Во тьме окаянной - Михаил Сергеевич Строганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он встал из-за стола, походил по комнате и быстрым, не терпящим возражения голосом сказал:
– Теперь подробно рассказывай, как надобно привадить волков да обложить кумачовыми лентами, где спорей располагать загонщиков со стрелками. Волков перебьем, знатное богомолье устроим, монастырь добром пожалуем, глядишь, святыми молитвами и прогоним волчий дух!
– Не тот ли дух, Григорий Аникиевич, изгнать хочешь, что веками в Пыскорсхой пещере хоронится?
– Свят, свят, свят! – Строганов обернулся к образам и, крестясь, прочитал трисвятое: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас…»
Закончив молитву, вновь подошел к столу и, смягчившись сердцем, сказал:
– Будет, отроча, по-твоему! Не спроста учил Господь, что утаит от мудрых да разумных, но откроет младенцам. С чего начнем?
Услышав строгановское одобрение, Пахомий воспрянул духом и стал говорить, уже не заикаясь:
– Надобно по волчьему следу походить. И там, где следы сходятся, поставить ихнее капище…
– Услышал бы отец Варлаам, о чем сейчас говорим, – вздохнул Строганов, но тут же махнул рукой. – Валяй, сказывай, какое капище надо ставить?
– Волчье… – Глаза Пахома азартно заблестели. – Для того на распутье надо вкопать бревно – волчьего истукана, чтобы на сажень или аршина на три из земли торчало. Затем привязать к нему убитого лося, да так, чтобы головой на вершину насел, а задними копытами ткнулся в снег.
– Может, корову привяжем или свинью? – Строганов вопросительно посмотрел на Пахомку. – Слышал, что волков еще и на козу ловят…
– Нет, нельзя! – запальчиво отрезал Пахомий. – Слона сохатая – не еда и не приманка, это ихний божок! Они не жрать на капище придут, а соберутся учинить волчью службу. И покудова голова лосяти будет на истукане, вовек с того места не уйдет стая, хоть живыми их режь, хоть огнем жги!
– Вот это мне по нутру! Кот видит молоко, да у него рыло коротко. А ты, Данила, что думаешь?
– Если в стае будет хотя бы пять волков, вроде той, с которой столкнулся по дороге в Орел, то нас ожидает кровавая резня, – спокойно ответил Карий. – Много народа с собой не возьмешь, в лесу друг дружке мешать станут, с испугу сами себя перестрелять могут. Да и на рану звери очень крепки – хуже медведя будут. Еще надо помнить, что в бою волк дерется до победы или до смерти. Так что пока не ясно, кто возьмет верх…
* * *
Весть о готовящемся волчьем лове облетела городок быстро, впрочем, Строганов ничего особо и не скрывал. Решив покончить с пришлой стаей на великомученика Феодора Тирона, он рьяно всех убеждал, что нашел верный способ снискать покровительство святого воина, доверив руководство юному новобранцу.
Пока отрок искал в лесу место под звериное капище, Григорий Аникиевич принялся отбирать людей, желающих поучаствовать в облаве. Никого не неволил, платил щедро, потому и от охочих отбоя не было. Однако Данила настоял на том, чтобы в дело взять не больше дюжины стрелков.
Поутру третьего дня к строгановскому двору прорвался негодующий Трифон. Неистовствовал у ворот, колошматя поленом не противившихся побоям стражников, вопия:
– Слушай меня, неверный и блудный Божий раб! Забыл ли ты заповедь не делать идолов? Ответствуй, проклятый отступник, отвори ворота, пусти на двор, окаянный!
Григорий Аникиевич с укоризной посмотрел на Карего:
– Зачем ты его сюда притащил? Сидел бы себе в Пыскорах да мучил братию… Там от него уже все наплакались…
– Отворять пойдешь? Хочешь, вместе потолкуем.
– Куда там отворять! Он мне весь двор разнесет и самому голову проломит! Всыпать бы ему плетей, так ведь грех, святой человек! – Строганов раздосадовано махнул рукой. – Пойду, через ворота поговорю, авось уймется…
Григорий Аникиевич подошел к воротам и, вглядываясь в узкую щель, тихонько шепнул:
– Охлынь, старче! Браниться хочешь, так иди к вогулам, там обличай грешных и просвещай язычников сколь душе угодно. Это их бесовские волки моих людей поедом едят…
Старец в разодранной на груди рясе и с посыпанными пеплом волосами изо всех сил лупил по воротам, целясь в место, откуда доносился строгановский голос:
– И поразит Господь отступников, и будут они как тростник, колеблемый в воде, и извергнет их из земли доброй за то, что они сделали у себя идолов, раздражая Господа!
– По добру говорю: уймись, старче, не доводи до греха! – в ответ запалятся Строганов.
– Много у меня гонителей и врагов, ибо вижу отступников и маловеров и сокрушаюсь о том, что не хранят они слова Твоего!
Трифон яростно орудовал поленом, словно тараном, так, что Григорию Аникиевичу показалось: вот-вот ворота рухнут, рассыплются в щепы, но не от малого березового обрубка, а от неведомой, исходящей от старца силы.
– Тришка, слышь меня? – прохрипел Строганов. – Я ведь сейчас прикажу страже тебя выпороть, затем мазать дегтем и валять в перьях куриных… Грех-то не только на мне будет, но и на людей подневольных ляжет; значит, и на тебя, что из-за гордыни меня, раба грешного, ввел во искушение…
Выслушав Строганова, старец прекратил ломать ворота, отбросив палено прочь:
– Прав ты, Григорий Аникиевич. Не пристало обличать мне, во грехе погрязшему, да в беззаконии исчахшему. Посему сегодня же ухожу из Орла-городка. Но и ты запомни слова мои: дело в слепоте своей замыслили. А если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму…
Глава 13
Сеча
На Феодора Тирона охотники собрались до рассвета. Выстроив стрелков во дворе, Григорий Аникиевич лично проводил осмотр каждого: остро ли наточен нож, ладно ли подогнано снаряжение, достаточно ли у каждого припасено пороха и пуль.
– Давай, братец, попрыгай… Слышь, брякает! Затяни ремень, чтоб стало тише могилы!
Подойдя к собравшемуся на волчий лов Васильке, Строганов всплеснул руками:
– Мать честная, кошка лесная, тебя-то сюда каким лядом занесло?
– Казак со мной в пару станет, – спокойно пояснил Карий. – Затем и пришел…
Строганов удивленно покачал головой:
– Будь по-твоему. Только малый не в себе, как бы делу худо не вышло…
Опираясь на обмотанный тряпицами костыль, на проводы вышел Савва. Тяжело подойдя к Даниле, шепнул:
– Спасибо тебе… за Васильку… жаль, не могу с вами…
– За что благодаришь? Не гулять пошли, жизни разменивать со зверем лютым. – Карий посмотрел на послушника. – Мужики того не ведают, что половина домой не вернется. Помолись за них…
Савва перекрестился.
– Григорий Аникиевич? Тоже с вами на лов идет?
– С нами… Говорил ему, чтобы остался. Да только слышать хочет, о чем сам думает. Поберегу, как сумею…
Осмотрев стрелков, Строганов довольно
