Пленная Воля - Сергей Рафалович

Илья Муромец

На распутье трех дорогстарый Муромец стоит,размышляет — не спешит:«Силой не обидел Бог,дал мне доброго коня,острый меч и крепкий щит,не сегодня он меняразума лишит.Если вправо я пойду,клад найду.Но богатство ни к чему,коль жены нет в терему.Если влево поверну,то красавицу женумне сулит судьба в утеху.Быть бы свадьбе, быть бы смеху:я привык трубить в рога,не привык носить рога.А по третьему путисмерть найти.Смерть-то всякий повстречает,где не знает и не чает.Встречу где-нибудь свою:только мне не пасть в бою.Знать нетрудно наперед,кто куда пойдет:брат Алеша за казной,брат Добрыня за женой.Не пойду ли — все от Бога —прямоезжею дорогой?»Поразмыслил так старики пошел он напрямикне к селу и не ко граду —на разбойничью засаду.Потоптал он их конем,порубил он их мечом,смерти в лапы не достался,но один в живых остался.

На распутье трех дорогя, как Муромец, стою.Где построю свой чертог?как устрою жизнь свою?Старый, матерой казак,из могилы вещий знакмне подай.Жаден я до всяких благ,так и знай.Жить хочу я для себя,но родимый край любя,жертвы не страшусь.Смерти ты не ждал в бою:я готов принять свою,грудью встав за Русь.Лишь бы верить, лишь бы знать,что тебя недаром Богдля страны твоей береги обрек нас умирать,чтоб воскресла Русь.

Чей грех?

С тобой, о Русь, свершая труд бесплодныйна ниве будничной, на ниве всенародной,иль возложив на плечи тяжесть бранных дней,все неразрывней и нежнейя связан скорбью безысходной.Не то мы жнем, что сеяли впотьмах,не то задумали, что наспех возводили,не так мы веруем, как жили,и в гроб кладем неискупленный прах.И с той поры, как где-то на Востокеневедомый Европе зародился быт,твоей душой мятежной не избыткакой-то грех исконный и жестокий.Ни разу над судьбой не властвовала ты,над случаем ни разу не царила;как дикий конь, невзнузданная силатоптать готова злаки и цветы;и в глубине души горящее светилоне может даже в ней рассеять темноты.Как древний богатырь, недвижна и покорна,ты чуда ждешь, чтоб подвиги свершать,не думая о том, что чудо неповторнои лишь на тех, кто волей жив упорнойи долгу верен — Божья благодать.Сама собой ты править не умела,и не стремясь на свет из темного угла,ты власть чужую рабски приняла,как тяжкое ярмо, что принижает тело.Но мудростью и светлою и смелойне озарив ее, за нею не пошла.И вот теперь, в тревожный час невзгодыпред тайною бичующей судьбы,когда вопрос: — достойна ль ты свободы? —тебя нежданно вздернул на дыбы,чей грех клеймишь? чье преступленье судишь?какую казнь измыслишь? и кому?и если все сметешь, — скажи: что строить будешь,о ты, которая и этот час забудешь,не научившись ничему?Пойми, пойми, что всякий грех простится,что всем преступникам пощада может быть,и лишь тому, кто истины страшится,кто знает цель и к цели не стремится,судьбы карающей вовеки не избыть.Не грех чужой мы ныне искупаем,и наступил расплаты грозный часне с теми, кто без нас и не для насвеками властвовал над угнетенным краем.Но общий грех и в их грехе признаем,пока последний луч спасенья не угас.Словами жгучими, как боль моя, молюсяза всех, чьи помыслы к тебе вознесены,чтоб в жуткий час кровавого искусанам не забыть былой своей вины.И если казнь, — да будут казнь Исусаи смерть воскресная России суждены.

«Есть мощь отважного бойца…»

Есть мощь отважного бойца,есть мужество упорной обороны,когда бестрепетный и непреклонныйборец противится сильнейшим — до конца.

Отважна ль ты? стойка ли ты, Россия?где выдержка? где буйный твой задор?Как не смела тебя до этих портвоей судьбы враждебная стихия?

Печален сказ про житие твое,и сколько раз казалось: нет спасенья.Но чем решительнее было пораженье,тем глубже ты врастала в бытие.

Чего ты ждешь: последнего покоя?иль диких бурь, грохочущих вокруг?Раба ли ты, привыкшая к побоям?подвижница, возжаждавшая мук?

Я не пойму тебя. Любить не перестану,и недостойную любви — не прокляну.Но Боже мой: как пес ты лижешь рануи вот, сейчас завоешь на луну.

Уж лучше вой бесцельно и безвольно,закрыв глаза и не расправив плеч.И может быть, случайно крикнешь: больно!и вдруг поймешь, как эту боль пресечь.

«Скорблю, не жалуясь: Россия…»

Скорблю, не жалуясь: Россия,не любишь ты своих детей,как будто все они чужиемечте раздумчивой твоей.

Мы плоть от плоти, кость от кости,и в наших жилах кровь одна.Но мы не дети — только гостив твоих привольях и стенах.

Чего ты ждешь? О чем тоскуешь?каким обетам внемлешь ты,когда рыдаешь и ликуешьсредь темноты и пустоты?

Судьбу какую ты провидишь?чьим озареньем ты светла?за что невинных ненавидишь?за что подлейших обняла?

и что превыше всех законоввоздвигла, жизни не щадя,равняя мудрых Соломонови безрассудного вождя?

Открой, открой нам, мать родная,как подойти к тебе, любя?чем, истины твоей не зная,мы все похожи на тебя?

Из сборника «ТРИОЛЕТЫ» (Петроград, 1916)

Исаакий

В землю врос пятой тяжелойзлатоглавый богатырь.Горы снежные и долыпридавил пятой тяжелой.Но до Божьего престола,толпам верный поводырь,воздвигает крест тяжелыйзлатоглавый богатырь.

Наводнение

Ветер с моря. Воет буря.Ощетинилась Нева.Очи пасмурные щуря,над водою воет буря.Лоб увенчанный нахмуря,Петр глядит на острова.Не с заката ль эта буря?не изменница ль Нева?

Царский домик

Царский домик — на Фонтанке,над Невою — царский дом.Знают дети, знают нянькицарский домик на Фонтанке.На другой глядят мещанкии зовут его дворцом.Царский домик на Фонтанкене слыхал про царский дом.

В деревне

Речонка просто так себе,и лес как лес, и нива нивой.Течет покорная судьберечонка просто так себе.И лепятся изба к избе,друг с дружкой схожие на диво.Взгрустнулось просто так себепред ручейком, избой и нивой.

В Малороссии

Два вола в одной запряжке,вялый окрик: цоб-цобэ.И плетутся, ляжка к ляжке,два вола в одной запряжке.Роем носятся букашки,осы жалят… Чтоб тебе…Если б не был я в запряжке,как бы цокнул: цоб-цобэ.

Медный всадник

Взметнув коня на горной круче,он топчет медную змею…Плененный, гневный и могучий,дыбится конь на горной круче.Куда прыжок: в Неву иль в тучи?Но я ль безумца осмею,кто растоптал на горной кручеземную мудрость, как змею?

На родине

А на родине моейи весна, да лучше вашей.Нет нигде таких ночей,как на родине моей.Там и сумерки светлей,и рассвет и полдень краше.А на родине моейи любовь — получше вашей.

Бабье лето