Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836) - Паола Буонкристиано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На вопрос, позволяла ли она кому-либо приходить в свое жилище, Анджела ответила, что приютила только одну подругу, чтобы помочь ей в трудную минуту, и молодую кузину – только на одну ночь. В ответ на следующий вопрос, не давала ли она поводов привлечь к себе внимание и не могло ли ее поведение вызвать скандал, она утверждала, что вела себя всегда очень благонравно и никому не мозолила глаза. На предъявленные обвинения она отвечала, что
<…> никогда не совершала преступлений, в каковых меня обвиняют, а те, кои меня обвиняют, суть злопыхатели. Посему полагаю, что не заслуживаю никакой кары, и паче того, за тридцать четыре года жизни первый еще раз повстречалась с правосудием.
20 октября была допрошена соседка Анджелы, добавившая некоторые подробности. Она сообщила, что знакома с обвиняемой около двух месяцев, а
<…> касательно свойств и славы той женщины кажется мне, что они суть более дурные, как о том полагают все соседи, поелику видали мы денно и нощно и гораздо поздно людей как женского, так и мужеского пола, входящих в ее обиталище, кое состоит из одной комнаты и принадлежащей к ней каморки, каковое пришествие производило изумление и ропот у всех соседей, кои полагали, что явились сии не для хороших дел, а нечистота в ее жилище, как сказывала мне моя кума, <…> такова, как если бы там были танцы, резвость а такоже всяческий шум, происходящий от гнусных дел, <…> и посему я о сей женщине имею самое дурное понятие, потому как в доме сказанной Анджелы совершается непотребство.
Наконец дело дошло до показаний кавалера Джузеппе Уго. Он подтвердил, что два месяца назад сдал «комнату с каморкою к ней принадлежащей» Анджеле Паллони, которая показалась ему добропорядочной женщиной. Возвратившись из загородного поместья, он узнал от соседей о всяческих гнусностях, которым они были свидетелями. Тем не менее он сам пожелал убедиться в справедливости их слов, ночью покараулил возле дома и, удостоверившись, что обвинения были обоснованными, через день
<…> вызвал ее на улицу и предупредил, что сентября восемнадцатого дня должна отдать мне ключи от жилья, поелику не могу потерпеть ее, и не дóлжно мне утаивать непотребный дом. Она же мне ответствовала чистосердечно, что съезжать не хочет, поелику другого жилища не нашла, а такоже имела дерзость сказывать, что ничего не страшится, как есть у нее покровитель. <…> Была же она в услужении у двух хозяев, из коих один жительствовал вблизи Сан-Исидоро, а другой на Виа Фраттина, по роду занятий живописец226, и посему решился я сдать ей квартиру в аренду.
12 ноября Анджела была приговорена к ссылке и передана полиции. В случае нарушения предписания о высылке ей грозило пятилетнее заключение в тюрьме Сан-Микеле, в то время располагавшейся в двух соседних зданиях, одно из которых было предназначено для содержания женщин, а другое – для содержания несовершеннолетних: в ту эпоху дети и женщины в равной мере считались несовершеннолетними и в экзистенциальном, и в юридическом смысле227.
Итак, на основании свидетельства Джузеппе Уго, поддержанного заместителем приходского священника, Анджела Паллони была признана склонной к распутству и сводничеству; ее окружали женщины сомнительной нравственности, с которыми она нередко публично ссорилась. Но кроме оспариваемых ею обвинений протокол ее допроса предлагает нам некоторые любопытные подробности: Анджела с дочерью должны были приехать в Рим летом 1817 года, Анджела часто меняла хозяев и жилье; кроме того – и эта деталь нам еще позже пригодится, – Кипренский упомянут здесь только мимоходом, а не как фигурант уголовного дела. Однако важнее всего то, что можно вычитать в этих документах: а именно, что знакомство Кипренского с Мариуччей состоялось осенью 1818 года, – и, следовательно, замысел картины «Анакреонова гробница» должен быть отнесен к этому времени228.
Но злоключения Анджелы Паллони на этом не закончились. Несколькими месяцами позже, в марте 1820 года Уголовный суд Римского викариата открыл второе дело, в котором содержатся в высшей степени интересные документы229.
В частности, это прошение некоего Филиппо Понти, прядильщика льна, уроженца Беваньи (деревушки между Перуджей и Сполето), об освобождении Анджелы из заключения по причине недавно заключенного между ними брака (!). Там же находятся разрешение, выданное приходским священником Сан-Мартино ай Монти, которое уполномочивало капеллана тюрьмы Карчери Нуове совершить церемонию бракосочетания, а также донесение о вторичном аресте Анджелы, датированное 8 марта 1820 года:
Будучи подробно осведомлены неведомым другом о том, что Анджела, дочь усопшего Винченцо Паллони и вдова усопшего Джузеппе Фалькони из Асколи, высланная из Рима сим трибуналом за многочисленные преступления, дозволила себе снова возвратиться в сию столицу и безнаказанно укрылась в Монти, но не было нам достоверно ведомо точное ее местопребывание. Наконец сведали мы, что сия злоумышленная женщина нашла себе жилище на Страда Грациоза в № 69, почему и явились мы туда в полночь, карабинером сопровождаемые, и арестовавши ее, доставили в Карчери Нуове.
Далее следует протокол допроса Анджелы, содержащий важнейшие для нас подробности:
Нахожусь я в услужении, а живу на улице Страда Грациоза, номера же не знаю, в приходе Сан-Мартино ай Монти. Вчерашним вечером <…> привели меня в сию тюрьму, и кажется мне, что сделано сие было по наущению некоего господина Ореста русского живописца, каковому я отдала дочь мою Марию семи лет от роду, дабы служила она ему моделью, а когда я захотела ее вернуть, то мне ее не отдал и велел сызнова меня арестовать, и впоследствии выслать меня из города сего под угрозою заточения в Сан-Микеле на пять лет. Затем из сказанной тюрьмы, где четыре или пять месяцев тому назад предписал мне нотариус высылку, препровождена я была одним сторожем в заточение при полиции Треви, где выдана была мне подорожная на родину, куда и отправилась я одна без всякого сопровождения, в наемной коляске, коя довезла меня до Нарни, за что и уплатила я пять скудо из денег, данных мне сим господином за то, чтобы удержал он у себя мою дочь, за что уже раньше получила я
