Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани

Солнце тут деспотично всем правит /

Оно опаляет кожу до ран /

Берегись, на охоту выходит тиран.

Реза сидит на нижнем ярусе койки, пока мы делимся нашими скудными воспоминаниями с Острова Рождества. Он также рассказывает о своей матери и младшей сестре. И почему Реза всегда говорит о своей семье?

После того как он уходит, я брожу по этой странной тюрьме. За рядами санузлов установлены большие баки для сбора дождевой воды. От них к потолкам душевых протянуты пластиковые трубы. Рядом с этими водяными баками расположен массивный полукруглый ангар из металла, словно туннель, больше похожий на птицеферму. Между этим «туннелем» и баками для воды я обнаружил нетронутый уютный оазис – словно волшебный сад, с желтыми и красными цветами, радующими глаз. На траве в этом месте лежит кусок ствола кокосовой пальмы, и вокруг него выросли длинные цветы, напоминающие ромашки. Я присел на этот древесный обрубок среди цветов и хоть ненадолго почувствовал себя живым.

Эта разрушающая душу тюрьма слеплена из извести и грязи. Повсюду мелкий белый песок, который прилипает к ногам, особенно к пластиковым шлепанцам. Через весь лагерь тянутся сточные трубы из кухни и санузлов. Они создают зелье из гниющих экскрементов и органических отходов. Это идеальное удобрение для тропической зелени, растущей вокруг этих стоков, – растения вырастают вдвое выше обычного. Я чую зловоние разноцветного ила, идеального рассадника как микроскопических, так и гигантских комаров, постоянно кружащихся над этими канализационными стоками.

Где, черт возьми, я оказался?

Что это за тюрьма?

Периметр тюрьмы ограничен заборами. Душевые тоже попали внутрь периметра, а к металлической сетке этих заграждений привязано множество маленьких полосок ткани. Эти похожие на ленточки лоскутки напоминают об оставивших их людях, которых держали здесь до нас. Полоски выцветают на ярком солнце, как блекнущие воспоминания. Эти ленты – мемориал, отсылающий нас к другому скорбному времени.

Это бесчисленное множество лоскутков на решетках моментально погружает в уныние. Мысль о количестве тех людей разъедает душу. Как они так долго терпели эту ветхую грязную тюрьму?

Но океан с его приливами совсем близко к лагерю; нас разделяет всего лишь десяток метров. Мы можем утешиться тем, что каждый день пребываем в компании моря. Отсюда легко ощутить и услышать его, пускай оно и находится за пределами нашей досягаемости.

В промежутке между ограждениями и океаном высятся кокосовые пальмы, под их тенью переплелись заросли травы и кустарников с широкими листьями. Кокосовые пальмы растут даже внутри лагеря. Легко представить, какие огромные и буйные джунгли были здесь до того, как построили тюрьму.

Эта тюрьма – огромная клетка в сердце джунглей /

Как гигантский вольер, раскаляемый солнцем до углей /

У берега небольшого залива она чужеродна /

Здесь массы воды к океану стремятся свободно /

Вокруг лагеря рядами высятся кокосовые пальмы /

В отличие от нас, они не заперты под охраной /

И могут в любое время заглядывать к нам /

Чтоб увидеть печаль и страдания там.

* * *

Я возвращаюсь в свою комнату. Она такая крошечная. В ней я задыхаюсь. Тонкие деревянные стены хранят множество воспоминаний: маленьких, больших, написанных целыми семьями. В этой крошечной комнатушке наверняка ютилась семья из Ирана. На потолке и на стенах написано «Хосров»[71], «Сусанна»[72], «Шагайе»[73] и «Нилу»[74], эти имена сопровождаются датами. По этому списку имен и тому, как они расположены, легко представить, что это была семья из четырех человек. Хосров – отец семейства. Сусанна – мать. Шагайе – старшая дочь. И Нилу – младшая дочь, самая обожаемая. Типичная иранская семья. От отца до Нилу, от главы семьи до самого маленького ее члена.

Хосров – это имя шаха из древней иранской истории. А Сусанна, Шагайе и Нилуфар – названия цветов, таких же прекрасных, как женщина и девочки из этой семьи. Самым милым и очаровательным именем – Нилу – назвали младшую дочь.

Я не знаю, почему я так задумался о них. Я думаю о том, где они могут быть сейчас, о том, чем они заняты. Без сомнения, они пережили здесь, на этом унылом острове, очень тяжелые дни. Жену Хосрова и ее маленьких дочерей заключили в эту тюрьму на целых восемь месяцев. Конечно, им тоже сказали, что в конце концов они должны остаться жить на Манусе. Наверняка все это долгое время, пока они выживали здесь, мысль о том, что придется навсегда поселиться на этом острове, нависала над их головами, как тяжелая дубина. Возможно, сейчас они в Австралии. Или их вынудили вернуться в Иран. Дата, которую они написали, относилась к четвертому месяцу их заключения, и я не могу сказать, где они в итоге оказались.

Остальная часть текста – персидская поэзия, которую каждый использует, чтобы толковать свою судьбу, пытаться предсказать свое будущее, осмыслить свою жизнь. Эти стихи, вероятно, написала мать семейства – Сусанна. Я так предполагаю потому, что иранские мужчины слишком горды, чтобы раскрыть свои душевные раны перед женами и детьми; они прячут свое унижение, они не показывают своих горестей или мечтаний, записывая фрагменты стихов на стене. Может быть, эти стихи раскрывают самые сокровенные и чистые эмоции Сусанны и Шагайе. Их нацарапали на стенах на пике отчаяния и страха, во время мрачной ночной тьмы на Манусе.

Будучи самой младшей, Нилу никак не могла утешиться начертанием стихов на стенах. Возможно, она своим детским голоском спросила у мамы: «Мамочка, что ты пишешь?» или «Мамочка, ты можешь написать и мое имя рядом с именем папы?».

Читая их стихи, я ощущаю рядом ту семью /

Может, это лишь игра воображения /

Но я чувствую их силу и красоту /

Они были полны жизни и движения /

Они реальны, они существовали /

Они здесь тоже побывали.

Я представляю, как Нилу каждый день играла в грязи среди ярких цветов, растущих между комнатушкой семьи и стеной маленькой палатки, бывшей, вероятно, церковью или мечетью. Или как она болтала с бабочками, что часто кружили вокруг этих цветов. Нилу любила этих бабочек. Я представляю, как она лепила из грязи под цветами домики для крабов и лягушек, в итоге пачкая всю одежду, а мама ее за это журила. А потом сердитая мама отмывала ее маленькие ручки, ножки и личико в замызганных душевых.

За одной из коек они нарисовали и несколько картинок. Я уверен, что некоторые рисунки принадлежат Нилу. Она нарисовала маленький домик, похожий на коттедж, два