Минтака Ориона - Юрий Гельман

– А какая разница, подписана картина или нет? – простодушно спросил сэр Артур.

– Для аукциона эта разница может быть лишь в цене, – ответил Игорь. – Но не это главное. Гораздо интереснее для изучения личность самой герцогини, изображенной на портрете. И нам с сестрой очень бы хотелось узнать о ней больше. Вот почему я приехал к вам и докучаю своими вопросами.

– Да нет, что вы! – воскликнул сэр Артур с едва уловимым смущением на лице. – Давайте еще выпьем.

После второго бокала герцог заметно повеселел. Он снял пиджак, небрежно повесил его на спинку стула, ослабил галстук. Игорь молча наблюдал за его движениями.

– Видите ли, мистер Пузыренко, в чем дело, – сказал сэр Артур после паузы. – К моему большому сожалению, я не смогу вам помочь в той степени, как вам бы, вероятно, хотелось. Дело в том, что в нашей семье вопросами родословной и генеалогии занимается, в основном, то есть, полностью, моя младшая сестра Крис. Я не вникаю в эти дела, поскольку просто не имею на это времени. Я, видите ли, много занимаюсь коммерческой деятельностью, редко бываю дома. А Крис, она – да, она многое могла бы вам рассказать о прошлом.

– Простите, а сестра живет здесь, с вами?

– Нет, что вы. Она живет в Сканторпе. Ее муж владеет сталелитейным заводом. И еще несколькими в других городах. Здесь я живу один.

– Простите мое любопытство, – осмелился спросить Игорь, – у вас нет семьи?

– Была, – коротко ответил сэр Артур. – Давайте выпьем.

Он опрокинул свой бокал залпом, в один момент как-то утратив собственный аристократизм. Было заметно, что своим вопросом Игорь совершенно неожиданно задел мистера Инса за живое.

– Вы курите, мистер Пузыренко? – спросил герцог.

– Нет.

– А я курю. Давайте пройдемся в сад, я не люблю курить в доме.

– Как вам будет угодно.

По музейным коридорам грандиозного особняка сэр Артур вывел своего гостя в большой сад, вплотную примыкавший к задней стене. Здесь не было привычных для любого сада фруктовых деревьев. Здесь были аккуратно постриженные кусты, изумрудные газоны и небольшое озерцо замысловатой формы, искусственно созданное посреди привлекательного ландшафта.

– Знаете ли, мистер Пузыренко, – сказал вдруг сэр Артур, когда они присели на одну из скамеек, – когда-то я был неплохим спортсменом. Я занимался гимнастикой, и покойные родители весьма гордились моими успехами. Спортивная гимнастика, правда, в Англии не самый популярный вид спорта, в отличие от футбола или тенниса. Однако на чемпионате Европы восемьдесят пятого года я был бронзовым призером в упражнении на кольцах.

– И ваш успех навсегда остался в истории спорта, – заметил Игорь.

– Может быть, – задумчиво сказал мистер Инс. – Вот почему, когда я уже перестал выступать, мне очень захотелось как-то культивировать гимнастику в Англии. И я построил фабрику спортивного инвентаря. Она и теперь успешно работает, правда, выпускает не только снаряды для спортивной гимнастики, но и много других предметов, связанных с различными видами спорта: теннисные ракетки, бильярдные столы и даже лыжи.

– Как я понимаю, ваш бизнес довольно прибылен, – сказал Игорь.

– Знаете, не всегда, – ответил сэр Артур. – Уж слишком высока мировая конкуренция. И с этим приходится мириться.

Герцог помолчал немного, будто ушел на несколько минут в себя. Игорю показалось, что он хочет рассказать еще о чем-то.

– Я женился в двадцать семь лет, – неожиданно сообщил сэр Артур. – Дженни была очень хорошей гимнасткой, к тому же просто красавицей. Мы любили друг друга почти до беспамятства. Но моя мать… Она, знаете ли, была против этого мезальянса. Я не послушал ее и женился.

Сэр Артур снова замолчал. Игорь смотрел на его раскрасневшееся лицо, по которому, как тени, блуждали воспоминания.

– Когда Дженни переступила порог этого дома, – продолжил сэр Артур, – мать перестала со мной разговаривать. Это было жестоко с ее стороны, но я тоже ответил жестокостью – я не ушел из этого дома. Мне нетрудно было бы купить какой-нибудь особнячок и поселиться в нем с молодой женой. Но я не сделал этого, продолжая жить здесь. И, наверное, этим день за днем убивал свою собственную мать. Через несколько лет она заболела. Все мои попытки к примирению заканчивались неудачей. Она не принимала помощи от меня, целиком доверяя только Крис. В конце концов, моя мать умерла, так и не простив меня… Знаете, какая это тяжесть в душе?

– А дети? – спросил Игорь. – Неужели даже внуки не смягчили сердце вашей матери?

– В том-то и дело, мистер Пузыренко, – ответил сэр Артур, – что детей у нас с Дженни не было. Поверьте, мы очень старались, но… видно, не судьба…

– Простите, мистер Инс, – сказал Игорь.

– Да что уж там. Это вы меня простите, что я заставил вас выслушать мою исповедь. Знаете, порой так хочется с кем-то поговорить…

– А Дженни?

– Мы расстались три года назад. Она вышла замуж за актера из театра «Ковент-Гарден», и теперь у нее есть сын.

С этими словами сэр Артур поднялся, посмотрел на часы.

– Пойдемте в дом, – сказал он. – Там еще осталось немного коньяка.

Тем временем по всем аристократическим салонам Парижа прокатилась весть о приезде какого-то итальянца – то ли врача, то ли алхимика, то ли шарлатана. Тут и там говорили об этом человеке в превосходных степенях, тем более что, как оказалось, этот итальянец был давно дружен с кардиналом де Берни, нынешним министром иностранных дел французского королевства. Звали итальянца Джакомо Казанова.

С помощью де Берни Казанова быстро наладил связи с деловыми людьми Парижа, министр даже познакомил его с маркизой де Помпадур. Чего же хотел этот чудак от веселого, любвеобильного, порой непредсказуемого, но такого богатого Парижа? Как нетрудно было догадаться наблюдательному человеку, каким был Эндрю, Казанова хотел именно веселья, любви и денег.

Для своего неукротимого характера итальянец избрал такое предприятие, о котором никто ничего до сих пор не слышал и, конечно, никто ничего не понимал. Он пытался воплотить идею государственной лотереи, которая первоначально могла бы стать даже благотворительной. Скептики, которых нашлось немало в окружении короля, пригласили для консультаций самого д’Аламбера, просчитавшего математически выгоду подобного предприятия для государственной казны. Но и после того, как эта самая выгода была доказана, а тот процент, который оговаривал отсчитывать для себя Казанова, был весьма невелик, все равно дело не двигалось с мертвой точки. Уж слишком инертными были чиновники в окружении короля, да и сама де Помпадур смотрела на всю затею как-то подозрительно.

И вот в один из вечеров сентября в роскошный номер гостиницы «Аврора», что неподалеку от Лувра, где поселился Казанова, постучался портье.

– К вам посетители, сударь, – сказал он и отошел в сторону, уступая дорогу роскошной молодой даме в открытом на груди платье из розового панбархата.

Та величаво вошла в номер итальянца, поигрывая японским веером с павлинами на развороте, и, не дожидаясь приглашения, уселась на мягкий стул, стоявший у окна. Следом за ней вошел мужчина средних лет, одетый как аристократ, с тростью из слоновой кости, которую он держал подмышкой. Мужчина не стал садиться, а прошел вслед за дамой и встал у нее за спиной.

Казанова, которому не нужно было ничего рассказывать о женской красоте, обомлел, как только увидел неожиданную гостью. К его чести, необходимо сказать, что замешательство, если таковое случалось итальянцу переживать в жизни, владело им не более нескольких секунд. Наскоро поправив искрящиеся волосы на голове, откинув их назад, и подтянув иссиня черный галстук на шее, Казанова уже был готов к разговору.

– Сударь, – томным голосом сказала гостья, – мое имя Елизавета Чедлей, я – герцогиня Кингстон. Со мной мой друг, мистер Эндрю. Понимаете ли вы английский язык?

– Даже если бы я не понимал английского, миледи, я бы выучил его только затем, чтобы разговаривать с вами, – ответил Казанова, склоняя голову.

– Тем лучше, – сказала леди Елизавета и продолжила сухим и деловым тоном. – Слава о вас, синьор Казанова, опережает ваш приезд в любой город Европы на несколько недель. Мне хорошо известно, скольким женщинам вам удалось вскружить голову. И поскольку среди них было немало знатных особ, это делает вам честь, как человеку, владеющему в совершенстве искусством соблазнения. Но у меня, сударь, к вам исключительно деловое предложение.

Казанова, с его сливовидными глазами, орлиным профилем и мужественной линией губ, привыкший быть инициатором любого диалога, вдруг почувствовал свою второстепенную роль рядом с этой неизвестной ему герцогиней. Холодок пробежал по его спине, он хотел что-то возразить, но, наткнувшись на стальной взгляд Эндрю, осекся.