A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
5 ноября 1929 г.
332. «Бледных звезд мелькнула позолота…»
Бледных звезд мелькнула позолота,умер день земных тревожных сил.Тихой ночи черные воротабезглагольный ангел отворил.Вниз взглянул и видит Божьи земли,грустный-грустный стал на страже сам,человечьим стонам молча внемлет,доносящимся к его стопам.Оттого, что на земных могилахне смолкают вопли ни на миг,в небесах скорбит, помочь не в силах,распротершийся архистратиг.
23 ноября 1929 г.
333. «В небе лазурном высилась башня…»
В небе лазурном высилась башня.Белая башня в небе лазурном.Башню разбило в хаосе бурном— Ту, от которой жилось бесстрашней.— Господи Боже, Ты ведь всесильный.Ты освети на минуту потемки.Дай подобрать на дороге обломки —Белые камни у кучи могильной!
[1929 г.]
334. «Когда-нибудь — я брошу этот город…»
Когда-нибудь — я брошу этот город,уйду куда-то, где меня не ждут,и постучусь, хоть, может быть, не скоромне новые ворота отопрут.
[1929 г.]
335. «Вот также отойдет и мой корабль…»
Вот также отойдет и мой корабльв моря неведомые, в ночь глухую,и на скале не будет маяка,и ни одной звезды не будет в небесветить, но тихо повернется рульи гул земной затихнет за кормой.
Все будут также на твоей земле, в твоем садуцвести настурции и георгиныи сладко пахнуть на заре трава.
И ты ни разу не посмотришь вдаль,туда, где нет ни точки, ни пятнана горизонте голубого моря;и ни один маяк, и ни одна звездане бросят светлый луч в туман и пенуи не укажут, где прошел корабль.
[1929 г.]
336. «Как высоки бывают…»
Как высоки бываютв лесу деревья —толсты е стволыи далеко уходят ввысь верхушки,и веток много, и не видно неба,и кажется, что нет на свете солнца.
А разве можно жить,когда поверишь, что пропало небо,что нет его, ни жарко-голубого,ни серого, — холодного, большогов туманный день, — ни звездного ночного?
Разве можно жить,когда поверишь,что где-то в мире не мигают звездыи не горит в огромном небе солнце?
Харбин, 6 октября [1930 г.]
337. Смерть[170]
В голубом гробутебя похоронили,поставили цветы и прочь ушли.
И ты одна осталась.
Плыли звезды, и светлые неслись по небу тени.
И долготвоя душа качаласьмежду землей и небом, и потомушла отсюда…
7 сентября 1935 г.
338. «Не надо…»[171]
Не надотак много думать о себе… Смотри, какиеширокие серебряные рекитекут в степи…
Ведь это ничего, что степь пуста,что ветер дует, дует и что небомолчит, стеклянное и неживое.Иди, не думай; ты услышишь
совсем медвяный запах от полыни,увидишь бабочку в траве и птицу,летящую под этим самым небомстеклянным…
7 сентября 1935 г.
339. «А я видала дольней ночью…»
А я видала дольней ночью— и не забыть последний свет —звезду, разорванную в клочья,звезду, которой больше нет.
Шанхай, 22 июня 1936 г.
340. «Как страшно знать, что в старом доме…»
Как страшно знать, что в старом доме,в котором я жила — давно —откроет кто-то незнакомыймне, постучавшейся в окно, —
что скажет: «Вы ошиблись, видно —их нет уже с таких-то пор»,и щелкнет грубо и солидноскрипучий, как тогда, запор.
И вечер, полон черной болью,придет и встанет на часах,и вспыхнут звезды в темном поле,как в мягких чьих-то волосах.
И я уйду. Куда, не знаю.Замолкнет даже сердца стук:его так просто убиваетдавно ожиданный испуг.
Шанхай, 6 июня 1936 г.
341. Не о себе
Помилуй, Боже! Очень трудно нам.Мы — старики и старые старухи,больные, нищие, слепы и глухи,и нет предела нашим именам.
Нас очень много. Мы толпой идем,но одинок в огромном мире каждый,томимый горем, голодом и жаждой,и так давно забытым словом — «дом».
Помилуй, Боже! Ты один за нас.Но даже Ты не знаешь. Боже правый,весь этот страх забора и канавыв холодный, зимний предвечерний час.когда последний свет дневной погас…
Шанхай, 5 августа 1936 г.
342. «Ты — моря блеск; я — ботик бренный…»[172]
Ты — моря блеск; я — ботик бренный.Плыву, плыву и вдруг — тонув твою смеющуюся пену,в поющую твою волну.
Но мне не жаль, что солнца малов холодной и зеленой мгле —таких жемчужин и коралловя не встречала на земле.
6 ноября 1936 г.
343. «Ранний снег спокойно и лениво…»
Ранний снег спокойно и лениво,словно вишня, опадает в пруд,— тот, зеленый, где нависли ивыи кувшинки мирные цветут.
Не бывает ярче и крупнее,чем звезда, которая взошлав полутемном небе, цепенеяна краю задумчивом села.
И отрадно, сев на мостик старый,видеть в нежном и ленивом сне,как цветет большая ненюфарав опрокинувшейся высоте.
Шанхай, 10 ноября 1936 г.
344. «Черной бурей, далеко, тонут…»
Черной бурей, далеко, тонутнепришедшие корабли.Пусть приснится, что звезды тронуттонким светом края земли!
Черной ночью, в предсмертной муке,в час, когда не видно ни зги,подыми свои легкие руки,в сердце легкую искру зажги!
Пусть потом опустятся вежды,потеряются все тропы,и у мыса Доброй Надеждыразобьется корабль в щепы.
Шанхай. 15 декабря 1936 г.
345. «Девочка плачет…»
Девочка плачетв белом саду —верно. Господьпослал беду.
День серебристыйстоит такой —беленький в клумберасцвел левкой —
Белое облачко,белая даль…— Боже, за что Тыпридумал печаль?
Шанхай, 15 декабря 1936 г.
346. «Мальчик с улицы, худой и жалкий…»
Мальчик с улицы, худой и жалкий,нес серебряную звезду на палке,стукнул в дверь, просунул звездуи спросил:«Можно, я войду?»
Мальчик бледный, в глазах — мечта,тоненьким голосом славил Христа.— один, в чужом, незнакомом доме,пел о Ребеночке на соломе.
У милого мальчика милый голосок;сунули пряников ему в мешок,но никто не видел в голубой пылихуденьких крылышек, что за спиной росли,и никто не видел, у его плеча,от звезды серебряной тонкого луча.
Шанхай, 14 января 1937 г.
347. «Здесь слишком долго было тяжело…»
Здесь слишком долго было тяжело,здесь слишком долго будут помнить зло,здесь никому не захотят простить,кто смеет весело и просто жить.
Что ж, если у тебя цветет сирень!К нам от нее упала только тень,на нашем поле сожжена трава,и неприветливы у нас слова.
И потому — вот мой тебе ответ:я не ищу спокойной жизни, нет!Пусть там у вас ровнее неба свет,цветы душистей и теплей вода:я не уйду отсюда никогда!
Шанхай, 13 октября 1937 г.
