Наследие Божественной Орхидеи - Зорайда Кордова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Чего ты хочешь, Незаконнорожденная Дочь Волн? – спросило создание.
– Меня зовут Орхидея.
– Ты не носишь имени своего отца. Но он из моря. Моряк до мозга костей.
– Я не предъявляю прав на него.
– Да, но вода предъявляет права на тебя. Отсюда – твое имя. Итак, чего ты хочешь?
Орхидея решила не спорить с речным чудищем.
– Я хочу, чтобы ты привел рыбу обратно. Люди голодают.
– Какое мне до них дело? – сказало крокодилообразное чудище, прижимая когтистую лапу к груди, словно возмущенное обвинением. – Я жил в этой реке еще до появления людей. До того, как железо и дым загрязнили эти воды. Я жил в этой реке до того, как она стала красной от крови, а люди подожгли берега. Какое мне дело до того, что люди будут голодать?
Пот стекал по вискам Орхидеи. Но не потому, что она была напугана, а потому, что ее внутренности выдавливали воду, словно ее тело было мокрой тряпкой.
– Я знаю, почему ты злишься. Мир плох, но иногда случаются хорошие вещи. Но если ты был здесь еще до того, как на эти берега пришли чужаки, зачем морить нас голодом сейчас? Почему ты злишься сейчас?
Существо повернуло морду в сторону. Желтые зрачки рептилии уставились на нее, не мигая.
– Я всегда был злым, Незаконнорожденная Дочь Волн. На днях я был на мелководье возле острова Пуны и наблюдал за кораблем, который сбрасывал мусор в воду. Меня завалило им на несколько дней, и никто не пришел мне на помощь. Другие рыбы и крабы не могли меня услышать.
– Как ты выбрался?
Чудище долго молчало, устрашающе замерев.
– Маленькая девочка рылась в мусоре. Она расчистила мне дорогу. Я испугал ее.
– Значит, ты ненавидишь нас и моришь голодом, хотя тебе помогла девочка. Это кажется несправедливым.
– Как ты вообще узнала, что я здесь? Никто не знает моего имени.
– Кто-то знает. Кто-то помнит тебя. Когда я была маленькой, тут жили старухи, которые рассказывали о чудище-крокодиле, поджидающем у берега. Однажды оно боролось с рыбаком и проиграло.
– Я не проиграл, – возразило чудище мрачно, со злостью. – Он сжульничал. В любом случае, я не понимаю, почему ты пытаешься им помочь. Я вижу тебя на берегу с тех пор, как ты выросла настолько, чтобы ходить одной и помнить дорогу домой. Или, возможно, эта река – единственный дом, на который ты претендуешь.
Орхидея пожала плечами.
– Пока у меня есть место, где можно преклонить голову и где крыша не протекает, со мной все в порядке. Причина, по которой я беспокоюсь: мне тоже нужно есть.
– Тогда я предлагаю тебе сделку. Я позволю тебе ловить рыбу в течение двух лет.
Она покачала головой.
– А как насчет Панчо, который одолжил мне эту лодку? Тина, который заварил дыру на дне, чтобы лодка не утонула? Грегорио, который сделал ему сети? Это уже не один человек.
– Они не твоей крови, – напомнило ей речное чудище.
– Верно, но они часть этой реки, а река – моя кровь. – Она насмешливо улыбнулась. – Ты сам это сказал. Я – Незаконнорожденная Дочь Волн. Может быть, это делает нас с тобой двоюродными братом и сестрой. В некотором роде семьей.
Речное чудище щелкнуло нижней челюстью в воздухе, но Орхидея только рассмеялась, совсем не как дама, грубо и дивно.
– Как насчет того, – сказала она, – что половину пойманного в сети я буду возвращать тебе?
– Ты можешь пообещать это от имени всех?
– Нет, только от своего. Если ты хочешь заключить сделку со всеми рыбаками, тебе придется показаться им.
Речное чудище издало змеиное шипение и еще некоторое время смотрело на Орхидею, пока их лодку мягко толкало течение реки Гуаяс. Чудище так устало от этого мира, от этих людей. Все, чего ему когда-либо хотелось, – уважения. И Орхидея здесь, потому что признаёт его.
– Договорились, – сказало речное чудище. Оно переползло обратно через борт лодки. Последним исчез под водой загнутый назад хвост.
Орхидея поплыла обратно к берегу и оставила лодку Панчо, привязав ее к пирсу рядом с остальными. На следующий день она рассказала ему о сделке и о том, что все они должны сделать то же самое. Конечно, ей никто не поверил, но Орхидея сдержала слово. С тех пор, сколько бы она ни поймала, половину она бросала обратно в воду. Когда местные жители увидели, что у этой девочки, недоростка, которую они называли невезучей, есть улов, они сами попытались заключить сделку с рекой. Кто-то убирал бутылки и банки с берега. Кто-то предлагал взамен истории и беседы. К концу сезона жара спáла, вернулась и рыба, и дожди.
Речное чудище никто никогда не видел, кроме Орхидеи, хотя ходили слухи, что его заметила парочка американских туристов, которые в своем веганском блоге публиковали снимки экзотической дикой природы. Но они выложили только размытый кадр.
Древнее существо в день смерти Орхидеи почувствовало сигнал, переданный корнями земле и морю. И впервые за много веков речное чудище заплакало. Ведь они были в некотором роде семьей.
8. Обретение удачи
Орхидея вцепилась в подлокотники кресла и смотрела, как ее дети и внуки заполняют гостиную.
– Вы все опоздали, – сказала она грубым, как гравий, голосом.
– Мы пришли вовремя, – сказал Энрике, протискиваясь вперед. На его щеке еще виднелся отпечаток руки. Он сорвал с себя испорченный шелковый галстук и бросил его на пол. – Мы ждали снаружи несколько часов.
– Рики, – Феликс тихонько сжал плечо брата. – Теперь мы здесь.
– Abuelita[18], ты как дерево, – сказал Хуан Луис.
Близнец толкнул его локтем. Прищелкнув языком, Гастон театрально прошептал:
– Братан, нельзя же просто сказать, что бабушка – дерево.
– Но это так!
Один за другим они подходили к Орхидее. Обнимали ее. Целовали в щеку, в лоб. Сжимали грубые, морщинистые руки, покрытые крошечными веточками. Все, кроме Энрике, который пристально смотрел на огонь в камине. Когда он обернулся, в его зеленых глазах мерцали язычки пламени.
– Mamá Орхидея! – крикнула Пенелопа. Тринадцатилетняя, но еще совсем ребенок. Такой в ее возрасте Орхидея себе не могла позволить быть. Густые кудри заплетены в косы – и это делало ее на вид еще младше. Пенни подбежала к бабушке, опустилась рядом на пол и уткнулась лицом ей в колени. Орхидея закрыла глаза и глубоко вздохнула, нежно поглаживая плечи внучки.
– Мама сказала, что мы едем на твои похороны. Но ты все еще здесь. Ты на самом деле умираешь?
– Еще несколько часов нет.
Пенелопа подняла на нее широко раскрытые карие глаза с наивным беспокойством.
– Ты застряла?
– Когда я родилась, – начала Орхидея, – это было четырнадцатого мая, – я вышла только наполовину. Доктор и медсестра думали, что я умерла. Пока не достали меня в первые минуты после полуночи. Мать часто
