Бабья доля (сборник) - Маргарита Агашина

«Подожди, Пономаренко…»

Подожди, Пономаренко,подожди – не уезжай!Посмотри, звенит над Волгойволгоградский урожай.

За Мамаевым курганомколыхнулись ковыли.Не от горя, а от песнислезы к горлу подошли.

Хочешь знать, Пономаренко,что сказал о нас народ?– Без тебя он обойдется.А без Волги – пропадет!

Люди скажут – как завяжут!Я и в радость, и в бедубез кого угодно – выживу!Без Волги – пропаду.

Заиграй, Пономаренко,на ее крутой волне.Заиграй такую песню,чтоб мурашки по спине.

Чтоб неслась от Волгограда,облетела полземли!Чтоб не с горя, а от песнислезы к горлу подошли.

В лагере

Степь вольными травами дышит.Рассвет подступает к окну.Проснись раньше всех!И услышишь:поют соловьи на Дону.

Услышишь, как шепчется ветер,о чем-то своем говоря.Проснись раньше всех!И заметишь:встает из-за Дона заря.

И первую чайку над Доном,и первые росы в степи,и донник на склоне зеленомзаметь, не забудь, не проспи.

Потом заторопятся двери,над лагерем горн запоет.Но ты теперь знаешь и веришь:тот счастлив, кто рано встает,

кто вольными травами дышит,подслушивает тишинуи кто самый первый услышит:поют соловьи на Дону.

Парнишка, сочиняющий стихи

Бывают в жизни глупые обиды:не спишь из-за какой-то чепухи.Ко мне пришел довольно скромный с видупарнишка, сочиняющий стихи.

Он мне сказал, должно быть, для порядка,что глубока поэзия моя.И тут же резво вытащил тетрадку —свои стихи о сути бытия.

Его рука рубила воздух резко,дрожал басок, срываясь на верхах.Но, кроме расторопности и треска,я ничего не видела в стихах.

В ответ парнишка, позабыв при этом,как «глубока» поэзия моя,сказал, что много развелось поэтов,и настоящих, и таких, как я.

Он мне сказал, —хоть верьте, хоть не верьте, —что весь мой труд —артель «Напрасный труд»,а строчки не дотянут до бессмертья,на полпути к бессмертию умрут.

…Мы все бываем в юности жестоки,изруганные кем-то в первый раз.Но пусть неумирающие строкибольшое Время выберет без нас.

А для меня гораздо больше значит,когда, над строчкой голову склоня,хоть кто-то вздрогнет,кто-нибудь заплачети кто-то скажет:– Это про меня.

Дорожная

Тем, кто встречает в дороге новогоднюю ночь

Вьется, вьется поземка,завевает простор.И тревожно, негромкоподпевает мотор.И опять от порога,от родного двораубегает дорога —кладовая добра.

Это дело такое —ночь в пути коротать.Это дело мужское —о дорогах мечтать.Чтоб жена у пороганочь ждала – не спала,убегает дорога —кладовая тепла.

Ваши добрые рукив эту ночь на руле.Ваши полные рюмкив эту ночь на столе.Но опять от порога,зови ни зови,убегает дорога —кладовая любви.

Ровесницам

То ли буря, то ли вьюгаснегу в косы намела…– Ну, подруга!– Что, подруга?Вся ли молодость ушла?

Вся ли в поле рожь поспела?Ежевика отцвела?Все ли песни перепела?Все ли слезы пролила?

…То ли просто помолчала,то ль чего подождала.Кабы мне начать сначала,я бы так же начала.

Так же до свету вставала,те же делала дела,то же пела, что певала,тех же деток родила.

Наша песня – наши дети.Им – и петь, и видеть вновь:сколько песен есть на свете,и все песни – про любовь!

От нее себя не спрячешь,не уйдешь в густую рожь.…А всех слез не переплачешь.И всех песен не споешь.

Рябина

Антонине Баевой

Рябина! Чья же ты судьбина?В кого красна и высока?Увидишь, выдохнешь:– Рябина…Не сразу вспомнишь, как горька.

Уже и речка леденеет.И снег не в шутку собрался.Одна рябина, знай, краснеет,знай, красит темные леса.

И все кого-то согревает,кому-то издали горит.А то, что горько ей бывает,про то она не говорит.

Второе февраля

В свой срок – не поздно и не рано —придет зима, замрет земля.И ты к Мамаеву курганупридешь второго февраля.

И там, у той заиндевелой,у той священной высоты,ты на крыло метели белойположишь красные цветы.

И словно в первый раз заметишь,каким он был, их ратный путь!Февраль, февраль, солдатский месяц —пурга в лицо, снега по грудь.

Сто зим пройдет. И сто метелиц.А мы пред ними всё в долгу.Февраль, февраль. Солдатский месяц.Горят гвоздики на снегу.

«На кургане, гремевшем боями…»

На кургане, гремевшем боями,не отдавшем своей высоты,блиндажи поросли ковылями,разрослись по траншеям цветы.

Бродит женщина берегом Волги.И на том, дорогом, берегуне цветы собирает – осколки,замирая на каждом шагу.

Остановится, голову склонити над каждым осколком вздохнет,и подержит его на ладони,и песок не спеша отряхнет.

Вспоминает ли юность былую,вновь ли видит ушедшего в бой…Поднимает осколок. Целует.И навеки уносит с собой.

«Всего-то горя – бабья доля!..»

Всего-то горя – бабья доля!…А из вагонного окна:сосна в снегу, былинка в поле,берёза белая – одна.

Одна тропинка – повернулась,ушла за дальнее село…С чего вдруг так легко вздохнулось?Ведь так дышалось тяжело!

Уж не с того ли, не с того ли,что вот из этого окна —трудна, горька, а вся видна,как на ладони, бабья доля…

Сосна в снегу, былинка в поле.Не я одна!Не я одна.

«Вот и август уже за плечами…»

Н. В. Котелевской

Вот и август уже за плечами.Стынет Волга. Свежеют ветра.Это тихой и светлой печали,это наших раздумий пора.

Август.Озими чистые всходыи садов наливные цвета…Вдруг впервыепочувствуешь годыи решаешь, что жизнь прожита.

Август.С нами прощаются птицы.Но ведь кто-то придумал не зря,что за августом в окна стучитсязолотая пора сентября.

С ярким празднествомбабьего лета,с неотступною верой в грудив то, что лучшая песня не спетаи что жизнь всё равно впереди

«Сколько раз вдали от Волги, вдали…»

Девушкам ансамбля «Калинка» – работницам волгоградского завода «Баррикады»

Сколько раз вдали от Волги, вдалиот единственной, родимой землизамирала я и плакала я,чуть послышится: «Калинка моя…»

Вспоминается калина-красна,дорогая голова Шукшина,голубой разлив российских полей,улетающий косяк журавлей.

…Песня милая, спасибо тебе, —ты как звездочка в пути и в судьбе.И одна я, а с тобой мы – вдвоём.Нам и плачется, а мы – все поём…

Как горит осенний красный закат!Как поёт душа девчат с «Баррикад»:«Калинка, калинка моя…»Песня русская.Кровинка моя.

«На предрассветный подоконник…»

На предрассветный подоконниклегла тяжёлая роса.Степной кудряш —медовый донникна подоконник забрался.

Ах, степь ты, степь!Переобуюсь, пойду бродить по ковылю.И поклонюсь.И полюбуюсь.А полюбить – не полюблю.

Куда там!С прадедовой кровьюи с материнским молокомодной-единственной любовьюв душе тот луг —за «Красной Новью»,тот – за Ветлугой,за леском.С ромашкой,кашкой,васильком.

Командировка

Как тихий вздох стальных дорог —качнувшийся вагон.Отхлынул медленно перрон.Вокзал уже плывёт.И – с глаз долой, из сердца вон! —остались дома сто тревог,сто бед и сто забот.

И вот ты снова, не впервой,не спишь в такую рань.И знаешь, что перед Москвойпоследняя – Рязань.

Зима и ночь – на полземли.Ещё полутемно.Но вот в заснеженной дализасветится окно.

И, неизменная в векахвсех встреч и всех дорог,хозяйка с вёдрами в рукахшагнёт через порог.

На миг застынет у дверей.И словно ей в ответ —навстречу ей, на радость ейподнимется рассвет.

Рассвет в есенинских местах —румяный от зари.Красней рябины, на кустахпылают снегири.

Рассвет! И утро впереди,и встречи, и Москва!…«Хочу домой!» – горят в грудивеликие слова.

Вдовья песня