Города гнева - Влад Бах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ее голосе звучит сталь. От этой уверенности мне становится не по себе. Я не знаю, что пугает меня больше: то, как Иллана описывает этого «Бога», или то, что она сама убеждена в правдивости каждого своего слова.
– Значит, ты просто… уйдёшь, – осторожно говорю я, стараясь удержать контроль над голосом. – Без сопротивления. Без борьбы.
Она смотрит на меня с неприкрытой горечью. В этот момент ее глаза совсем не янтарные, а стеклянные, светящиеся. В них не виден страх или сомнение, только тяжесть принятого решения.
– Борьба? – горько смеется она. – Как долго ты будешь бороться, если понимаешь, что проигрыш предрешён? День? Месяц? Год? А потом? Ты сломаешься. Все ломаются.
– Не все, – упрямо возражаю я. – Не я.
Ее взгляд снова становится мягче, но в нем больше сожаления, чем одобрения.
– Ты думаешь, что всегда найдётся выход. План, – тихо отзывается Иллана. – Решение. Но иногда выхода просто нет. И тогда остается только одно – смириться.
– Я не верю в смирение, – резко бросаю я, шагнув к ней вплотную, и взяв за плечи, разворачиваю к себе. – И ты тоже, иначе не оставила бы меня в живых. Ты пытаешься найти спасительный выход, даже если сама этого не осознаешь.
– Ты не понимаешь, Эрик. Наш мир и его правила… Это не выбор. Это цепь. Она крепче стали.
– Цепь можно разорвать, – яростно возражаю я.
Иллана замолкает. На мгновение хижину заполняет тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в буржуйке. Я стою, не отвожу взгляд от ее бледного лица, жду ответа. Но она молчит, опустив длинные ресницы. Судорожный вдох срывается с дрогнувших губ, а потом она порывисто прижимается щекой к моей груди, позволяя обнять ее хрупкие плечи.
Глава 13
Два оставшихся дня проходят, как в тумане, но каждый из них оставляет после себя ощущение необратимых перемен. Мы с Илланой не сближаемся в привычном смысле этого слова, но между нами появляется что-то новое – неосознанное, сокровенное. Словно мы не просто соседствуем в хижине, а медленно привыкаем друг к другу. Она всё такая же холодная и отстранённая, но в её взгляде появляется нечто, заставляющее моё сердце биться быстрее.
Я неотрывно наблюдаю за ней, когда она молчала хлопочет по хозяйству. Ее движения четкие, уверенные, но временами она вдруг замирает, словно забыв, что собиралась сделать. В такие моменты ее взгляд становится рассеянным, отрешённым, и я чувствую, как внутри просыпается раздражение. Что она скрывает? Почему не говорит мне всей правды, постоянно уклоняясь от прямых вопросов? И что на самом деле ждёт нас в этом загадочном Астерлионе?
Во вторую ночь я просыпаюсь от шороха. Вьюга, ее верная лайка, обходит хижину кругами, тихо поскуливая. Иллана сидит у буржуйки, грея руки над огнем. Ее лицо сияет в бликах пламени, и я снова ловлю себя на том, что не могу оторвать от нее глаз.
– Что с собакой? – шепотом спрашиваю я, не поднимаясь с лежанки.
– Чувствует, что мы скоро уйдём, – так же тихо отвечает Иллана, не глядя на меня. – Ей не хочется уходить. Она привыкла быть здесь хозяйкой.
– А ты? Ты хотела бы остаться? – интересуюсь, сам не знаю зачем.
Наши взгляды встречаются, и я непроизвольно задерживаю дыхание. На короткий миг кажется, что она собирается сказать нечто важное, но Иллана лишь неопределённо качает головой и снова отворачивается к огню.
Утро третьего дня начинается с лёгкого толчка в плечо. Я открываю глаза и вижу перед собой серьезное сосредоточенное лицо с очаровательными веснушками. Иллана уже полностью одета: комбинезон, бронежилет, ботинки, меховая шапка. Вьюга топчется у двери, нетерпеливо виляя хвостом.
– Пора, – говорит Иллана.
– Ещё темно, – бурчу я, принимая сидячее положение.
– Чем раньше выйдем, тем больше шансов добраться до заката, – отвечает она. – Одевайся.
Девушка суетится, собирая вещи, а я молча наблюдаю за ней. В ее движениях нет привычной уверенности. Она что-то нервно перекладывает, поправляет. Напряжённость Илланы передаётся и мне.
– Мы пойдём пешком? – уточняю, натягивая ботинки.
– Да, – коротко отвечает она. – Вьюга не вытянет нас обоих, но мы можем свалить наши рюкзаки в упряжку. Налегке доберемся быстрее.
Сборы занимают не более десяти минут. Этого времени вполне хватает, чтобы умыться, надеть экипировку, проверить заряд обоих автоматов и набить рюкзак магазинами с патронами. Потушив огонь в буржуйке и окинув хижину прощальным взглядом, мы выходим на улицу, плотно закрыв за собой двери.
– Даже замка нет, – хмуро комментирую я, понимая, что в этой глуши вряд ли найдутся желающие вломиться в нашу убогую лачугу. Стоп, я подумал «нашу»?
– А зачем? Через неделю или даже меньше сюда заселится следующая девушка, – равнодушно пожимает плечами Иллана.
– Чтобы подготовиться к встрече с «Богом»? – иронизирую я.
– Да, – на полном серьезе отвечает она, поставив меня в тупик.
– И много вас таких – «избранных»?
– Много, – кивает Иллана, тщательно закрепляя рюкзаки на самодельных санях, сделанных из старых деревянных дверей и прочных металлических полос. Она делает это уверенно, с видимым опытом, но ее руки немного дрожат. То ли от холода, то ли от внутреннего напряжения.
– Зачем ему столько женщин? Куда и для каких целей он их забирает? – мрачно спрашиваю я, имея парочку грязных предположений на этот счет.
– Спросишь у него сам, – холодно отзывается она. – Если осмелишься.
– Осмелюсь, не сомневайся, – оскалившись, заверяю я. – Любопытно поболтать с «Богом». Ни разу не доводилось.
– Смотри не обделайся от страха, герой, – насмешливо фыркает Иллана.
– Кем бы ни был этот могущественный гондон, он тебя не получит, Ила, – схватив девушку за плечи, рывком поднимаю ее на ноги.
– Я не разрешала сокращать мое имя.
– А я и не спрашивал.
– Будешь биться за меня, Эрик Дерби? – бросает она, невозмутимо глядя мне в глаза.
– Буду, – быстро отвечаю я.
– Зачем?
Интересный вопрос… Теряюсь на долю секунды, рассматривая бледное лицо с россыпью веснушек и алый крупный рот, притягивающий мой взгляд как магнитом.
– Хочу тебя… себе, – сбивчиво бормочу я.
– Ну ты даешь, – искренне смеется Иллана. – У тебя было три дня, чтобы завалить меня в койку, а ты прозрел только сейчас.
– Лучше поздно, чем никогда, – нехотя отпускаю ее и отступаю в сторону. К счастью, она никак не комментирует мою фразу, закрыв неловкую тему.
– Готов? – минуту спустя интересуется Иллана, затягивая последний узел.
– Всегда, – отзываюсь я с лёгкой ухмылкой, но ощущаю, что на самом деле готов не более, чем она.
Первые километры пути даются нам сравнительно легко. Настолько, насколько это возможно в суровых беспощадных условиях. Снег мягко хрустит под нашими ногами, морозный воздух словно впивается в легкие прозрачными иглами. Вьюга резво бежит вперед, натягивая ремни упряжки, ее силуэт время от времени теряется в клубах снежной пыли, поднимающейся вслед за порывами ветра. Санки с рюкзаками покачиваются на неровностях, издавая приглушённый, мерный скрип, нарушая покой зимней пустоши.
Спустя время Иллана нагоняет Вьюгу и идет рядом с лайкой, ее фигура кажется хрупкой, но в каждом движении ощущаются упорство и внутренняя сила. Она периодически наклоняется к собаке, подбадривая ее тихими, едва различаемыми словами, успокаивая, кажется, не только Вьюгу, но и саму себя. Ветер заглушает ее голос, унося его прочь, но я всё равно ловлю обрывки: короткие, ласковые фразы, которые, кажется, способны растопить холод вокруг.
Я держусь чуть позади, стараясь идти по их следу, где снег чуть меньше проваливается под ногами. Холод пробирает до костей, мысли сумбурно блуждают в голове. Я наблюдаю за тем, как волосы Илланы выбиваются из-под шапки и пляшут на ветру, как она легким движением поправляет ремни упряжки. Меня завораживает ее уверенность, сдержанность, каждый выверенный жест. Она кажется независимой и одновременно безумно уязвимой. Снег и холод – знакомые для нее стихии, а я здесь чужак, случайный путник.
Окружающий нас лес постепенно становится плотнее. Деревья вытягиваются, причудливо отражаясь на белоснежном покрове, а их оголённые ветви скрипят под тяжестью снега, создавая странную, почти
