Эта жестокая грация - Эмили Тьед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Данте наверняка предпочел бы пожать плечами, однако из-за того, что они друг друга не видели, ему пришлось протянуть:
– Хм-м-м.
– Бабуля говорит, воды излечили у нее ревматизм коленного сустава.
– Чудеса. – Безразличие в тоне Данте вызвало у нее улыбку.
– Так или иначе, ощущения потрясающие. – Она поводила руками под водой, сотворив небольшие волны. – La fonte di guarigione[5].
– La fonte della guarigione, – поправил он, подчеркивая каждый слог, в котором ошиблась она, и добавив те, что пропустила. – И твой акцент ужасен.
– Ну извини, – ответила она немного сердито. – Я начала учить древний язык только в Цитадели, и произношение было не в приоритете. Ты говоришь на нем свободно?
– Да.
– Кто тебя научил?
Молчание.
Вот что она получила за попытку вести себя мило.
Она покрутила рукой в воде, создавая небольшую воронку.
– Ты веришь с древние сказания?
– В некоторые.
– Что насчет гиотте? Люди до сих считают, что они находятся среди нас.
Пауза.
– Ты встречала хоть одного?
– Конечно, нет.
– Но все равно веришь, что они прячутся в лесах и собираются напасть на добрых жителей Саверио.
– Нет, – отозвалась она, растягивая гласную. – Их изгнали с континента, так что они либо погибли в Диворандо, либо просто умерли с течением времени. Никто не может выжить без общества.
– А может, они создали свое. Может, оно существует до сих пор.
– Ты слишком раздражен для того, у кого нет своего мнения на сей счет. Думала, ты в них не веришь.
На этот раз ей таки пришлось представить, как он пожимает плечами.
– Наверное, ты прав, – в конечном итоге произнесла Алесса. – Будь сказание правдой, Богиня отняла бы у них силу и вернула людям. Зачем кому-то беречь похищенный дар?
– Кто знает, что у богов на уме?
– Мы о многом знаем. Они создали Финестру и Фонте, чтобы те защищали остров. Само собой.
– От нападений, насылаемых ими же. Почему Богиня не велит Кролло прекратить?
– Она хочет сделать нас лучше. Напомнить о важности единства, доброты и общения. Две души, становящиеся партнерами и создающие божественное окно, служат напоминанием тому, что смертные могут и должны быть стежками огромного мирового гобелена.
– Тебя заставили заучить эту речь?
– Нет.
«Да».
Алесса озлобленно шлепнула ладонью по воде, пуская очередную рябь.
– Если бы наши солдаты могли пить из фонтана, Диворандо пережили бы тысячи людей. Ужасно даже допустить мысль о подобном эгоизме.
– Люди и есть эгоисты, – заявил Данте. – Все только притворяются, что пекутся о ближнем, надеясь, что их никто не раскусит.
– Очаровательная циничность. Поэтому сказка о гиотте и существует: чтобы предостерегать.
– От чего? – Данте фыркнул. – От исцеления?
– Эгоистичности. Мне всегда казалось, что Финестра по своей натуре бескорыстна. Но я не такая. – Ей не удалось избежать дрожи в голосе. – Думаю, за это я отдуваюсь. Меня наказывают.
Данте, по всей видимости, исчерпал силы, пригодные для поддержания беседы.
Алесса уставилась на воду, мечтая забрать свое признание обратно или стереть его из памяти телохранителя. Почему, когда разговариваешь с тем, кого не видишь, так и тянет открыть свою душу?
Только она подумала, что разговор завершился и остался в прошлом, как он произнес:
– Если ты продолжаешь пытаться, то ты уже лучше многих.
Ее губы растянулись в благодарной улыбке.
– Данте, почему ты так добр ко мне?
– Я не специально. – Долгое молчание. – Ты собралась там сидеть весь день?
– А ты куда-то спешишь?
Ее так и подмывало понежиться в бассейне подольше, просто чтобы позлить его, но, задержись она еще хоть на минуту, Данте мог вытащить ее отсюда силой. Кроме того, скоро прибудут Фонте. Вечером они впервые окажутся наедине. Точнее, они впервые останутся наедине с ней. Насколько ей было известно, они еженедельно встречались с одной-единственной целью – обсудить их презрительное к ней отношение.
Алесса поднялась на ноги, наблюдая за тем, как по ногам стекают капли воды, и только потом накинула мягкий халат. Укутавшись в него, она руками проверила, все ли места прикрыты, и направилась к Данте, который развалился на ступеньках, закинув руки за голову.
Он глянул на нее из-под опущенных темных ресниц.
– Ты не утонула.
– Может, в другой раз.
Шестнадцать
Tristo è quel barbiere che ha un sol pettine.
Не складывай все яйца в одну корзину.
Час спустя Алесса расхаживала перед своей любимой скамейкой в дальнем углу сада. Скрытая подсушенными ветвями лимонного дерева, Финестра не видела Цитадель, только листья и цветы маячили перед ее взглядом. Порой, спрятавшись в зеленом мире пышной листвы, походившем на рай, где жужжание пчел и пение птиц звучали как серенады, она практически забывала о своем заточении. Но не сегодня.
Руки, опущенные по швам, подрагивали; и она, вероятно, напоминала цыпленка, пытающегося взлететь, но ей было все равно. Она убила трех Фонте, – трех! – а теперь благодаря ее блестящему плану избежать очередного убийства в Цитадели окажутся все остальные?! Выражение «Не складывай все яйца в одну корзину» еще никогда не звучало так зловеще.
– Что-то ищешь, Финестра? – спросил стоящий неподалеку и подпирающий дерево Данте.
«Смелось. Уверенность».
Ей стоило организовать индивидуальные встречи, принимать горький яд по капле, а не выпивать весь флакон залпом.
Данте отошел от дерева и уставился на него, медленно доставая из ножен кинжал.
И пускай телохранитель, метая оружие, целился не в нее, сердце Алессы пропустило удар. Кинжал вонзился в гладкую кору и задрожал.
– Нелепо называть тебя Финестрой. По сути, это окно.
– А ты не знал? Я окно в божественное. – Она пессимистично засмеялась. – Я доставшийся человечеству проблеск совершенства и проливаю священный свет на всех и вся. Ты должен пользоваться своим положением и купаться в его лучах, пока стоишь рядом.
Он сощурился, едва сдерживая улыбку.
– Поэтому тут так светло?
– Именно. Но я начинаю думать, что в окне появилось несколько трещин.
Данте фыркнул.
– Тем лучше впустить этот священный свет, luce mia[6].
Алесса с тоской посмотрела поверх стены на бледно-голубое небо.
– Если планируешь побег, то этот маршрут не самый легкий, – сообщил Данте.
– Если я взберусь по ней, – Алесса похлопала по каменной кладке, – ты притворишься, что не видел меня?
– Уверен, все не так плохо.
– А я уверена, что все пройдет ужасно, – возразила она. – Они меня ненавидят.
– Они хотя бы знают тебя?
– Им и не нужно. Я убила их друзей. – Она махнула в его направлении. – Поторопись. Неси лестницу.
Данте повернулся, услышав скрежет отворяющихся ворот.
– Поздно.
Рената и Томо ожидали во внутреннем дворике. По другую сторону тоннеля сгрудились прибывшие с поникшими от отчаяния плечами, чем напоминали пойманную в сети рыбу.
Калеб приобнял пожилого мужчину и, по-своему выразив чувства, сильно ударил его в плечо, а неподалеку от них плакала женщина средних лет. Йозеф и Нина держались за руки. Саида стояла рядом с решительно настроенными родителями.
Фонте прощались, словно герои, отправляющиеся в пасть чудовища. Они явились сюда, но не по своей воле. Они согласны исполнить свой долг, но в нее не верили.
Камария отделилась от остальных, внимательно всех оглядывая.
– Другой близнец вчера сбежал, –
