Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс - Михаил Корабельников

Воспоминания участников этих драматических событий с разных сторон приводятся, в частности, в книге Л.М.Млечина «Русская армия между Троцким и Сталиным». Из этих воспоминаний складывается следующая картина этого судьбоносного дня.

Все знали, что большевики готовятся взять власть, но никто не решался помешать им. В обществе преобладало настроение, что в случае победы большевиков их власть продержится не более нескольких недель. В Петрограде в эти промозглые осенние дни царило запустение, и город производил впечатление либо оставленного жителями, либо не заинтересованного в поддержании элементарного порядка на улицах.

Л. Б. Красин – бывший соратник Ленина и будущий министр в правительстве большевиков – за несколько дней до революции писал своей жене за границу: «…По погоде настроение у толпы более кислое и злое, чем летом, да и в политике идет какая-то анархистско-погромная волна, перед которой, кажется, даже бесшабашные большевики останавливаются в раздумье. Пожалуй, если бы Корнилов не поторопился, его выступление могло бы найти почву. Сейчас испуганные обыватели с трепетом ждут выступления большевиков, но преобладает мнение, что у них ничего не выйдет или выйдет решительный и уже непоправимый провал».

Л. М. Млечин приводит записи одного из участников обороны Зимнего дворца, преподавателя Петроградской школы прапорщиков инженерных войск А.П.Синегуба. Утром 25 октября Синегуб во главе батальона юнкеров по распоряжению главного штаба Петроградского военного округа явился к Зимнему дворцу «для усмирения элементов, восставших против существующего правительства». Когда Синегуб попросил у комиссара Временного правительства выдать патроны, так как их было мало в наличии, тот сказал, что это лишнее. Ибо дело до огня дойти не может: «Огня без самой крайней необходимости не открывать. А если подойдет к Мариинскому дворцу какая-нибудь хулиганствующая толпа, то для ее укрощения достаточно одного вида юнкеров с винтовками». Ни в коем случае нельзя было открывать огня первыми, так как поднимутся крики, «что мы первые открыли стрельбу и что мы идем по стопам старорежимных городовых – стреляем в народ».

Таким был уровень понимания сложившейся обстановки у руководителей обороны. А к этому времени красногвардейцы уже захватили городскую и центральную телефонные станции и телеграф. Вскоре телефоны Зимнего дворца были отключены. Большевики через радиостанции крейсера «Аврора» и «Новая Голландия» контролировали и радиосвязь. «Зимний», таким образом, потерял связь с внешним миром.

К «Зимнему» были вызваны все, кто откликнулся на призыв правительства – это, главным образом, школы прапорщиков из Ораниенбаума, Петергофа, Константиновское артиллерийское училище. Кроме того здесь появились казаки, которые решили поддержать Временное правительство, а также инвалиды – георгиевские кавалеры и ударная рота женского «батальона смерти». Однако вскоре Константиновцы покинули дворец и увезли с собой орудия. Собрались уходить и казаки. Сцена расставания с казаками описана следующим образом:

«Поручик Синегуб, вскочив на ящик, стал убеждать станичников остаться. Командовавший ими подхорунжий ответил:

– Когда мы сюда шли, нам сказок наговорили, что здесь чуть ли не весь город с образами, да все военные училища и артиллерия, а на деле-то оказалось – жиды да бабы, да и правительство тоже наполовину из жидов. А русский-то народ там с Лениным остался. А вас тут даже Керенский, не к ночи будь помянут, одних оставил.

И эта отповедь, и эти смешки взбесили Синегуба, и он накинулся на подхорунжего:

– Кто мне говорил вот на этом самом месте, что Ленинская шайка вся из жидов, а теперь вы уже и здесь жидов видите! А вы, трусы подлые, женщин и детей оставляете, а сами бежите. Смотрите, вас за это Господь так накажет, что свету не рады будете…

Казаки молча уходили.»

Не будем придираться к словам подхорунжего относительно засилья «жидов» в правительстве. На самом деле, среди министров Временного правительства не было ни одного. Устами казака глаголет простая истина: никто в России не станет защищать слабую власть, будь она хоть трижды законной. А «жиды и бабы» – только повод уйти от ответственности.

Среди юнкеров, защищавших Зимний дворец, действительно оказалось немало евреев: Февральская революция уравняла их в правах со всеми остальными гражданами, в том числе – и в военной карьере. Значительное число еврейских юношей устремилось в военные училища, и вот так они оказались среди редеющих защитников Зимнего дворца в этот злополучный день.

Далее поручик Синегуб пишет: «По Зимнему дворцу бродили группы пьяных офицеров. Они уже ни во что не верили и ничего не хотели делать». После получения ультиматума с крейсера «Аврора» о сдаче дворца, – иначе откроют огонь из орудий, ничто уже не могло поднять дух немногочисленных защитников Временного правительства. «В Зимнем дворце царил хаос, юнкера не знали, что делать, и бесцельно слонялись по коридорам, а офицеры не доверяли друг другу, потому что одни уже готовы были перейти на сторону большевиков, другие просто хотели убежать, чтобы не подвергать риску свою жизнь».

Настоящего штурма фактически не было. В то время как Синегуб с группой юнкеров провел удачную операцию по очистке некоторых помещений «Зимнего» от пробравшихся туда мятежников, полковник Ананьев, руководивший его обороной, капитулировал. Юнкерам – защитникам дворца – была обещана жизнь, Временное правительство было арестовано. П. И. Пальчинский, – горный инженер, во Временном правительстве – заместитель министра торговли и промышленности, – участвовал в переговорах с большевиками и министрами

Временного правительства об условиях сдачи. Когда он сообщил юнкерам решение правительства сдаться безо всяких условий, подчиниться силе, некоторые юнкера не хотели сдавать оружие:

– Прикажите открыть огонь!

– Бесцельно и бессмысленно погибнете, – последовал ответ.

Далее Млечин пишет:

«Синегубу и его юнкерам, оставив оружие, удалось преспокойно выйти из дворца. С изумлением поручик узнал, что офицеры штаба Петроградского военного округа и генерального штаба, узнав о начинающемся восстании, преспокойно отправились в заранее оборудованное убежище, где провели ночь, выпивая и закусывая. Утром там появился представитель ВРК большевиков, чтобы составить список офицеров, готовых сотрудничать с новой властью…».

Арестованных министров Временного правительства под охраной отряда красногвардейцев – от напиравшей толпы солдат и матросов, требовавших самосуда – отправили в Петропавловскую крепость. Их судьбы сложились по-разному, и правыми оказались те, кто постарался убраться как можно дальше от власти большевиков.

А. Ф. Керенский прожил долгую жизнь в эмиграции. Он пережил свою супругу и остался на чужбине в одиночестве. Отвечая на вопрос одного из журналистов о причинах победы большевиков в октябре 1917 года, Керенский сказал примерно следующее:

– Нужно было застрелить одного человека.

– Кого, Ленина? – спросил журналист.

– Нет, Керенского!

Итоги

Итак, большевистская революция свершилась, и пора подвести некоторые итоги. Оценивая прошлое, мы смотрим на него с диспозиции сегодняшнего дня, ибо так проще. Но такой подход не вполне объективен, так как игнорирует обстоятельства происшедшего, нравы и настроения в обществе. В октябре семнадцатого большевики захватили власть путем практически бескровного переворота. Потом было пролито много крови, но это уже другая история, которая впереди. Далее возникают вопросы:

– был ли захват власти большевиками неизбежен, и какие могли быть этому альтернативы?

– был ли он незаконным и, следовательно, преступным?

Неизбежность переворота

Свою позицию по первому вопросу я изложил раньше. Вообще, любой революции, как говорил Ленин, предшествует революционная ситуация: это когда «низы» не желают жить, а верхи не могут править по-старому. По моему разумению, состояние «верхов» в этой ситуации является определяющим: именно когда «верхи» в силу собственной несостоятельности или из-за внешних обстоятельств не могут править по-старому – и происходят революции. А когда они могут, мнение «низов» обыкновенно никто не спрашивает: те подчинятся силе.

Ситуация в России к осени 1917 года сложилась вполне революционная как по причине слабости самого Временного правительства, уже не контролировавшего положение в стране, так и под воздействием внешних обстоятельств: провал предпринятого в начале июня наступления на германском фронте, нарастающая разруха, гиперинфляция, трудности со снабжением, развал армии и т. д. Все это привело к потере остатков популярности власти у населения. Особенностью революционной ситуации как таковой является ее изменчивость и «нетерпеливость». Если вовремя не воспользоваться ею, момент будет упущен. Поэтому Ленин так торопил захват власти большевиками: именно в момент их наибольшей популярности в столице у «низов». В случае промедления «маятник» настроений в обществе начал бы движение в противоположную сторону.