Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения - Леонид Михайлович Баткин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Недавние исследования дали возможность пополнить перечень современников-единомышленников Данте именами членов раннегуманистического кружка в Вероне – Бенцо д'Алессандриа и Джованни Мансионарьо, возможно, лично знавших поэта. В этот же перечень следует включить францисканца Пьер Джованни Оливи и доминиканца Ремиджо Джиролами, который в трактате «О благе мира» требовал, чтобы церковь была лишена богатств и светской власти, а все частные интересы подчинены интересам всеобщим, выраженным в монархии[639].
Идеи, которые сеял Данте, дали вскоре новые замечательные всходы в трактате Марсилия Падуанского, само название которого («Защитник мира»), по справедливому замечанию итальянского историка А. Сольми, сразу же указывает, что сохранена главная мысль Данте. Для Марсилия его Генрихом VII был Людвиг Баварский (использовавший, кстати, «Монархию» Данте). Мы находим у Марсилия знакомые уже соображения о необходимости империи для мира и счастья народов и о вреде светского могущества церкви. Уже Данте заявлял, что император «слуга всех» и что «не народ ради царя, а царь – ради народа»[640]. Марсилий Падуанский сделал новый шаг вперед, обосновав императорскую власть не Божественной волей, как это было у Данте, а волей «народа», понимаемого, разумеется, в очень широком и неопределенном смысле.
Затем мы слышим те же призывы к императорам из уст Петрарки. А 1 августа 1347 г. в эдикте вождя восставших римлян Кола ди Риенцо мы находим выражения, которые выглядели бы очень естественно в «Пире» или в «Божественной комедии»: «…святой город Рим является главой всего мира и опорой христианской веры… Все граждане итальянских городов – отныне граждане Рима… Право избрания римского императора, право издания новых законов и управления всей священной римской империей принадлежит одному лишь только Риму и его народу вместе со всей святой Италией… Мы желаем вернуть родину к прежней ее античной славе»[641].
Конечно, все это очень разные исторические фигуры: Арнольд Брешианский, Данте, Компаньи, Муссато, Чино да Пистойя, Марсилий Падуанский, Петрарка, Кола ди Риенцо. Но они все – лучшие люди Италии, представители ее прогрессивных общественных слоев, отразившие интересы коммун. И всех их связывает одна мечта: Рим во главе человечества. Италия мирная, объединенная и счастливая. И все они видят лишь один путь к национальной монархии – через всемирную империю.
«Не народ ради правителя, а правитель ради народа»
Природа человека, обладающего бренным телом и бессмертной душой, двойственна. Поэтому человек «создан ради двух целей, из коих одна составляет его цель, поскольку он преходящ, а вторая – поскольку он непреходящ. Неизреченное провидение вложило поэтому в человека стремление к двум целям: а именно – к блаженству этой жизни, которое осуществляется посредством упражнения собственных сил и представляется в виде земного рая, и к блаженству вечной жизни, состоящему в наслаждении созерцанием божества, которое не может быть достигнуто собственными силами, а только с помощью Божественного озарения, и понимать его нужно как рай небесный. К этим блаженствам… надлежит идти различными путями. К первому – через философские учения, действуя при помощи моральных и интеллектуальных сил. Ко второму – через духовные учения, превосходящие человеческий разум…»[642]
Так из учения Фомы Аквинского о разграничении философии и теологии Данте делает выводы, звучащие как будто вполне ортодоксально, а в сущности, заключающие в себе большую гуманистическую идею. В конце трактата Данте, правда, не преминул напомнить, что небесное блаженство все же выше земного, но оговорка, естественная в устах искренне религиозного человека, не меняет того факта, что Данте обе «цели» ставит рядом как равноправные: ведь это подтверждается всей его теорией равенства папы и императора.
Данте мало небесного рая. Должен быть создан рай на земле. Данте мало вечного блаженства. Человек рождается для счастья, и он должен быть счастлив в преходящей жизни. От самих людей зависит, добьются ли они этого. Пути к небесному раю непостижимы для разума, зато в силах человечества удобно устроиться на земле: пути к этому пролегают не через религию, а через политику, через лучшее общественное устройство. Таким устройством является всемирная монархия. Земной рай – империя, империя с Италией во главе. Схоластические рассуждения неожиданно оборачиваются конкретной политической доктриной. Благочестивые помыслы заслоняются горячей мечтой о счастье человечества. И перед нами возникают величественные очертания дантовской империи как социальной утопии. По словам Данте, порядок на этом свете должен следовать порядку на небесах. Но для нас ясно, что на самом деле, наоборот, рай, созданный могучей фантазией поэта, не что иное, как образцовая небесная империя, в которой Господь и Дева Мария изображают венценосную чету, а святые угодники – патрициев. Путешествие в потусторонний мир служит для мыслителя XIV в. тем же, чем для более поздних мыслителей будут служить путешествия в незнаемые страны, на неведомые острова, где оказывается уже существующим тот справедливый общественный строй, который так трудно установить у себя на родине.
Как же представляет Данте будущую обновленную Римскую империю?
Империя необходима прежде всего для обеспечения всеобщего мира. Любой властитель стремится к новым завоеваниям. Но верховный монарх, владея всем, будет, естественно, свободен от подобных соблазнов. Он станет заботиться о подвластном ему человечестве. И «удержит королей в пределах их королевств, дабы между ними был мир». Так будут «устранены войны и их причины». И это принесет вожделенное счастье городам, семьям и каждому отдельному человеку[643].
Только монарх может установить подлинное правосудие и справедливость. «Любите справедливость, судящие землю» – слова Библии должны быть претворены в жизнь повелителем мира. Их вычерчивают в воздухе сонмы блаженных обитателей рая, и последняя буква, возникающая из живых огней, принимает постепенно облик имперского орла. Гениальное воображение поэта помогает ему вести беседу с символической птицей, и Данте не может на протяжении трех песен «Комедии» исчерпать свое восхищение «прекрасным образом, вмещающим в себе веселье душ, в котором словно солнце отражалось». Неизмеримо возвышаясь надо всеми, император будет лишен каких-либо частных, партийных
