A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи

Шанхай, 14 января 1937 г.

347. «Здесь слишком долго было тяжело…»

Здесь слишком долго было тяжело,здесь слишком долго будут помнить зло,здесь никому не захотят простить,кто смеет весело и просто жить.

Что ж, если у тебя цветет сирень!К нам от нее упала только тень,на нашем поле сожжена трава,и неприветливы у нас слова.

И потому — вот мой тебе ответ:я не ищу спокойной жизни, нет!Пусть там у вас ровнее неба свет,цветы душистей и теплей вода:я не уйду отсюда никогда!

Шанхай, 13 октября 1937 г.

348. «Иди за мной. Пусть горы, реки…»

Иди за мной. Пусть горы, рекии дебри встали на пути:к далекой и священной Меккетебя могу я привести.

Зову тебя, чтобы отныне,оставив отдых и покой,ты шел великою пустынейза верною моей рукой,

затем, чтобы, устав от жажды,губами, ранеными в кровь,сумел ты обрести однаждымою целящую любовь.

Шанхай, 1 ноября 1937 г.?

349. Китайский пейзаж[173]

Над зеленым каналоми над рощей бамбука,в небе сонном и аломни дыханья, ни звука.

Там, где сгустиласьпредвечерняя мгла,остановиласьзвезда, взошла;

в объятую сномводу каналабелым пятномупала…

Шанхай, 1937 г.

350. На китайском хуторе

Точно кружевом, одетый тиной,на закате тихо спит канал.Высоко над хаткой и плотинойжелтый месяц остророгий встал.

Вот покойный и приятный жребий —как сказать, «неласкова судьба»?В фиолетовом вечернем небетонких листьев черная резьба.

Шанхай, 1937 г.

351. «Туда, где берега канала…»

Туда, где берега каналапокрыты ивой и осокой,чуть слышно тишина упала,повисла над травой высокой.

Как желтый гонг, всплыла усталолуна большая от востока.

Шанхай, 1933–1939 гг.?

352. «Огромное, презрительное небо…»[174]

Огромное, презрительное небо,холодная и белая дорога,а у дороги выросли торчкамиголодные, оборванные елки,протягивают руки в это небои шевелятся, и идут куда-то.

Такое белое, пустое небо —и на белойземле — вот эта стая черных елок,тощих и черных и торчащих в небо.

26 сентября 1938 г.?

353. «Пристала к сердцу моему…»

Пристала к сердцу моемутоска репейником колючим.Луна, как чей-то давний сон,зажглась над синими лугами,ночь подошла со дна временсвоими легкими шагами.

Шанхай, [1938 г.]

354. «В луне, как в зеркале, видны…»[175]

В луне, как в зеркале, виднывсе грешные земные сны —отражены, искаженыв весеннем зеркале луны.

Вглядись в туманные края,где туча вьется, как змея,где света лунного струя,— не тень ли то твоя?

И там, где мрак пугает взор,не сон ли твой ползет, как вор,— тот сон, что ты давно забыл,но тот, который был?..

Сан-Франциско, 4 февраля 1939 г.

355. «Где скат косогора так зелен и ровен….»

Где скат косогора так зелен и ровен,Где ветки березы нежны и тонки.П оставить простую избушку из бревенУ заводи тихой и сонной реки.

Не ждя ничего, ни о чем не тоскуя…

Около 1945 г.

356. «Очень низко радуга стояла…»

— Очень низко радуга стояла,сыпал дождь последний через сито,шелковое неба покрывалобыло светлым бисером исшито.

3 сентября 1945 г.

357. Город

В.В.

Золотые звезды с сучьев кленана асфальте ковриком легли,и туман, серебряный и сонный,скрыл шероховатости земли.

Помнишь город? Или ты в нем не был?— Вечером усталым и немымгорестно заплаканное небо,столько лет висящее над ним,

площадь возле старого вокзала,и фонарь, зажженный над мостом —помнишь ли, как я тебя встречалаи куда мы шли с тобой потом?

Если вечером таким прозрачным,трогательно тихим, кружевным,сон, который издавно утрачен,неожиданно встает — живым,

если ж ветер, если солнце светит,голубеет в озере вода,этот город, где мы были дети,я не вспоминаю никогда.

10 ноября 1949 г.

358. «За городским голодным сквером…»

За городским голодным сквером,одета в серое тряпье,она стояла утром серым, —забывшая жилье свое.

Ложился снег вуалью белойна прошлогодние листки,на тряпки рваные и тело,и на ладонь ее руки.

И мнилось людям, что векамиона стояла точно так,хватая грязными рукамичужой протянутый пятак

и никогда не вспоминая,что в дальнем, ласковом краюрастаял снег от солнца мая,и птицы синие поют.

15 марта 1951 г.

359. Офелия

Нет предела царственной печали,Мертвые не встанут из могил.Безутешный принц идет по зале,будто плети, руки опустил.

Не клади поклонов у обеден,девушка, — любви твоей не цвесть,посмотри, твой принц, как призрак, бледен,страшную обдумывает месть.

Маленькая нимфа в белом платье,не горюй, что ты умрешь ничья!Разве не милы тебе объятьяласково журчащего ручья?

Опустись в серебряное ложе,платье подвенечное разгладь;ведь тому, оставленному, тожебудет очень горько умирать.

5 апреля 1951 г.

360. «…было небо…»

…было небосветлое, и вдруг потухло солнце,ни затменья не было, ни тучи,просто вдруг погасло и пропало.

Все большое небо потемнело,все живое поукрылось в норы,все цветы поникли и завяли,замолчали на деревьях птицы,и деревья опустили ветви;даже рыбы отошли в глубины,и поверхность моря почернела.Что же делать? Что же делать дальше?Как же можно жить теперь без солнца?

8 октября 1951 г.

361. «Судьба от жизни унесла…»[176]

Судьба от жизни унеслалюдей без счету и числа,и даже звон давно затихо славных подвигах людских;

в щепы разбиты, городадавно пропали без следа,и гордо к небу росший боргниет в земле с давнишних пор.

Одни лишь звезды в тишинене гаснут в вечной вышинеза тем, чтоб мы с тобой могливо что-то верить на земли.

10 октября 1951 г.

362. Наступление зимы

В позднем небе бледность опала.Отражается на снегу.Золотая вуаль упалас тихой рощи на берегу.

Скоро белой, лохматой гривойуберутся ветви ракит,и ручей, недавно игривый,на полслове вдруг замолчит.

Декабрь 1951 г.