Милый, единственный, инопланетный (СИ) - Монакова Юлия

— Подружились? — с сомнением переспрашиваю я. — А что, раньше Илья был… другим?

— Нет, — отвечает Галя. — Если вы имеете в виду его трудности с общением, то он и тогда был… — она деликатно пытается подобрать подходящее слово.

— Странным, — подсказываю я, и она благодарно улыбается.

— Да, немного странным… необычным. Но вместе с тем он ужасно милый, умный и вообще замечательный! — добавляет она с жаром. — И мама у него очень хорошая, правда?

— Мы пока не знакомы с его мамой, — сконфуженно говорю я.

— Я подумала… так вы не родственники? Вы — его девушка? Простите за бестактность, — спохватывается она.

— Нет, не девушка. Мы и знакомы-то с ним всего несколько дней.

— Вы ему определённо нравитесь, — замечает Галя с улыбкой. — Едва ли он пошёл бы в театр с человеком, которому не доверяет.

Мне приятно это слышать. Действительно приятно!

— Да, полагаю, что так, — соглашаюсь я. — Илья мне тоже… нравится.

— Ну что? — спрашивает Галя. — Как насчёт того, чтобы посидеть и поболтать по-дружески? Нет, если вы хотите побыть наедине, то я не смею вам мешать… — поспешно добавляет она многозначительным тоном.

— Ну что вы, — успокаиваю я, — у нас не те отношения, чтобы стремиться оставаться наедине… пока.

— Вам повезло, — искренне говорит она. — Илья настолько уникальный человек… честный, открытый, не фальшивый, абсолютно настоящий и очень добрый.

Я не ослышалась? Она сказала, что мне повезло? Я представляю реакцию Лёльки, когда она узнает, что мы с Ильёй встречаемся… Стоп, а мы встречаемся?

В конце концов, решаю не забивать себе голову терминологией. В данный момент я собираюсь ответить согласием на предложение Гали. Честно говоря, мне и самой хочется узнать побольше о детстве и юности Ильи, о том, каким он был когда-то…

— Я с удовольствием, но хорошо бы сначала спросить мнение Ильи на этот счёт, — говорю я.

— Разумеется, — кивает Галя. — И давай, пожалуйста, перейдём на “ты”. Думаю, я не намного старше тебя.

45

ПРОШЛОЕ

Лиза, 1995 год

Проклятый девяносто пятый год совершенно не отложился у Лизы в памяти. Во всяком случае, первая его половина проплыла в каком-то тумане и вязкой мути, о которой и вспоминать-то особо не хотелось. Ей иногда казалось, что она со стороны просто смотрит фильм о самой себе, а не играет в нём главную роль. Да что там главную — вообще никакую не играет.

Узнав о беременности дочери, родители активно взялись разруливать столь деликатный вопрос собственными руками. Лиза с покорной усталостью целиком переложила на них эту проблему и практически абстрагировалась от семейных обсуждений. Ей было настолько безразлично собственное будущее, что она сделала бы всё, что ей ни сказали: аборт — так аборт, рожать — так рожать. Если бы Лизе был известен этот термин, она назвала бы своё состояние вялотекущей депрессией.

Ребёнка после долгих споров и препирательств на семейном совете решено было оставить. Поначалу, конечно, мама рыдала, уверяя, что это испортит девочке жизнь, что у неё всё только начинается, а если появится младенец — можно будет смело распрощаться со всеми мечтами: об успешном окончании школы, о поступлении в институт, об образовании и карьере, о личной жизни, в конце концов. Кому нужна жена с “довеском”?

— Между прочим, Катюша, — мрачно заметил отец, — я сам сделал предложение женщине с ребёнком. Вот, живу с ней уже восемнадцатый год, если ты забыла…

Мама вспыхнула и смутилась.

— Ты — это совсем другое дело, Петя. Исключение из правил. Таких мужиков сейчас днём с огнём не сыщешь! Лорочка никогда не была для тебя обузой, ты любишь её, как свою дочь…

— Она и есть моя дочь, — отчеканил он. — И Лариса, и Лиза мне одинаково дороги, и я никогда не делил их на “свою” и “чужую”.

Лариска выразительно поджала губы, очевидно, имея собственное мнение на этот счёт, но промолчала.

Далее встал вопрос об отцовстве будущего малыша. Лиза категорически отказалась называть имя Олега, полагая, что это всё равно ничего не изменит. Родители даже грешили поначалу на Тимку Берендеева, поскольку это был единственный мальчик, которого они видели с дочерью на протяжении многих лет.

Лизу сдала Лариска. Ссылаясь всё на те же злополучные записи в Лизином дневнике и не терзаясь ни малейшими угрызениями совести, она рассказала, что её младшая сестрица давно уже сходит с ума по однокласснику Олегу Тошину.

Затем наступила долгая череда переговоров и ругани с Тошиными. Те поначалу и слышать ничего не хотели о ребёнке, заявляя, что всё это жуткая клевета, а их примерный и образцовый мальчик Олежка не имеет к развратной дочери Лизюковых никакого отношения. Однако здесь всех удивил сам Олег. На “очной ставке” с родителями он опроверг информацию о мнимой легкомысленности одноклассницы.

— Если Лизюкова ждёт ребёнка, то он точно мой, — заявил он твёрдо.

— Господи, сынок, и о чём ты только думал? — запричитала его мать.

— Ты её изнасиловал, подонок?! — взревел в унисон Лизин отец. — Да я тебя засажу!..

— Вы ничего не докажете!!! — вскинулся и родитель Олега.

— Да я все свои связи подключу!.. — не сдавался Лизюков.

Решение было найдено, на взгляд Лизы, совершенно дикое. Родители постановили, что дети должны пожениться.

Это было выгодно и удобно обеим сторонам: Олегу гарантировало, что никто впредь не станет пытаться его “засадить”, а Лизу хотя бы частично избавляло от косых взглядов и пересудов. В конце концов, через несколько лет можно и развестись, если приспичит. Разведёнка с ребёнком — не то же самое, что мать-одиночка, родившая в столь нежном возрасте.

Естественно, ни Тошины не пребывали в восторге от будущей невестки, ни Лизюковы не трепетали радостью от перспективы заполучить в зятья Олега. Однако было заключено что-то вроде пакта о ненападении: пусть дети спокойно заканчивают школу, затем Олег поступает в МГУ, как и планировал, а Лиза рожает в срок здорового и крепкого малыша. Худой мир лучше доброй ссоры.

— Я не хочу замуж за Тошина, — прошептала Лиза, зажмурившись, когда ей сообщили эту новость. Что за горькая насмешка! Просто жестокая ирония судьбы… Скажи кто-нибудь пару месяцев назад, что она станет женой Олега, который был для неё целым миром — самым умным, самым красивым и самым лучшим парнем на свете, она лишилась бы рассудка от счастья. Но сейчас… сейчас все чувства в ней словно умерли. Не осталось ни любви, ни ненависти, ни привязанности к кому-либо. Лиза завернулась в свой кокон и не собиралась из него вылезать. Даже нежности к будущему ребёнку она не испытывала… впрочем, и отвращения — тоже. Он рос и развивался в ней, но без её участия. Она словно не имела к нему никакого отношения.

— А придётся, — безапелляционно подытожил отец. — И давай-ка соберись, чтобы хоть школу нормально окончить. Понятно, что с институтом в этом году ты пролетаешь… но это не повод махнуть на себя рукой.

— Но как я смогу ходить в школу? — спросила Лиза. — Ведь уже совсем скоро будет заметен живот!

— С директором вашим мы договоримся, — пообещал отец. — Возможно, придётся и на лапу сунуть… Учиться будешь дома, а в школу явишься только на выпускные экзамены и за аттестатом.

Затем к ней пришёл сам Олег — с “официальным” предложением руки и сердца, что выглядело, на Лизин взгляд, совершеннейшим фарсом.

— Тебе-то всё это зачем, Тошин? — спросила она, нервно покусывая сухие спёкшиеся губы. — Свадьба… ребёнок… я…

— Знаешь, как-то очень не хочется жить с клеймом насильника, — буркнул он, отводя взгляд.

— Ах, значит, быть насильником — ерунда, а вот слыть им — уже совсем другое дело? — Лиза и не подозревала, что в ней скопилось столько яда в его адрес.

Олег изменился в лице.

— Я не насиловал тебя, дура! Ты и сама была не прочь…