Смешно или страшно - Кирилл Круганский

Ромка раскрыл ноутбук, там лежал какой-то листок. Он перевернул его. С обратной стороны было написано: “Я ─ женское начало, я ─ утроба Праматери. Но изнасилую я тебя по-мужски, как делал это уже дважды. Леонид”. Ромка выронил листок, словно его обожгло.

“Как так? Как? Леонид сидит в КПЗ. Как он мне прислал это? Через друга?” Ромка схватил трубку рабочего телефона, потом положил ее: говорили, что в их компании, в целом основанной на доверии, прослушивали телефоны и шерстили почту. Ромка взял свой телефон и позвонил следователю.

─ Ага, ─ сказал тот, ─ интересно. Это у меня дебютное такое дело. Раньше ничего сходного. Прямо интересно, что ли, стало… Нет, это точно не он. Мы нарочно ему не даем ручку с бумагой, мало ли: захочет вам написать, оскорбить вас как-то, все-таки косвенно из-за вас он сядет на десять лет. Ну или в больницу, если его признают невменяемым.

─ Да, я понимаю, я сильно перед ним виноват, ─ заговорил Ромка, ─ но что же теперь мне делать?

Следователь задумался.

─ Давайте поступим так. Вы работайте, не подавайте виду. А если эти письма продолжатся, звоните.

Вечером Ромка ел холодную свинину и смотрел телевизор. Потом встал и пошел в комнату. Жена спала, укрывшись одеялом, но одну грудь было видно. Ромка нагнулся и осторожно погладил ее. “Вот, ─ подумал он, ─ жену трогаю реже, чем меня в лифте”. Улыбнулся и пошел досматривать телевизор.

На выходных ему в голову явилась одна замечательная идея. А что если эта записка написана не с целью запугать его, а чтобы привлечь внимание. Вдруг он так нравится кому-то в офисе, что этот человек решил написать ему. Ромка захлопал в ладоши: “Хоть бы женщине, хоть бы женщине”. Ну а что ─ он столько раз за коктейлем жаловался коллегам на сонную жену, что не полюбить его было невозможно. Теперь получение второй записки становилось событием желанным.

И в понедельник он ее получил! Снова в ноутбуке и снова загадочную. “Я открыт. Я увязываю мужское и женское в один узел. Им я в тебя и вторгнусь. Леонид”.

─ Специально от лица мужчины пишет, ─ обрадовался Ромка, ─ интригу дает.

Он перечитал письмо несколько раз и убрал в рюкзак.

***

Надвигался корпоратив, посвященный дню рождения компании. За это время Ромка получил еще пять писем. В полицию он звонить не стал: письма-то были романтические. Чего стоило хотя бы это: “Я ─ глаз воды, которая удавит тебя всей толщей. Леонид”.

Ромка увлекся. Он бодрым приходил на работу в ожидании письма. Он похудел от любви, стал пить больше кофе, забросил философские вечера. Мысли Мастера уже не казались ему значительными. Значительной казалась любовь.

Как-то во вторник Ромка сидел и выбирал бабочку для корпоратива. Почти все ушли на “Неподкупную власть” ─ фильм-оправдание Константина Воробьева. Остальные собирались домой.

Ромка просмотрел уже бабочек шестьсот: примерно половина ему понравилась. Он решил переключиться на что-нибудь минут на пять, а потом сделать окончательный выбор. Он достал из рюкзака все записки и вытащил одну наугад. Это оказалась его любимая про узел из мужского и женского. Ромка огляделся и погладил ее. А затем напечатал эти слова в строке поиска.

─ Интересно… так… мужское и женское… и женское… ─ читал он, ─ так… секс-игрушки для пар… не то… садовое товарищество “Мужское и женское”… не то,.. мужское и женское вино… белье… достоинство… хм, женское достоинство, смешно… подпольное мужское казино… ага, символ мужского и женского начала… так, кельты, славяне, кто это, Господи… так… вот… колодец… символ мужского и женского начала ─ колодец. Что? Колодец?

Догадка крохотной молнией кольнула его. Он взял другую записку, про глаз воды.

─ Вот… глаз воды… Ого, тоже колодец! А утроба Праматери? Не колодец ли? Колодец!

Все, без отступления, было про колодец. Ромка вскочил с кресла, которое отъехало назад, к стене. Он понял, кто писал ему записки.

***

Их собрали у двери в офис и рассадили по двум автобусам. Корпоратив проводили за городом, и нужно было проехаться. Ромка не стал садиться в автобус к той, которая его любила: он решил немного выпить, осмелеть и сказать ей все. Что тоже любит, что готов развестись ради нее, что искал такую, как она, пятнадцать лет: с семи.

Пока все участвовали в идиотских конкурсах, знакомились с новичками, выходили покурить среди полувековых сосен, Ромка целенаправленно пил. Одна рюмка коньяка, вторая, еще полрюмки: о, он уже прилично набрался через час. Все уже начали бродить от стола к столу, и Ромка отыскал глазами стол, где сидела его судьба. Он в последний раз, почти без сожаления, вспомнил жену. “Сама виновата”, ─ решил он и, встав, направился туда, где с компанией сидела Колодцева. Она в этот момент уронила бокал, Ромка снисходительно улыбнулся. Какое хорошее платье она подобрала к бирюзовым волосам. Со вкусом.

“Будем болтать с ней о современном искусстве, она прочтет мне свои стихи, я познакомлю ее с Мастером, он скажет, что думает о ней. Мы все станем делать вместе”, ─ думал Ромка. Он подошел к столу, за которым собрался народ из его комнаты, и сел на корточки рядом с Колодцевой.

─ Я люблю тебя, ─ сказал он ей и преданно посмотрел на нее. Колодцева отклеилась от разговора. Да и остальные притихли, чего Ромка уже не заметил.

─ Чего? ─ спросила она.

─ Я люблю тебя, ─ счастливо повторил он, попытавшись положить голову ей на колени.

─ Э, э, ты что? Нажрался?

─ Я что-то выпил, да, но дело не в этом.

─ Слушай, Рома, давай завтра поговорим.

─ Не могу, Ангелина, не могу. Я хочу сегодня. Я ушел от жены. Пока мысленно, но сегодня же уйду. Мы будем вместе с тобой. Почитай мне сейчас стихи. Помнишь, ласковый свет преисподней и дальше там еще.

Колодцева встала, Ромка оставался на корточках.

─ С чего ты решил… эээ… почему ты вообще…

─ А письма, Ангелина, письма. Я все получил, спасибо. Хотел ответить, мол, погода у нас хорошая, но решил лично…

─ Какие письма, о каких письмах ты говоришь?

Ромка поправил бабочку и бережно вытащил сложенные вчетверо листки. Он сел на стул, покинутый Колодцевой. Все за столом с интересом наблюдали за ним, Грушно снимала на телефон. Колодцева просмотрела письма.

─ Что за чушь? Это какая-то галиматья. С чего