По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сходили в гости к старому рентгенологу – приятелю Ховарда. Он налил нам сухого вина. Пришли две его дряхлые собаки. Одна – слепая, другая – глухая и с диабетом. Доктор вводит ей инсулин. Посоветовался со мной насчет дозы. Он – немец по происхождению. Приехал сюда сорок лет назад. Сейчас уже не представляет, как бы он жил в Германии. Когда собаки умрут, он поедет путешествовать.
– Ты не всему верь, что они тебе говорят, – сказал Ганс. – Когда тридцать лет назад я пришел устраиваться на работу в Мемориальную, они сказали мне, что у них уже двести заявлений. Я попрощался и повернулся, чтобы уйти. Стойте-стойте, – сказали мне, – давайте поговорим. И меня взяли на работу…
– Стоит ли мне соглашаться быть наблюдателем?
– А почему нет? Есть хорошее американское выражение: просунуть ногу в дверь.
Другой приятель Ховарда, тоже старый доктор, врач общей практики. Он не знает никого, кто мог бы мне помочь. У него не сложились отношения с большими больницами, где есть программы по резидентуре. Они его не брали на работу. Им нужны были узкие специалисты, а он хотел заниматься всем. Он слишком любит людей, чтобы интересоваться только желудком или только ушами. Он в восторге от кубинской системы здравоохранения. Этот, как его называют, «кровавый диктатор Кастро» обеспечил всем бесплатную, доступную и квалифицированную медицинскую помощь. А как Соединенные Штаты относятся к Кубе! Он сжег американский флаг на центральной площади Кливленда – в знак протеста. И ему ничего не сделали…
Ховард вспомнил про свою знакомую, активистку в борьбе за мир. Её муж – врач в Университетских больницах. Преподает на медицинском факультете университета. Можно ли мне с ним поговорить?
Мне устраивают телефонный разговор с доктором Вайтом. Он знает обоих директоров программ в Университетских больницах, но рекомендовать меня не сможет.
– Если вам хочется, я могу записать их телефоны, постарайтесь попасть на прием. Но Университетские больницы и Кливлендская клиника – две самые престижные городские программы по терапии. Вряд ли они вас возьмут. Кого может заинтересовать русская? Пожалуй, доктора-геронтолога. Он набирает людей в клиническую ординатуру. У него странная фамилия, похожа на коалу, знаете, есть такая зверюшка в Австралии. Вот его телефон. Еще есть один русский юноша – студент. Может быть вам стоит с ним поговорить? Запишите номер.
– Доктор Вайт – очень влиятельный человек, – сказал мне русский студент. – И он вас просто переадресовал ко мне? Значит, не хотел помогать. Вы должны обязательно пробиваться лично к директорам программ. Эти очень занятые люди бывают на удивление душевными. Я, например, когда сюда приехал, подал заявление в университет. Меня не взяли. Я пошел на прием к директору и спросил: что вы хотите, чтобы я сделал? Я хочу в ваш университет. Он сказал: подучи английский и приходи через год. Я пришел через год, и он снова меня не взял, потому что у меня еще было слабовато с языком. Но еще через год он меня взял. И теперь я буду драться со всеми за свое право работать после университета. В том числе и со своими бывшими соотечественниками.
Я записалась на прием к Коале. Позвонила Сэму Брауну – одному из двух директоров программ в Университетских больницах. Телефон, данный мне Вайтом, не совпадал с указанным в списке программ. Это позволяло надеятся, что разговор с секретаршей пойдет по другому сценарию.
– Это доктор Вайт посоветовал мне позвонить вам, – сказала я, – он велел мне записаться на прием к доктору Брауну. По какому вопросу? Я хочу попросить его оформить меня наблюдателем в ваше отделение.
Меня записали на прием.
Еще какой-то знакомый знакомых, в свою очередь знающий кого-то в еврейской больнице «Гора Синай». Мне хочется в эту больницу. Там много русскоязычных пациентов, а русскоязычных врачей мало, они нанимают переводчиков. А больные-то все наши, мне легко будет работать, я сама такая.
– В чем же дело, – говорит этот человек, – подавайте документы и добивайтесь собеседования.
– Я уже подала документы, но на собеседование не зовут.
– Звоните им, напоминайте о себе.
– А они не рассердятся?
– Они рассердятся только в одном случае, если их не устраивают ваши экзаменационные результаты или еще что-нибудь. А если у вас все в порядке, то настойчивость принесет только пользу.
Хороший совет. С секретаршей я уже пообщалась. Они отбирают кандидатов с оценками не ниже 80–80.
Звонок из Далласа. Джек – рентгенолог. Он договорился о собеседовании. Приезжай.
Звонок от Джеймса Смита. Заведующий кардиологией, профессор Тейлор, ждет меня на декабрь. Смит также договорился о недорогой комнате для меня там же, в Мемориальной больнице.
Ликование в нашем стане. Ховард в восторге. Это только начало! Ты поставишь ногу в дверь! Ты заработаешь хорошие отзывы! И поступишь в резидентуру!
Я пытаюсь умерить его восторг. Но я и сама рада. Сомнения, стоит ли тратить время в отделении, вместо того, чтобы продолжать поиски работы, больше не посещают. Немыслимо и дальше сидеть в тоске, периодически кому-то звонить, получать по башке и по полдня переваривать впечатления.
А пока надо ехать в Даллас.
Даллас – несчастливый город
– Я бы на твоем месте, – советует Ховард, – позвонил бы этим ребятам в Далласе, которые хотят с тобой побеседовать. Я бы узнал у них, что, собственно, они хотят сказать. Если они собираются сказать тебе тоже самое, что этот парень в Мемориальной, то я не думаю, что это лучший способ сэкономить твои баксы.
– Ховард, а вся эта поездка вообще – лучший способ сэкономить мои баксы?
– Ну, это я не знаю. Это твое дело. Этот доктор, который договаривался о собеседовании, ты хоть знаешь, как его зовут?
Накануне отъезда в Далласа мы обедаем у Марджори и Флойда. Я собираюсь на свое первое собеседование. Что мне надо изменить в речи, в поведении, чтобы произвести хорошее впечатление?
– Старайся быть самой собой.
Они распрашивают, как проводится отбор. Как работает МАТЧ. Внезапно меня накрывает страхом. Во всех своих заявлениях я написала, что участвую в МАТЧе, но номера у меня еще нет. А ведь директору программы я должна сообщить свой номер. Почему я, собственно, до сих пор его не знаю? Конец ноября, собеседования идут полным ходом. Вернувшись из гостей, звоню папе в Россию. Нет, ничего не приходило.
– Боюсь, что-то опять не так, – сказала я Ховарду, – если бы все было в порядке,
