Милый, единственный, инопланетный (СИ) - Монакова Юлия

— Илья, — негромко говорю я ему, — можешь немного отодвинуться назад? Женщине нужно пройти.

Он послушно и безропотно делает то, что я ему говорю, но толстуха всё-таки не удерживается от ядовитой шпильки:

— Развалился, как у себя дома… ни ума, ни воспитания.

Мои щёки пылают, но Илья, кажется, не принял эти слова на свой счёт… а если и принял, то не обиделся. Зато мне становится очень обидно за него.

Илья по-прежнему крепко сжимает мою ладонь. Я чувствую, что у меня начинают неметь пальцы.

— Ты сегодня без спиннера? — спрашиваю я. Он несколько раз кивает.

— Забыл. Оставил дома. Обычно я никуда без него не выхожу…

Решившись, я стягиваю через голову нитку бус, которую купила в “Accessorize”.

— Возьми, — предагаю ему, — можешь перебирать бусины. Можешь их даже порвать, ничего страшного, — великодушно добавляю я, хотя на самом деле мне будет ужасно жаль, эти бусы — мои любимые.

Он послушно берёт у меня украшение. Разумеется, без всякого “спасибо”. От всей души надеюсь, что Илье сейчас полегчает… однако вместо этого его лицо кривится от отвращения.

— Здесь все бусины разной формы, цвета и размера. Никакой симметрии!

Невольно чувствую свою вину, хоть и не я лично нанизывала их на нитку.

Илья решительно разрывает нить и, высыпав бусины себе в ладонь, начинает методично рассортировывать их по цветам и формам в соответствии со своей логикой.

Я замечаю, что на нас обращает внимание девушка, сидящая слева. Её лицо кажется мне смутно знакомым, но я абсолютно уверена, что никогда не общалась с ней раньше. Девушка симпатичная, даже красивая. У неё длинные и тяжёлые светлые волосы, выразительные карие глаза… и она совершенно определённо смотрит на нас: сначала на меня, а затем переводит взгляд на Илью, и дальше уже целенаправленно посматривает на него с явной заинтересованностью. Очень скоро это начинает меня раздражать: да она буквально прилипла к нему глазами!

Свет в зале гаснет, начинается спектакль. Перед зрителями разворачивается бессмертный сюжет романа Толстого “Анна Каренина”, но по задумке режиссёра акцент сделан не на любовной истории Анны и Вронского, а на линии обманутого мужа. Все события показаны словно глазами Алексея Каренина… вот его-то роль и исполняет Белецкий. Он прекрасен и убедителен, на месте этой дурищи Анны я никогда не ушла бы от такого потрясающего мужа, но, к сожалению, полностью расслабиться и насладиться спектаклем я не могу. Ловлю себя на том, что то и дело кошусь в сторону Ильи и проверяю, как он себя чувствует. Ему же явно некомфортно, хотя отмечаю, что он старается “соответствовать” обстановке и вести себя как остальные зрители. Заметно, что он ужасно напряжён и едва ли получает хоть какое-то удовольствие от спектакля.

Незадолго до антракта Анна на сцене принимается громко выть и причитать, и это приводит Илью в ещё большее волнение. Я чувствую его учащённое дыхание, ощущаю бедром, как он нервно притопывает. Его нервозность постепенно передаётся и мне — кажется, я даже слышу, как отчаянно стучит его сердце. Самое раздражающее, что девушка слева по-прежнему не отрывает от него заинтересованного взгляда.

Наконец я сдаюсь.

— Давай выйдем из зала? — предлагаю Илье шёпотом. — Тебе нужен перерыв.

Он соглашается. Мы встаём и начинаем пробираться к выходу. Знаю, что это выглядит невежливо и неуважительно по отношению к артистам, но…

— Не могли до антракта дотерпеть? Приспичило обоим сразу? — шипит нам вслед толстуха в бархатном платье.

Я решаю плюнуть на всё и совсем увести Илью из театра. Уж лучше и правда погуляем… Он успокоится, мы поужинаем где-нибудь, нормально пообщаемся.

Конечно, ужасно жаль недосмотренного спектакля, насколько я успела убедиться — он действительно хорош. И Белецкий тоже невероятно хорош. Но… если очень захотеть — можно просто купить билет и прийти сюда в другой раз.

Мы спускаемся по лестнице к гардеробу, и вдруг я слышу женский голос:

— Илья!..

Оборачиваюсь и вижу ту самую девушку-блондинку из зрительного зала, поспешно догоняющую нас.

44

Незнакомка приближается, открыто и доброжелательно улыбаясь, а я невольно ловлю себя на мысли, что хочу закрыть Илью, заслонить, защитить от внезапной встречи. Может быть, я просто ревную? Девушка красива, этого сложно не заметить…

По поведению Ильи невозможно ничего понять. Знает ли он эту блондинку? Он молча ожидает её приближения, но не демонстрирует ни радости, ни недовольства, ни удивления.

Девушка торопливо сбегает вниз по лестнице и через несколько мгновений оказывается прямо перед нами.

— Извините, что потревожила, — говорит она мне. — Вы ведь Марина, я правильно понимаю?

Так, это ещё интереснее… Откуда она меня знает?!

— А я — Галя. Жена Саши, — не дождавшись ответа, представляется она и тут же, спохватившись, поясняет:

— Саши Белецкого.

Ах, вон оно что! Теперь понятно, отчего её лицо показалось мне знакомым. Мы не встречались в реале, но её фотографии я могла время от времени видеть в светской хронике или каком-нибудь глянце, вот внешность и примелькалась, отложилась в памяти.

Галя… кажется, она певица. Ну надо же, у Белецкого губа не дура — ему сорок три, а жене на вид от силы двадцать пять, а может, и меньше. К тому же, в этой девушке нет искусственности и наносного лоска, в ней всё натурально: и густые светлые волосы, и нежно-розовые губы, и высокая грудь, и тонкая талия.

— Он сегодня был у вас на радио, я слушала эфир… очень интересно и мило получилось. Вообще-то, Сашу нелегко разговорить, — она смущается, машинально заправляя за ухо длинный локон.

— А, да, спасибо, — я тоже смущаюсь, не понимая, чего она хочет от нас с Ильёй. Так, постойте… вопрос остаётся открытым: она что, и Илью тоже знает?

Галя тем временем негромко обращается к нему самому:

— Привет, Илья. Ты меня не помнишь?

Он неуверенно мотает головой, знакомо избегая чужого взгляда.

— Я Галя, — повторяет она. — Галя из Ялты… Вы приезжали на море с мамой… давно, мне тогда было лет четырнадцать… и снимали комнату у наших соседей, забыл?

— Помню, — неожиданно говорит он. — Я помню. Крым. Ялта, Гурзуф. Две тысячи девятый год. Июль.

— Ну вот, видишь… а меня вспомнил? — радуется Галя, и Илья снова утвердительно кивает.

— Галя. Да, помню. Галя Тесленко. Ты поёшь украинские песни, ходишь на берег моря на рассвете, умеешь прыгать со скал. Научила меня ловить ежей в ведро и воровать виноград. Я починил твой велосипед. Ты влюблена в соседа Данилу.

— О боже… — она хохочет. — Ты и это тоже помнишь?

Некоторое время мы все растерянно мнёмся друг напротив друга и не знаем, о чём говорить. Первая радость от встречи схлынула, но я вижу, что Гале не терпится забросать Илью вопросами, обменяться с ним какими-то воспоминаниями, понятными и знакомыми только им двоим… Тем временем Илья сообщает, что ему нужно в туалет, и оставляет нас наедине.

— Послушайте, Марина, — она обращает взгляд в мою сторону, — вы сильно торопитесь?

Я неопределённо пожимаю плечами и поясняю:

— Мы хотели выйти на свежий воздух. Илье на спектакле сделалось не очень хорошо. Вот, собирались пройтись…

— Давайте пройдёмся, а потом посидим где-нибудь? — внезапно предлагает она. — Тут рядом есть небольшой уютный ресторанчик… Понимаю, что это звучит несколько навязчиво, но… я просто не ожидала увидеть Илью. Не поверите, как будто в своё детство вернулась! Ужасно скучаю по Крыму.

— Вы давно в Москве? — спрашиваю я.

— Три года. Приехала сюда, когда прошла отбор на телевизионное вокальное шоу… а потом встретила Сашу, — она застенчиво улыбается и становится ещё более хорошенькой.

— И вы не общались с Ильёй с тех самых пор? — возвращаю я её к теме разговора.

— К сожалению, нет. Но мы так здорово подружились тем летом, я потом постоянно его вспоминала!