Белая река, черный асфальт - Иосиф Абрамович Гольман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«С целью проведения осмотра места происшествия» – как было сказано в ходатайстве.
Судебный эксперимент не предусмотрен российским законом. А вот осмотр разрешен. Хотя и это чрезвычайно редкий случай. Так, в практике всех адвокатов конторы на стадии рассмотрения дела судом этот случай оказался уникальным.
Скорее всего, Гареев безо всякого удовольствия дал разрешение на подобные действия. Но что ему оставалось делать? Диас Ильярович был отличным юристом и не хотел личных проблем на стадии рассмотрения кассаций и апелляций.
Зрелище в итоге выглядело феерично.
Чуть не весь зал поднялся, чтобы поучаствовать в отсутствующем в российском праве судебном эксперименте. Дружная толпа, чтобы не слишком сильно вылезать на дорогу, стихийно вытянулась в колонну по трое, занимая в длину целый квартал.
Впереди шел высокий и представительный Багров, неся вертикально дорожный знак, как импровизированное знамя правосудия. Подойдя к куску цемента в асфальте – фундаменту под ранее стоявший знак, – Олег Всеволодович вставил в заранее расчищенное отверстие стальную трубу знака.
Но и это было еще не все.
Самое приятное в жизни адвоката – показать в суде фокус. То есть ловким жестом вытащить из «юридической шляпы» такой факт, чтобы у процессуального противника разом спутались все карты.
Здесь такой фокус имелся. Только факт вылез не из шляпы, а прикатил своим ходом, прямо из гаража Ишмурзина.
Гильдеевский ЗИЛ находился в качестве вещдока на площадке хранения местного ГИБДД. Однако в гараже катались еще пара однотипных дворняг, как две капли воды похожих на грузовик Рината и даже с совпадавшими годами выпуска.
Вот такой обшарпанный ЗИЛок сейчас аккуратно подъезжал к нехорошему месту, на котором совсем недавно лишились жизни четверо женщин.
Водитель подогнал машину поближе к знаку, развернувшись так, будто ехал со стороны плотины, а не из центра. Остановился сантиметрах в пятнадцати от края лопасти знака.
Багров усиленно фиксировал увиденное на компактный «цифровик». Секретарь суда использовала казенный ноутбук, вбивая туда то, что диктовал ей судья, словесно описывавший наблюдаемые события и факты.
Непредвзятому человеку было совершенно очевидно: звонкий звук автомобиль Гильдеева мог издать лишь в одном случае – ударив правым зеркалом по дорожному знаку. Точнее, даже не зеркалом, а рамкой, на которой оно крепилось.
И крепилось, кстати, той самой гайкой-барашком, отломок которой нашли здесь после аварии.
Вот и вся загадка.
Конечно, как отнесся суд к выявленным обстоятельствам, адвокаты узнают лишь из приговора. Однако и так понятно, чья версия выглядит предпочтительней: удар о голову (которая на 16 сантиметров ниже) или о лопасть знака, расположенную точно на траектории движения.
– Осталось только с белой вспышкой разобраться, – сказал уставший Олег Всеволодович, когда они, после закрепления полученных результатов и приобщения их к материалам дела, вернулись в гостиничный номер.
– Да. И будет полегче, – согласилась Шеметова. Все серьезные утверждения обвинения, имевшиеся в деле, таким образом расшатывались и опровергались.
Впрочем, никаких доказательств невиновности их подзащитного от этого не появлялось.
– А я тоже тут чуток наснимала, – сказала Ольга. И продемонстрировала любимому целую подборку однотипных объявлений. Исписанные толстым красным фломастером листки встречались в городе повсеместно. Снизу размещались вертикальные полоски-хвостики с телефонами адвокатов. По ним должны были звонить свидетели. Судя по количеству оторванных «хвостиков», их телефоны не должны были смолкать ни на минуту.
– И где звонки? – непонятно у кого поинтересовался Багров.
– Будут, – убежденно сказала Шеметова.
– Все будет. Как говорится – процесс пошел.
Глава 13
Белогорск. Багров и Шеметова. А также толпы юристов-энтузиастов
Сработали хвостики-то! Еще как сработали. Хотя на самом деле сработало совсем другое.
Городок за полгода, что тянулся процесс, пережил несколько ярких состояний, причем общих для большинства его жителей.
Сначала шок от ужасного преступления.
Ужас и сочувствие к потерпевшим быстро сменились ненавистью к убийце, пьяной твари, не сумевшей и из машины-то вылезти после совершения страшного преступления. Даже народный сход собирался. Наверное, первый раз после того, как в начале постсоветской эпохи впервые всенародно выбирали мэра.
Кстати, в том же зале, где сейчас судили Рината Гильдеева.
Зал был наэлектризован ненавистью, она физически ощущалась в воздухе. Черт знает, куда бы эта ненависть повела горожан. Может, громить СИЗО, где сидел водитель-убийца?
Ситуацию тогда разрядило выступление начальника городского ГИБДД.
– Я клянусь, – тихо и прочувствованно сказал он. – Убийца будет сидеть на скамье подсудимых. И еще пожалеет не только о том, что наехал на наших женщин, но и о том, что вообще родился.
Страшная угроза, произнесенная внешне спокойным голосом, произвела впечатление. Народ успокоился, запах смерти, нависший в воздухе, начал рассеиваться.
Почему выступил с такой речью начальник гаишников, а не, скажем, прокурор города? Этого не объяснит никто. Так получилось. К счастью для Рината и тех горожан, кто уже готов был идти ломать ворота СИЗО.
Потом начался суд, и горожане, опять не сразу, не одномоментно, стали переходить в другое, но тоже общее для всех состояние.
Ненависть к убийце не проходила. Однако было посеяно обоснованное сомнение в том, что этим убийцей являлся Ринат Гильдеев.
Попытки же суда игнорировать доказательства защиты вызвали совершенно новый тренд: суд, как всегда, не хочет разбираться честно, предпочитая поставить галочку и закрыть дело. Появились даже те, кто готов был рассматривать новую, революционную версию: убийца – кто-то из сильных мира сего, его выгораживают, подставляя вместо истинного виновника пьяницу Рината.
Это был именно тренд: пока еще хватало людей, кто верил, что ЗИЛ Гильдеева по-любому участвовал в аварии. Но количество сторонников версии единственного убийцы (парня, невозмутимо сидящего сейчас на скамье подсудимых) с каждым днем уменьшалось. И постепенно большинство переходило в лагерь критиков неправедного суда. Люди всегда стремятся к справедливости, не желая, впрочем, в большинстве случаев жертвовать для ее установления хоть чем-то личным.
Так вот, применительно к московским адвокатам это значило следующее. Во-первых, на них перестали косо смотреть. Даже зауважали: идти против власти мало кто может, а пример заразителен. Во-вторых, их стали приглашать в гости. Просто подходили и приглашали. И они ходили: к учителям, врачам, музыкантам и просто рабочим-сталепрокатчикам. В-третьих, (что однозначно связано с первыми двумя пунктами) со всех сторон пошла информация. Вот они, оторванные хвостики объявлений! Ну и, конечно, появившаяся вера в москвичей, готовых за истину спорить и с прокурором, и с делающим блестящую карьеру Гареевым.
Забавно, но их вновь нашел мужчина с портфелем. Тот самый, с которым они познакомились во время полета в Уфу. Теперь он пришел выказать не презрение, как в первый раз, а наоборот, большое уважение. Что, несомненно, было приятно. Однако еще приятнее и интереснее было то, что он принес информацию. Простенькую и пока ни к чему не привязанную. Зато доказывающую, что их подход к работе, да и к жизни, верный.
Оказывается, на следующий день после аварии город покинули сразу два человека: личный водитель начальника городского ГИБДД Кузовлев и шофер полицейской машины Муратов. Оба уехали внезапно. Отпуск брали за свой счет. Отправились непонятно куда, в одиночку, без семей.
Потом синхронно, не приезжая в город, дистанционно оформили расчет. И наконец, их семьи продали дома и уехали в неизвестном направлении, скорее всего к своим так неожиданно исчезнувшим из города мужьям.
– Вы ж говорите, в наезде участвовали две машины! – жарко шептал на ухо Багрову человек с портфелем. Они сидели в парке на лавочке, Олег как всегда спокойно, а источник информации на нервах и беспрестанно озираясь. – Вот они вам, две машины! А начальство скрывает правду и топит Гильдеева!
– Может быть, – сказал он, вызвав радостную улыбку на лице добровольного помощника. – А может, и нет. Ну уехали двое. Городок-то не такой и маленький. Сколько народу за год внезапно уезжает! А главное, где доказательства, что эти двое хоть как-то причастны к разбираемому дорожно-транспортному происшествию?
– По-моему, и так ясно, – обиженно сказал человек с портфелем. Еще через пару минут он попрощался с Багровым и покинул место встречи. Даже по его спине было ясно, что человек вздохнул с облегчением.
