Любить не просто - Раиса Петровна Иванченко

Встреча с Татьяной Андреевной разбудила в нем что-то забытое. А перед глазами прыгала босоногая девчонка с тоненькими хвостиками косичек, в которые вплетены красные косники.

И ему показалось, что он очистился от налипшей за многие годы грязи, серости и неудовлетворения собой. Поплыл по солнечным волнам, свободно и широко. Ощущение было такое, будто он снова встретился с собой после того, как утерял себя на дорогах жизни.

— Лидия Владимировна, перенесите прием на завтра.

Снова зашуршал шелк платья, и Лида исчезла за дверью.

— Красивая девушка, — Татьяна Андреевна проводила ее взглядом.

— А главное — точная и пунктуальная. Неоценимые качества для секретарши. Та-а-ак… — Он что-то не то говорит. Потер пальцем виски. — Значит, сын ваш хочет жениться? Это же который?

— Старший, Андрей. Вы его знаете.

— Это тот… Куприй? Сын полицая?

Татьяна Андреевна сжалась.

— Это сын криничанской труженицы Параски. И воспитанник моей семьи.

Александр Трофимович тяжело хватал воздух.

— Я в такие дела не вмешиваюсь. Это моя жена пусть решает. Пусть она…

— Понимаете, решать не нам. Это уже решили наши дети, я только хотела, чтобы вы объяснили жене: у Андрея чистая и щедрая душа, и я хочу уберечь ее от незаслуженной боли. Мне самой когда-то пришлось пережить минуты отчаяния. Я едва не утратила себя…

— Вы имеете в виду…

— Да, Кирилла Носенко. И вас. — Татьяна Андреевна провела рукой по лбу, как бы снимая усталость или неприятное воспоминание. — До свидания… Александр Трофимович. Свадьба через месяц. Но вы приезжайте теперь…

Дверь за ней неслышно затворилась. В кабинете на стенах раскачивались тени от ветвистых каштанов. И перед глазами у него раскачивался зеленый мир, сотканный из солнца, ивняка, просини озера и неба… Оттуда начинался он и его мир…

Сколько же это он не бывал в Глубоких Криницах? Ого-го-го, лет около восьми!.. Завтра же и поедет! Нет, завтра прием. В субботу! Поедет на целых два выходных. Пройдет босиком теми тропинками, наслушается шума пшениц и ивняков…

Пойдут они вместе с Андреем и Сергеем Орловским к озеру, закинут удочки… А вечером Татьяна наварит им душистой ухи. Они усядутся вокруг стола, среди двора, где когда-то на привязи под грушей вытанцовывала коза Цацка. Весело будет смеяться Аллочка… И, как всегда, смущенно улыбнется Андрей…

Запах дыма от костра уже щекотал ему ноздри. И, казалось, отдалял от него и этот кабинет, и мраморно-холодное лицо Нели с прищуренными глазами и плотно сжатыми губами…

Александр Трофимович полистал настольный календарь. До субботы оставалось четыре дня.

Авторизованный перевод Н. Ильяша.

ЛЮБИТЬ НЕ ПРОСТО

Телефон молчал. Загадочно дышал какими-то шорохами. Мирослава окаменела. Наконец в трубке послышался треск и опять те же слова:

— Не жди меня… Я тебе все напишу после, Слава! Извини. Сейчас мы летим…

До боли стиснула пальцами черную лоснящуюся трубку. Словно хотела удержать тот голос. Он замолчал. Секунда, вторая… Что, если вдруг голос этот навсегда затеряется в тревожно-трескучих электрических шумах?

Она почти крикнула:

— Но постой! Наша очередь во дворце пройдет, тогда…

И тут остановилось дыхание. Какая чепуха! Как будто очередь во Дворце бракосочетаний — наибольший аргумент, который может возвратить все! Но как же так? Только что мечты наполняли все ее существо, а теперь… Ничего нет! Как же так?.. Не ждать его, когда в шкафу белыми волнами ниспадает ее свадебное платье? Максим куда-то летит от нее?

Хотела еще спросить — а когда же тогда… ждать? Но не спросила. Что произошло за четыре дня, пока она была в этой проклятой командировке?! И как быть ей теперь — ведь она пригласила на свадьбу всех своих сотрудников, весь институт. И заказан зал в ресторане, и оркестр…

В телефонной трубке затрещало, ударив в барабанную перепонку так, что в висках отдалось. И тут услышала:

— Слава, ты мужественная. Поэтому скажу… Я… женился. Моя мама… Она любила Веру, ты ведь знаешь…

— Что? — Голос Мирославы стал хриплым и грубым. А сердце вдруг остановилось, словно оторвалось и куда-то поплыло… Перед глазами качнулось окно с рогатым месяцем, примостившимся на крыше огромного, темного, еще не сданного строителями здания.

— Славка! Славка, что с тобой? — кто-то тряс за плечи. Ах, это мама. Откуда это она говорит? Голос доносился издалека, точно из глубокого колодца. Мысли мелькали в голове, мешались, и вдруг свет ворвался в зрачки. Мирослава прищурилась. Увидела встревоженное лицо матери, которая наклонилась над нею. Она напугала ее?.. Под глазами сетка морщинок, слезинки как роса. Губы вздрагивают. Из-под веночка седых кос выбилась прядь волос и закрыла лоб. Поняла, как дорога она этому человеку и как привычно принимала от него теплоту и сердечную заботу.

Через силу улыбнулась и тут же почувствовала, что не может сдержать слезы.

— Плачь, Славка, плачь! От своего не уйдешь. Еще твоя бабуся любила когда-то говорить: что ни делается — все к лучшему. — И сама вдруг тоже тихо заплакала.

Мирослава молча лежала на диване. Ей было жалко мать. Бедная! Она так ждала замужества своей Славки! Уже мечтала внуков нянчить. Поучала: наукой всегда успеешь заняться, а теперь — семью строить надо. Ведь время не ждет. Так люди испокон веку поступали, и так должно быть. Какая это жизнь без детей? Правда, и в молодых семьях дети иной раз на втором плане. Все только и думают о делах, а они ни от кого и никогда не убегут. Их всегда вдоволь. Жадные все стали на забавы и слишком много хотят получить сразу. Магнитофоны, машины, дубленки. А все это проходит. Мать считает — истинное счастье человека в детях. С ними по-другому выглядят и житейские невзгоды,