Пленная Воля - Сергей Рафалович

«Хранит душа нелживое преданье…»

Хранит душа нелживое преданьео неземном каком-то бытии,и в полуяви, полузабытьитяжелое приемлет испытанье.

Невнятен гул, раскинутый окрест,неясно суетливое движенье,и как знакомое и жуткое виденье,встает пред нею почерневший крест.

К нему ли путь? иль от него дорога?принять ли казнь? иль встречного казнить?Из светлых бездн до темного порогакто протянул бледнеющую нить?

Забвенную могу ли я винить,влюбленный в жизнь, не ведающий Бога?

Блажен, кто помнит, счастлив, кто забыл.Земля для нас полна очарованья,и если людям нужно оправданье,нас оправдает, кто однажды был.

Сквозь времена, и стогны, и пустынион душу бдящую уверенно пронес.Но Божий Рай не стоит тихих слезневест о женихе и матерей о сыне.

Господь решил, Господь неумолим:отступник, кто предаст нелживое преданье.И полюбив земное испытанье,я недостоин быть избранником Твоим.

За радость здешнюю, за здешнее страданьеблагословлю Тебя, кем буду я судим.

«Всегда ль стремиться будем…»

Всегда ль стремиться будемк нездешним берегам:что непонятно людям —неведомо богам.

И лживым прорицаньям,во власти тех же пут,с бессмысленным вниманьемвнимают там и тут.

Хоть мельком заглянуть быза ту немую грань,где ткут глухие судьбыузорчатую ткань,

где прихотью случайнойродится и живет,своей не зная тайны,и этот мир, и тот.

Загадкою столикойдвояко смущеныбессмертные владыкии смертные сыны.

И так сплелися нити,что к небу и к землеединый вихрь событийвзмывается во мгле.

Разгадки не добудем,увы! ни там, ни тут:что непонятно людям,и боги не поймут.

«Мне знакомы три напева…»

Мне знакомы три напева,уловил их чуткий слух:нашептала первый дева,а другой — напев старух.

Все пленительны, но третийсамым внятным был из трехоттого, что нет на светеслов звучней, чем женский вздох.

Непорочность, примиренность,страсть скорбящая в тиши,вам — троякая влюбленностьочарованной души.

«Так… Пушкин, Рыбников, Евангелье… А рядом…»

Так… Пушкин, Рыбников, Евангелье… А рядомлисток вечерний, купленный сейчас,с сырой печатью, с злободневным ядом,рожденный только что и мертвый через час.

И тут же — Русская газета,два моря переплывшая давно.Закрыта дверь, завешено окно,и дождь и буря на дворе… И это,

и это — жизнь моя… Надолго? навсегда?желал ли я такой иль примирился с нею?какой судьбой заброшен я сюда?каких заклятий преступить не смею?

Судьба… судьба… но верю ли в судьбу?И сладко сетовать лишь на вину чужую.Мой грех, мой тяжкий грех, коль заживо в гробуя схоронил себя и, схоронив, тоскую.

Прости меня, родимая страна,ведь по неведенью, без умысла лихого,я грешен пред тобой, как ты сама грешназа веком век и с каждым мигом снова.

Недаром я твой сын. Недаром тыглядишь на Запад, грезишь о Востоке,державная и в хате кривобокой,но узница раздольной пустоты.

Прости меня, чтоб я себя простил.Как ты, и я тружусь на черной пашне,безжалобно, упорно, в меру сил,свершая подвиг свой, такой же, как вчерашний.

И что кругом творится — все равно:для нас, мы знаем, жатва не поспела.Душа тосклива и устало тело:мы оба молоды, но молоды давно.

Под снежным саваном внимательней и чутчетеперь ты слушаешь безрадостную быль,знакомую и мне… Вот Рыбников и Тютчев,вот Пушкин — посох мой, Евангелье — костыль,

а вот — за мигом вьющаяся пыль —уже отставшая от времени газета…И это — жизнь моя. И этотеперь — как прежде, как всегда — не ты ль?

Сказка

Жили-были… Нет, не так:жили-жили, да не были.И опять попал впросак:и не жили, только слыли.

Кто же? Матерой казак?иль царевич с царь-девицей?иль Иванушка-дуракс самогудом и жар-птицей?

иль ученые коты?или злобные Кощеи?Нет, всего лишь я да ты,и не где-то, а в Рассее.

Родились: ты — здесь, я — там,друг о друге и не зная,и душой и по летамя — такой, а ты — иная.

Разделяли нас века,вся родимая равнина,точно два материкаокеанская пучина.

Как царевна, ты спала,И блуждал я долго, долго.Но не вспять ли потеклавдруг река большая, Волга?

Мы сошлись лицо к лицу,друг на друга поглядели…И пришел рассказ к концу,ибо любим мы доселе.

— «Вот так сказка. Небесапочернели от досады:где же, друг мой, чудесаи волшебницы и клады?»

— Где? не видишь? как же так?Клад — любовь, взаимность — чудо,а Иванушка-дуракэто я, — всегда и всюду.

Из сборника «СТИХИ РОССИИ» (Париж, 1916)

Любовница

Я с детских лет люблю тебя, родная,и в смене дней, и дел, и настроений,среди забот и быстрых совершений,и медленных раздумий, созревая,менялся я, тебе не изменяя.Свободной прихотью расцвечен путь далекий,но верен он горящей на востокезвезде-предвестнице неведомого дня.К тебе, к тебе одной он приведет меня,как приводил не раз со всех концов вселенной,куда я странником тревожным уходилиль устремлялся думою мятежной.Пусть аромат чужой иль отблеск зарубежныйв одежде и в очах назад я приносил —Твой лик в моей душе хранится неизменный.

Чем связан я с тобой, понять я не сумел,влеченью тайному не ведаю причины.Мой взор и остр и прям, мой разум трезв и смел,лица любимого я подсчитал морщиныи долгим опытом созревшего мужчинырассеял юный хмель обманчивой мечты.Не беспорочнее, не всех прекрасней ты,но слабость каждая и каждый недостатоккладут особенный и милый отпечатокна облик твой, на все твои черты,чья прелесть властная уму непостижима.

Законник мелочный, эстет иль моралист,чье сердце лишь сосуд, который пуст и чист,не вам ее судить. Слепцы, несите мимоканоны красоты в дворцы или в музейи нормы должного — в палаты правосудий.Вам труп милей, чем грех, и правила — чем люди,вы, рыцари кладбищ, не прикасайтесь к ней.

Любимая, не я повел тебя к венцу,но с детских лет союз наш вне закона.Была ты дочерью покорною отцу,женой послушною и трепетной, чье лонозаконный плод растит в безволье вековом.Из дома отчего вошла ты в мужнин дом,был брат тебе вождем и будет сын владыкой.Но вечно робкая и вечно под ярмом,не осознав души глубокой и великой,не двигаяся там, где сказано: побудь! —по всем земным путям ты шла за кем-нибудь:с одним — в дворцы вельмож, с другим — на баррикаду,к народу иль к царю, на площадь иль в засаду,в подполье, иль на казнь, иль в ссылку, иль в тюрьму,с воителем — на брань, и в храмы — за пророком.Все испытавшая, ты веришь ли тому,кто верит, борется иль жаждет за тебя?Иль знаешь ты, что он, свой замысел любя,к тебе давно склонял невидящее око?

Но ими создан был твой жизненный уклад:в нем нет моей вины и нет моей заслуги.Я не отец родной и не родной я брат,и не законный муж законнейшей супруги.Я всей твоей родне навеки не родня,среди твоих друзей лишь мне не будет друга,и только ты одна, не дочь и не подруга,с глубокой нежностью приветствуешь меня.Быть может, знаешь ты, сближая наши доли,не светлым разумом, не просветленной волей,а вещей чуткостью, не свойственной мужам,что я — свободный зов над вечною неволей,призыв таинственный к незримым небесам.Я — сердца твоего несказанное слово,твоей души — неизлученный свет,над твердью сущего, над правдою былогоя — быта властным «да» правдивейшее: «нет».И будет ли судьба к тебе неблагосклоннаиль за руку возьмет, светлея с каждым днем, —любовница моя, вне жизни, вне закона,идут любовники не лучшим ли путем?

Не лучшим ли путем, вне жизни, вне закона,страна родимая, и мы с тобой идем?

Русь