово,а песня эта, всё-таки, жива.
Так что гадать – что не было, что было,надеяться – мол, было, так пройдёт,когда о том, что я тебя любила,на всю Россию Зыкина поёт!
1965Мальчишкам Волгограда
В Волгограде, у Вечного огня, стоят в почётном карауле мальчишки.
Горит на земле ВолгоградаВечный огонь солдатский —вечная слава тех,кем фашизм,покоривший Европу,был остановлен здесь.
В суровые годы битвыздесь насмерть стояли люди —товарищи и ровесникитвоего отца.
Они здесь стояли насмерть!И были средь них солдаты —мальчишки в серых шинеляхсо звёздами на ушанках,простые наши мальчишки —немного старше, чем ты.
К нам приезжают люди —жители всей планеты —мужеству их поклониться,у их могил помолчать.
И пусть люди мира видят:мы помним и любим погибших!И пусть люди мира знают:Вечный огонь Волгоградане может померкнуть, покаживёт на земле волгоградскойхотя бы один мальчишка!
Запомни эти мгновенья!И если ты встретишь в жизнитрудную минуту,увидишь друга в беде,или врага на пути, —вспомни, что тыне просто мальчик,ты – волгоградский мальчишка,сын солдата,сын Сталинграда,капля его Бессмертия,искра его Огня.
1966Вечер
Наступает прохлада,тени стали длинней,и огни Волгоградаиз-за Волги видней.
Травы клонятся в росах,замирают гудки,а на косах и плёсах —рыбаки, рыбаки.
Берег в пёстром нарядерыбацких рубах:ведь у нас, в Волгограде,каждый третий – рыбак.
Это – лунные ночи,это – море ухи!И уж хочешь не хочешь,а напишешь стихи…
Две звезды над дорогой,две степные зари.Подойди и потрогайи друзьям подари.
Чтоб за долы и мореи в чужие краяволгоградские зориувозили друзья.
Ночь всё тише и тише,даже ветер молчит.Неужели не слышишь, —сердце Волги стучит!
Ничего мне не надо —лишь бы песню о ней!А огни Волгоградавсё видней,всё родней.
1966Рыбаки
Под окном – сугробище горою.Вьюга завывает у окна.Даже и не верится порою,что вернётся, всё-таки, весна!
Кажется – и зимушка бескрайна,и навеки ветер ледяной.Я тогда прислушиваюсь тайнок тихим разговорам за стеной.
Там, бока по очереди грея,замирая, шёпотом почти,дед и внук сидят у батареии мечтают спиннинг завести.
1966«Звезда бледней перед рассветом…»
Звезда бледней перед рассветом,тусклее лампочка в окне.Опять не сходится с ответомзадача, заданная мне.
В задаче той, простой и давней,всё так же вертится Земля,и той же тропкой,дальней-дальней,идут мои учителя.
Идут всё так же – отречённо.И всю-то жизнь путём однимведут мальчишек и девчонок,не подчиняющихся им.
Идут в погоду-непогоду,по марту и по декабрю.И я сквозь прожитые годына них всё пристальней смотрю.
И знаю многое теперь я,и понимаю, что к чему.Но где они берут терпенье, —и до сих пор я не пойму.
Я снова думаю об этом,и до рассвета – свет в окне.Но всё не сходится с ответомзадача, заданная мне.
А возле школ толпятся дети,роняют листья тополя.И те же —лучшие на свете —идут мои учителя.
1967«Волгоградской правде»
Ты за позднее словоменя не вини:было слово готовов юбилейные дни.
Да ведь знаешь – работа:где к трибуне суют,а где крикнуть охота,там сказать не дают.
Не с обиды я, право,не с худого житья,«Волгоградская правда»,дорогая моя!
Коль ошиблась я в чем-то,зла в душе не таи.Мы с тобою сочтемся —мы же люди свои…
Вижу, в прошлое глядя, —пыль, ветрище, жара.У меня в Сталинграде —ни кола, ни двора;
никому не нужна я,перед всеми в долгу,и никто-то не знает,что я в жизни могу.
Но тревожно и сладков той далекой веснераньше всех, «Волгоградка»,ты поверила мне.
Стала первой трибуной,подсказала пути,сталинградские струнынатянула в груди.
Если чем я богата,что-то сделала я, —в том и ты виновата,дорогая моя!
Я не ради парада,я скажу по любви:будет трудно и надо —ты меня позови.
Прикажи, если нужно,дай работы – любой!Я и в службу, и в дружбу,я и дальше – с тобой.
Пусть дороги не гладки,пусть жестка колея!Мы ж с тобой волгоградки,дорогая моя.
1967Горькие стихи
Когда непросто женщине живется —одна живет, одна растит ребят —и не перебивается, а бьется, —«Мужской характер», – люди говорят.
Но почему та женщина не рада?Не деньги ведь, не дача, не тряпье —два гордых слова, чем бы не наградаза тихое достоинство ее?
И почему все горестней с годамидва этих слова в сутолоке дня,как две моих единственных медали,побрякивают около меня?..
Ах, мне ли докопаться до причины!С какой беды, в какой неверный часони забыли, что они – мужчины,и принимают милости от нас?
Я не о вас, Работа и Забота!Вы – по плечу, хоть с вами тяжело.Но есть еще помужественней что-то,что не на плечи – на сердце легло.
Когда непросто женщине живется,когда она одна растит ребяти не перебивается, а бьется,ей – «Будь мужчиной!» – люди говорят.
А как надоедает «быть мужчиной»!Не охнуть, не поплакать, не приврать,не обращать вниманья на морщиныи платья подешевле выбирать.
С прокуренных собраний возвращаться —все, до рубашки, вешать на балконне для того, чтоб женщиной остаться,а чтобы ночь не пахла табаком.
Нет, мне ли докопаться до причины!С какой беды, в какой неверный часони забыли, что они – мужчины,и принимают милости от нас?
Ну, что ж! Мы научились, укрощаякрылатую заносчивость бровей,глядеть на них спокойно, все прощая,как матери глядят на сыновей.
Но все труднее верится в ночи нам,когда они, поддавшись на уют,вдруг вспоминают, что они – мужчины,и на колени все-таки встают.
1967Желанье
Уж я бы тебя попросила —ни гордость, ни совесть не в счёт!Какая-то чистая силане спит и просить не даёт.
И вот я в трех соснах – плутаю.И, где не молчится, – молчу.Не жду. Не зову. Не мечтаю,но как перед смертью – хочу:
пускай, на беду работягам —ребятам дорожных бригад —задует буран по оврагам,по балкам, как здесь говорят.
Измает сугробами ноги,пристудит рубаху к спине.И вот – ты собьёшься с дороги,и вот – постучишься ко мне!
А я бы не крикнула «Милый!»и не замерла на груди.А я бы тебя накормила.А там – хоть трава не расти.
1967«Я этих слухов за моей спиной…»
Я этих слухов за моей спинойне то чтобы ждала, но дожидалась:ничтожество, проученное мной,оно не зря ничтожеством осталось.Ну вот и ходят слухи стороной.Но не от них и горечь, и усталость.
Но ты зачем, мой старый, умный друг,заметив, что я все-таки страдаю,заторопился, запрощался вдруг!Зачем ты мне сказал:– Предупреждаю!..
И я не сплю какую ночь подряд,какой рассвет не ведаю рассвета.Не потому, что люди говорят.А потому, что друг поверил в это.
1969«Приходит пора…»
Приходит пора —опасаясь молвы,один из двоихпереходит «на вы».
В глаза не гляди!За семь верст обойди!Но только «на вы»не переходи…
1969Засуха
Все неотступнее снитсязвон прошлогодних полей:волнами билась пшеницавозле степных кораблей.
Моремполя называли!Праздником шла молотьба!…Что ж вы, дожди, опоздали —не пожалели хлеба?
Потом пропитаны спины,солью рубахи прожгло.Трудно рокочут машины —видно, и им тяжело.
Медное марево зноя,рыжие зубья стерни —бывшее море степноевброд переходят они.
1970«Отшумел веселый летний ливень…»
