Любить не просто - Раиса Петровна Иванченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мирослава улыбнулась этим словам. Мать чересчур традиционна. Но в ее философии есть что-то, что поражает своею логичностью. Однако теперь это ее мало беспокоило. Все вдруг исчезло, не оставив и следа, — и свадебное платье, и золотистый шлейф, и убедительные рассуждения о детях… Словно ничего не было… Максима тоже, видно, не было. Одни слова, казалось, звенели еще: «Ты мужественная… Я женился…» Как это — мамочка любила Веру? А ты? Ты же — человек! Где твоя гордость, достоинство? Она считала, что их любовь была вечной. Как каждая женщина, искала мужской поддержки и защиты, твердости, постоянства, нежности и теплоты.
И вдруг так получилось! Как же она могла бы жить? На какую руку опираться? На ту, которая, обнимая, изменила ей при первом натиске чужой воли? Ты, Слава, была просто слепая. Была влюблена и ни о чем не думала! Не поняла, что у него слабая душа, что он излишне уступчив, неспособен противостоять чужим желаниям.
«Я еду на курорт с папой и мамой, иначе им будет скучно… Я иду с ними в кино, так они хотят… Я не хожу на пляж, мама не любит пляжа…»
Какой послушный, любящий сынок! Она почему-то не заметила этого слабоволия. Вот ее первая ошибка. А вторая? Вторая была в том, что она всей душой поверила его словам…
Мирославе надо радоваться тому, что так негаданно, хотя и не совсем красиво, произошло все. Но пойдут разговоры о заказанной свадьбе… Смешно все это. Какая ирония — свадьба по заказу! Еще месяц назад заказала в лучшем ресторане зал… Ха-ха-ха! За целый месяц! Пока Максим устроит свои дела, пока напишет коллегам на Алтай, своим инженерам, архитекторам, и пока они прилетят сюда…
— Ха-ха-ха!.. — Мирослава уже тряслась от смеха, слезы застилали глаза. — Свадьба по заказу. Хочешь телевизор? Пожалуйста, прокатный пункт тебе выделит… Хочешь стиральную машину? Бери!.. И свадьбу тоже!.. Только деньги вперед.
Неудержимый нервный смех овладел ею. Соломея Афанасьевна поначалу облегченно вздохнула. Потом начала пытливо вглядываться в лицо Славки. Покачала головой. А потом пристально, со страхом поглядела на нее.
Соломее становилось в самом деле страшно. Она понимала: смех для Славки — спасение. Но показалось, что слишком уж затянулся этот смех… А она ничем не может помочь. Осмотрелась, на глаза попался графин. Схватила и плеснула водой прямо в лицо Мирославе. Та удивленно взглянула на нее и замолчала.
Соломея в растерянности наклонилась над дочерью, не зная, что делать дальше. Славка вздохнула, ласково улыбнулась:
— Прости… Я не могла удержаться. Все это так смешно. Нет, ты представляешь, он не мог ни в чем отказать маме. Даже на Вере женился, потому что она понравилась мамочке. Не ему, а матери! Боже, неужели так поглупела от своей любви? А ты? Ты знала, каков он?
— Знала.
— И… не сказала?
— Не хотела тебя разочаровывать. Ты слишком впечатлительна. Я была уверена, что ты сама это поймешь. И даже очень быстро. Оттого не хотела вмешиваться.
Мирослава возмущенно соскочила на пол.
— Как? А если бы все это совершилось? Я была бы несчастна. А ты знала, что я буду казнить себя, и не захотела предостеречь?
— Любимая моя, послушай. — Мягкая теплая рука легла на голову Мирославы. — Молодые люди слишком самоуверенны и порой пренебрегают советами. Ты — не исключение. Ведь я тебя знаю. Я боялась, что тень недоверия ляжет между нами, а ты все равно поступишь по-своему. Я предчувствовала это. Вот и случилось. Может, немного поздно, а может, и вовремя.
От этих слов стало легче на сердце. Благодарность наполнила израненную душу. Какая она недалекая, Славка! Никогда не понимала всей глубины чувств самого близкого человека. Вот тебе еще один урок. За сердечным теплом и привычной лаской матери, которую она до сих пор зовет «мама Ия», не разглядела ее мудрости, а в ней сплав опыта многих поколений женщин.
— Видишь, Слава, — говорила мать, — мне всегда думалось, что для человека главное — самому найти себя. И потом остаться собой. В жизни нужно идти разумно: не торопясь, не тратя попусту сил, не кривя душой. Плохое — спокойно признать и отбросить. Хорошее — взять с собой. Ты улыбаешься? Думаешь, это такая простая и ясная истина и оттого легко придерживаться ее? Ой нет! Не смейся, Славка. Когда-нибудь я тебе расскажу о себе. Ты не все знаешь. Но сейчас попробуй то недоброе, что открылось твоим глазам, забыть, словно его и не было. Словно это был дурной сон. Я знаю, когда-нибудь ты это сделаешь, но разве тебе легко будет? Нет. Однако ты — сильная натура. И поступай так, чтобы всегда чувствовать себя честной.
— Я ничего не хочу. Мне хочется просто быть самой обыкновенной, средней женщиной, со своими заботами, со своим трудом. Ведь ты знаешь, мне много не нужно.
Морщины собрались на лбу Соломеи. Их было хорошо видно, их как бы выхватывал свет настольной лампы, отражаясь в старинном зеркале возле письменного стола с грудой исписанных белых листов на нем…
— Говоришь, обыкновенной. Я не хочу заглядывать вперед… — Голос у Соломеи низковатый, чуть хриплый, задумчивость лежит в ее живых, за темными ресницами, глазах. — Обыкновенные — это те, кто плывет по жизни стихийно. Они подчиняются обстоятельствам, не борются за свое место. Я хочу одного: чтобы ты всегда чувствовала почву под ногами и твердо знала, чего ты хочешь. Чтобы делала то, что можешь делать лучше всего, и чего никто, кроме тебя, лучше не сделает.
— Ой, мама Ия… Какая ты у меня! Я поняла: я постараюсь найти себя… И быть собой…
Мирослава обхватила руками Соломею за плечи и поцеловала в щеку.
— Ну, будет, будет. Лучше пойдем выпьем молока с медом. Такой мед! Весенний, как ты любишь. И пахнет счастьем. Помнишь, когда-то ты так сказала?
Мирослава погладила мамину руку. Она ничего не хочет. Она устала и будет спать. Спать! Чувствовала, что какая-то тяжелая усталость сковала
