Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции - Константин Эрвантович Кеворкян

А потом пришла новая власть в лице Януковича, все разбежались, новые богачи забрали помещение, начали все ломать… Когда Януковича сбросили, стало еще хуже, новая власть ничего не может сделать. <…> Потому не хочу больше работать в Украине, где разогнали мой театр… У меня фактически нет денег, я на полном нуле».

Позиция Вадима Иосифовича Мулермана во время событий Евромайдана оказалась куда более взвешенной, нежели у многих восторженных «борцов за демократию»: «То, что происходит в Киеве, – страшно, мне жалко и тех, кто стоит голодный на Майдане, и милиционеров, а что касается вооруженных уголовников, то они есть и с той и с другой стороны, – рассказывал Мулерман петербургскому сайту «Невское время». -А если что – мы, конечно, хотели бы остаться с Россией. Позвольте передать привет Петербургу и посоветовать: берегите мир и спокойствие в своём городе и стране. Вы, в отличие от нас, не представляете, какое это благо – жить в условиях мира и безопасности. Цените и берегите это».

Мулерман сознательно и подчёркнуто в политику не вмешивался, однако для него – ребёнка войны, еврея по национальности, прожившего полжизни в интернациональном Харькове, а потом в Москве – вряд ли были приемлемы лозунги «Правого сектора», ВО «Свободы», «Азова» и прочих. Могу предположить, что его окончательный отъезд из Харькова в США был продиктован не только медицинскими показаниями, но полностью иссякшими возможностями поддерживать любимый проект, и общим разочарованием происходящими вокруг событиями.

Вадим Мулерман говорил: «Я прожил яркую, счастливую, но трагическую жизнь». Он скончался от онкологического заболевания 2 мая 2018 года в США, его прах вдовой певца перенесён в родной Харьков, а вскоре на могиле певца Вадима Мулермана появился великолепный монумент…

У нас любить умеют только мертвых, а надо бы живых.

Геннадий Кернес: по волнам моей памяти

Вместо эпиграфа: приёмная Кернеса, открывается дверь, из кабинета градоначальника выходит потрясённый предприниматель кавказской внешности. Вздымает к небу руки и восхищённо произносит: «Какой великий человек – муха бесплатно не пролетит!».

Геннадий Кернес ещё при жизни стал легендой: эксцентричный и педантичный, добрый и злой, исполненный афористичности и косноязычия, уличный сявка и кабинетный мечтатель. Я был знаком с ним почти два десятка лет и всегда удивлялся его нестандартному уму.

Он был истинным человеком из «лихих девяностых»: жестким, волевым, расчетливым. Шел к власти целенаправленно и настойчиво. С юности был связан с теневыми схемами, прекрасно в них ориентировался, что позволило после прихода к власти не только взять их под контроль, но и пресечь для оппонентов. Без него не решался ни один серьёзный вопрос, жестко контролировалась вся вертикаль местной власти.

Когда мы договорились об одном деле, которое просаботировали чиновники, мне стоило лишь позвонить Гене; «не отключайся, повиси на параллельной линии», – сказал он. Слова, которые он использовал в начавшемся разносе, даже я – выросший между харьковскими бандитскими Москалевкой и Левадой – не успевал осмыслить. Возможно, это вообще был его собственный новояз.

Он был груб с чиновниками, подозревая всех в воровстве и несанкционированном им лично карманном интересе. Зато старался быть косноязычно-вежливым с простыми людьми, и они – тоже не златоусты – его отлично понимали.

На меня он вызверился лишь однажды, когда я дал интервью киевскому телеканалу ICTV в защиту предназначенного на снос старого особняка, так называемого «Дома Шаляпина», и через пару часов после эфира получил звонок трехэтажного мата. Потом он заминал неловкость – не извинялся, конечно, но нарочито любезничал. Дом стоит доныне и, говорят, уже приступили к его реставрации.

Его косноязычие бывало совершенно невыносимо, о чем как-то будучи у него в кабинете, я честно ему сказал. Гена трогательно стушевался и смущенно признался: «Ну говорю я так!». Это косноязычие не было частью имиджа, но вербальной смесью острого ума и недостатка образования. Он был самородок, который упорно шлифовал сам себя, поскольку не мог терпеть чужих наставлений.

Самообразовывался: долгое время у него на столе лежали три книги – Уголовный кодекс Украины, кодекс самурая «Бусидо» и сборник рассказов об истории Харькова «Первая столица» моего авторства (и мне это было приятно).

Многие видели его подростковую фотографию – нескладный, скромно одетый подросток. Сын инженера и учительницы, возможно, не нравился себе и одноклассницам. И потому стал щеголем, плейбоем, атлетом. После какого-то очередного заседания отловил меня, по-пацанячьи ощупал мой бицепс и нравоучительно поведал о пользе спорта.

В нем было нечто от хвастунишки, но хвастающий должен уметь вовремя прийти на помощь, иначе он просто трепло.

Он приходил на помощь разным людям, решая многочисленные проблемы, приказывая исполнителям, раздавая свои деньги – на необходимое людям лечение, на чьи-то детские поездки, на ненужное ему спонсорство. Номер его мобильного телефона знал, наверное, весь город.

Будучи харьковским сявкой, любил родной город больше иных местных «интеллектуалов», брезгливо поминающих Харьков и вылизывающих сановные задницы за его пределами. Для него Первая столица была сродни увлекательной настольной игре «Монополия» – только в реальной жизни. Благодаря его азартной натуре Харьков стал одним из самых благоустроенных городов Восточной Европы, что не раз на официальном уровне было признано Советом Европы, отражено в несчётном количестве разных рейтингов и восторженных впечатлениях туристов.

Зарисовка с натуры: происходит торжественная сдача объекта, подъезжает автомобиль мэра, из-под открываемой дверцы автомобиля выдвигается нога в узком страусовом туфле – и сразу застревает в щели между двумя бордюрами.

«Валя, … твою мать, это что за…, вы тут совсем… что ли!». «Всё исправим, Геннадий Адольфович, немедленно исправим», – лепечет председатель райисполкома Валя [имя, пол и модель обуви изменены] и недостатки ликвидируются почти мгновенно.

Кернес ездит по городу, высматривает недоделки-поломки, по ходу движения звонит подчиненным и рассказывает где и что высмотрел. Помню, стою возле своей машины на проспекте Ленина: то ли мелкое ДТП, то ли поломка. Мимо проезжает Кернес – вышел, уточнил «всё ли в порядке». Наверное, у десятков тысяч харьковчан есть с ним совместное фото.

В нем видели гаранта стабильности в очень нестабильной Украине. И он, безусловно, не был националистом – он их презирал, он их перекупал, он их использовал.

Но так же Кернес перекупал и депутатов, и журналистов, и предпринимателей – большая игра «Монополия» в новых условиях жизни. Он уважал лишь тех, кого не