Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - Сесил Скотт Форестер

– Спендлав! Вы ранены?

– Я… все хорошо… милорд.

Кто-то толкнул Хорнблауэра в спину.

– Вперед. Плыви, – произнес голос.

– Спендлав!

Несколько рук развернули Хорнблауэра и толкнули вниз, к воде. Сопротивляться было бесполезно; он мог лишь догадываться, что в саду Спендлава оглушили ударом и взвалили на мула и тот совсем недавно пришел в себя.

– Плыви! – приказал один из похитителей, толкая Хорнблауэра в воду.

– Нет! – прохрипел он.

Река казалась невообразимо широкой и темной. Он успел подумать, какое унижение для главнокомандующего оказаться таким по-детски беспомощным. Кто-то неторопливо свел в воду мула.

– Держись за хвост, – произнес голос, и к спине вновь приставили нож.

Он ухватил мула за хвост и, когда тот двинулся, плашмя упал в воду. Мул сначала барахтался, затем поплыл; вода, сомкнувшаяся вокруг Хорнблауэра, была не холоднее воздуха. Почти сразу – или так показалось – мул выбрался на другой берег. Хорнблауэр нащупал ногами дно и выбрался следом. Вода ручьями текла с одежды, сзади плескали на мелководье остальные люди и мулы. Его вновь ухватили за плечо, развернули и погнали дальше. Впереди что-то заскрипело, и качающаяся бамбуковая палка ударила его в грудь. Руки нащупали гладкий бамбук и что-то, привязанное к нему, – видимо, лиану. Это была веревочная лестница, она висела на обрыве перед ним.

– Лезь! – приказал голос.

Он не мог, у него не было сил, но острие ножа снова уперлось в спину. Хорнблауэр поднял руку, ухватился за перекладину, лихорадочно нащупал другую ногой.

– Лезь!

Он начал подъем. Лестница вырывалась из-под ног, словно живая, как все веревочные лестницы. Жутко было лезть в темноте, нащупывая подошвами убегающие перекладины, изо всех сил цепляясь руками. Мокрые башмаки скользили на гладком бамбуке, да и удержаться руками за лиану было непросто. Кто-то карабкался сразу за ним, лестница крутилась. Хорнблауэр понимал, что качается в темноте, как маятник. Он продолжал лезть, цепляясь так судорожно, что лишь сознательным усилием заставлял себя перехватывать руки. Потом лестница перестала раскачиваться и крутиться. Протянув руку вверх, он почувствовал под ладонью камень. Надо было подтянуться, но он не мог ухватиться крепко и потому замер. Под ним была головокружительная высота. Снизу раздался короткий приказ, кто-то наверху ухватил Хорнблауэра за руку. Он нащупал ногами следующую перекладину и через секунду уже лежал, силясь отдышаться, на твердом камне. Тот же человек потянул его дальше, и Хорнблауэр на четвереньках отполз вперед, чтобы освободить место следующему. Он почти рыдал; от гордого и самодовольного человека, который любовался собою в зеркале всего несколько часов назад, не осталось и следа.

– Милорд! Милорд! – раздался голос Спендлава.

– Спендлав! – Он сел.

– Как вы, милорд? – Спендлав наклонился над ним.

Что заставило Хорнблауэра взять себя в руки – чувство юмора, комизм ситуации, природная гордость или сила привычки?

– Спасибо, превосходно, насколько это возможно после довольно необычных приключений. А вы… что с вами?

– Меня ударили по голове, – просто ответил Спендлав.

– Не стойте. Сядьте, – сказал Хорнблауэр, и молодой человек опустился на камень рядом с ним.

– Вам известно, где мы, милорд?

– Где-то на вершине обрыва, насколько я могу судить.

– Но где, милорд?

– Где-то в пределах верной колонии его величества на Ямайке. Точнее не скажу.

– Похоже, скоро рассвет, – слабым голосом проговорил Спендлав.

– Да, скоро.

Никто не обращал на них внимания. Похитители, всю дорогу хранившие полную, почти дисциплинированную тишину, теперь оживленно переговаривались. Гул голосов мешался с шумом небольшого водопада – Хорнблауэр сообразил, что слышал его все время подъема. Говорили на английском с таким сильным акцентом, что Хорнблауэр не разбирал почти ни слова, однако он не сомневался, что бандиты ликуют: они расхаживали взад-вперед, не в силах успокоиться и сесть, несмотря на усталость. Среди голосов слышались и женские.

– Прошу извинить меня, милорд, но я не думаю, что мы на вершине, – произнес Спендлав.

Он указал наверх. Небо уже стало светлее, звезды гасли. Прямо над собой Хорнблауэр видел нависающий каменный уступ, а выше, силуэтом, – ветки на фоне неба.

– Странно, – сказал он. – Должно быть, это что-то вроде карниза.

Справа небо самую чуточку порозовело, слева было по-прежнему темно.

– Обрыв смотрит на север-северо-запад, – заметил Спендлав.

Быстро светало; когда Хорнблауэр вновь повернулся к востоку, розовый оттенок уже сменился зеленовато-оранжевым. Они были на огромной высоте; карниз обрывался почти у их ног, и далеко внизу призрачный мир, скрытый пока легкой утренней дымкой, понемногу обретал очертания. Хорнблауэр внезапно вспомнил, что одежда на нем мокрая, и задрожал.

– А это, должно быть, море. – Спендлав указал рукой.

Это и впрямь было море, далекое и прекрасное. Между ним и обрывом, на котором они сидели, тянулась полоса в несколько миль шириной, все еще скрытая туманом. Хорнблауэр встал, сделал шаг вперед, к невысокому грубому парапету из наваленных камней, и тут же отшатнулся. Потребовалось усилие, чтобы заставить себя взглянуть снова. Под ним не было ничего. Карниз, выступающий из обрыва, располагался на высоте грот-марса фрегата, около шестидесяти футов. Внизу текла река, которую Хорнблауэр переплыл, держась за хвост мула. Веревочная лестница, по которой он сюда взобрался, висела на прежнем месте. Собрав всю силу воли, он перегнулся через карниз и увидел мулов, понуро стоящих на узкой полоске земли между водой и основанием обрыва. Карниз и впрямь сильно выдавался вперед; наверное, за долгие годы река в половодье промыла длинную нишу в склоне. Никто не мог подобраться к ним сверху, а