Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения - Леонид Михайлович Баткин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот почему, как ни чужд Данте пошлой ограниченности Морелли, этого типичного представителя «жирного народа» Флоренции, все-таки великий поэт, бичевавший корыстолюбие «толстых» и «далекий от них, как небо от земли», отражает в теоретической сфере интересы именно нарождающейся буржуазии, когда он воспевает человеческое познание.
«Все люди по природе своей стремятся к знанию», «в знании заключается высшее совершенство нашего счастья». Это одна из излюбленных мыслей Данте[830]. Способность познания получена человеком от Бога для достижения блаженства. Мудрость – «супруга небесного императора». «О вы, что хуже мертвецов, избегающие дружбы с нею, откройте глаза и взгляните…»
Но какого рода мудрость предлагает Данте взорам своих читателей? Он может, например, досконально описывать иерархию ангельских чинов, порядок небес и расселение на них херувимов, серафимов и прочих. И для вящей убедительности ссылаться на овидиевские «Метаморфозы». Эта причудливая смесь католического и античного встречается у Данте повсюду. В «Комедии» он просит благословения у «святых муз» и Аполлона. Стражем чистилища оказывается римский республиканец Катон Утический, проводником поэта – Вергилий. С того момента, когда Данте и Вергилий садятся в челн перевозчика мертвых душ Харона и пересекают воды Ахеронта, мы вступаем не только в загробное царство христианства, но и в страну античной мифологии. Плутос, Минос, Цербер, кентавры – мифологические персонажи в облике католических чертей. Античные сюжеты, имена, реминисценции непринужденно переплетаются с библейскими сюжетами и именами современников поэта. Данте стоит у истоков того культа античности, который дал само название Возрождения.
Культ античности сочетается у Данте с культом разума[831]. «Жить для человека – значит мыслить». Тот, кто не ведает жизненных целей и путей, мертв. «Иной может спросить: „Как же это он мертв, но ходит?“ Отвечаю, что в нем умер человек и осталось животное». Человеку присущи три способности – способность к жизни (ею обладают уже растения), способность к ощущению (ею обладают уже животные) и способность к мышлению. Только последнее – собственно человеческое свойство. Между тем «подавляющая часть людей живет скорее согласно ощущению, чем разуму». Такие люди «имеют человеческую видимость, но душу овцы или еще какой-нибудь твари». Человек заключает в себе возможности низших форм, растительной и животной, в сочетании с главным и специфическим – логическим мышлением.
И вот душа, слиянная в одно,
Живет, и чувствует, и постигает.
Эта классификация не является изобретением Данте. Он пользуется, как и во многих случаях, сочинениями знаменитого схоласта Фомы Аквинского. Дантологами написаны десятки книг, в которых устанавливается, кому из предшественников обязан Данте теми или иными рассуждениями и определениями. Одни доказывали, что Данте в богословии и философии – верный ученик Фомы.
Другие полагают, что Данте испытал – через произведения Альберта Великого – сильное влияние арабско-греческой философии, в частности Аверроэса. Для обоих утверждений есть веские основания.
Но слишком часто упускали из вида, что Данте умеет быть смелым и оригинальным мыслителем даже тогда, когда он внешне ограничивается пересказом чужих положений. Он действительно многое берет у Фомы Аквинского. Однако берет не все без разбора, а лишь то, что нужно и важно ему, Данте. Подчас готовые определения из арсенала схоластики он ставит в новую связь. Осмысливает по-своему. Неожиданно переставляет акценты. И схоластические формулы наполняются гуманистическим содержанием. Поэтому Данте бывает ближе к ренессансной эпохе, чем кажется с первого взгляда.
Например, Данте заявляет, что истинные философы бескорыстно любят знание. Наслаждение или польза не могут быть целью философии[832]. Что это, схоластическая догма? Нечто противоположное гуманистическим представлениям о знании как источнике наслаждения и инструменте практического действия? Данте поясняет: не философы те, что «дружат со знанием ради пользы, каковы юристы, врачи и почти все церковники (!), которые учатся не ради знания, а чтобы приобрести деньги и должности». У Фомы Аквинского этого нет… По словам Данте, философия «отвлекает мысли своих друзей от низких и земных вещей», учит «презрению к вещам, которые другие делают господами над собою». Это звучит как проповедь аскетизма, но не имеет с ним ничего общего. Данте понимает «пользу» как «корысть». Философия должна служить общечеловеческим, а не своекорыстным интересам. «Низкие и земные вещи» в контексте «Пира» означают не что иное, как «богатство, сопряженное с древностью происхождения». Следовательно, Данте ратует за внутренние, интеллектуальные ценности, наделяющие «истинным благородством». Он заставляет избитые аскетические формулы подкреплять свою этическую теорию, расковывающую личность.
Между тем наука для Данте – именно источник общественной пользы, а не отвлеченное умозрение. «Всем людям, в которых совершенная природа запечатлела любовь к истине, представляется наиболее важным, подобно тому, как их обогатили труды древних, так и самим работать для потомков и обогатить будущее. Ибо кто, вскормив свой ум общественными науками, не заботится принести что-либо для пользы общества, тот далек, несомненно, от своего долга», – так начинается трактат, созданный Данте, дабы указать политический путь Италии и человечеству. Данте ежеминутно ссылается на священное писание, его трактат по форме еще совершенно средневековый, но разве не является уже прямым ударом по бесплодию увядающей схоластики, бесконечно пережевывающей канонические тексты, эта первая глава «Монархии»? «Я желаю ради общественной пользы „не только зеленеть, но и приносить плоды“, обнаруживая неизведанные другими истины. Ибо какой прок от того, кто вновь приводит какую-нибудь теорему Эвклида, или кто пытается вновь обнаружить обнаруженное Аристотелем блаженство, или кто вторично защитил бы старческий возраст, уже защищенный Цицероном? Несомненно, никакого; но, напротив, это излишнее и скучное начинание возбудило бы неудовольствие»[833].
Различая два вида счастья – деятельной и созерцательной жизни, – Данте ставит выше созерцание. Средневековая христианская догма? Несомненно. В Евангелии есть притча о Марте, хлопотавшей по хозяйству и старавшейся услужить Христу, и о Марии, усевшейся у ног пророка и слушавшей его слова. Христос сказал: «Мария избрала благую часть»; как полагает Данте, «наш Господь хотел тем показать, что созерцательная
