Советская одноактная драматургия, 1982 - Ксения Николаевна Мануйлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ф о т о г р а ф. Народ зря трепаться не станет.
П е т р о. Я понимаю, если бы она была из какого-нибудь древнего княжеского рода…
Ф о т о г р а ф (обрывает). Стоп! А разве тот благородный одесский электромеханик, который подарил государству богатейшую коллекцию фарфора, был князем? А черниговская коллекция вышивок откуда? А золотоношеские иконы? А львовское серебро? А закарпатские коллекции?.. Петя, ты работаешь со мной уже целых пять лет. «Жигуль» у тебя есть. А было бы все это, если бы я не научил тебя везде и всюду откапывать изделия умельцев, старинные иконы?..
П е т р о. Ну, допустим, у меня на счету имеются тоже неплохие… рацпредложения…
Ф о т о г р а ф. Да, ты человек талантливый, не спорю. Но иногда на тебя нападает такая дикая лень…
П е т р о. Шеф, это не лень. Пойми, я вырос здесь. Знаю каждую хату, каждый чердак. Глухое село. Неисторическая местность, понимаешь?
Ф о т о г р а ф. Все енто эмоции. Настоящие специалисты — а я себя отношу к их числу — должны самолично обнюхать каждый уголок, каждую избу. А посему ты останешься здесь, а я пойду фотографировать бабу Ярину. (Берет один из фотоаппаратов.) Потом прошвырнемся вместе на предмет икон. (Остановился в дверях.) И вот что. Постарайся заразить остальных членов комиссии своим пессимизмом. Ну, насчет неисторической местности и прочее. Пусти в ход коньячок. Но ни в коем случае не выпускай отсюда. Понял?
П е т р о. Надька — свой человек. Иван — дундук, а художник сам никуда не рыпается. Будь спок.
Ф о т о г р а ф. И не забывай, что ты фотограф. Фотограф — и ничего больше.
П е т р о. Не сомневайся, шеф. Счастливо.
Ф о т о г р а ф. Ох-хо-хо, какие мы гордые! (Уходит.)
П е т р о. Тоже мне гений! (Возится с фотоаппаратурой.)
Входят И в а н с ведром и веником, Н а д я и С е р г е й со сложенным мольбертом и бумагой.
(Бросился к креслу, смахнул с него пыль.) Прошу вас, мадемуазель!
Н а д я (опускается в кресло). Мерси!
П е т р о. Пожалуйста.
С е р г е й (обведя взором комнату). Вот так музей…
И в а н (оправдываясь). Здесь был склад во время ремонта. (Принимается наводить порядок.)
Н а д я. Не оправдывайся, Иван. Критиковать всегда легче, чем делать.
С е р г е й. Пожалуйста, без демагогии. Меня как художника пригласили для оформления музея, а не для мытья полов.
Н а д я (смутилась). Простите, Сергей Тихонович, но я вам ничего и не говорю.
С е р г е й. О’кей! (Раскладывает мольберт.)
П е т р о (задвинул ножку стула в дверную ручку и, убедившись, что засов надежный, вынимает из сумки бутылку, стаканы, закуску). Ша, братва! (Сергею.) У нас на селе кроме свежего воздуха, парного молока и самодельного, кхм, коньяка есть еще на удивление умные пословицы. Вот одна из них… Сейчас, сейчас, как бы это поточнее перевести?.. «Где колбаса и чара, там моментально и весьма положительно закончится любая ссора».
С е р г е й. «Дэ ковбаса и чарка, там мынэться сварка». Как ни странно, у нас в городе тоже ценят народную мудрость.
П е т р о. Тем более! Прошу к столу, товарищи музейные крысы!
Пауза.
Н а д я (к Петро). По-моему, ты перестарался. Открой дверь.
П е т р о. Надюша, во-первых, сегодня выходной, во-вторых, к нам приехал товарищ из города, где тоже ценят народную мудрость (жест в сторону Сергея), и, в-третьих, я еще не завтракал.
Н а д я. Что за глупые шутки? Открой дверь!
П е т р о (тоже повышая голос). Слушай, комсорг, неужели ты всерьез веришь, что сюда кто-то придет? А если даже какой-нибудь шизик и припрется, то что он может принести? Я вырос тут, Надя, знаю каждую хату, каждый сарай, каждый чердак. Ну поверь мне, комсорг, — нет в этом селе никаких музейных экспонатов. Неисторическая наша местность, понимаешь?
И в а н. Бедные мы, бедные…
Н а д я. Петя, есть вещи, которыми не шутят.
П е т р о (серьезно). Надюша, солнышко мое! То, что я говорил тебе вчера, повторю сегодня, и завтра, и послезавтра. Но неужели для того, чтобы тебе нравиться, я должен лицемерить и притворяться?
И в а н (взглянув на часы, подходит к динамику, крутит ручку). Председатель уже три минуты выступает! (В сердцах ударил по динамику.)
Голос из динамика: «…и решили мы, товарищи, организовать свой исторический музей. Потому как что такое наша история, товарищи? Это кровь и пот наших отцов и дедов, их подвиги и добрые дела. И мы не имеем права забывать об этом. Больше скажу. Тот, кто не помнит своего прошлого, не ценит его, не может рассчитывать на счастливое будущее. И поэтому, товарищи колхозники, точно так же, как мы с вами дружно трудимся, давайте возьмемся за создание музея. Несите в клуб все, что осталось от ваших дедов, отцов, родственников и знакомых. Ордена, письма, ценные подарки, награды, фотографии — словом, все, что связано с памятью о прошлом, с историей нашего села, страны. А Иван Кузьмич Рябоконь может даже своих Георгиев принести. Слышите, Иван Кузьмич? И еще одно. Кто хочет оставить исторические документы, фотографии и тому подобное у себя — пожалуйста. В комиссию по созданию музея мы включили фотографов из районного фотоателье и пригласили из областного центра квалифицированного художника. Они снимут копии с любых материалов, а подлинники возвратят владельцам. У меня все. Помните, создание музея — наше кровное дело».
Женский голос: «Комсомольцы и молодежь села! Примем активное участие в создании музея. Помните: это наше кровное дело!»
Бодрая музыка.
П е т р о (поднимает бутылку). Помните: это наше кровное дело.
Н а д я. Совсем не остроумно!
И в а н (открывает дверь). Умеет выступать наш председатель, ничего не скажешь.
С е р г е й (пишет объявление). Только выступать?
И в а н. Почему? Он все умеет. Помню, когда-то у меня забарахлил трактор, так он…
С е р г е й. А вы разве тракторист, а не директор клуба?
И в а н. Был. А потом на общем собрании попросили взяться за клуб.
С е р г е й. А зарплата?
И в а н. Правление доплачивает за кружок. А во время посевной и уборки я, так сказать, на два фронта…
Н а д я. Наш Иван — орденоносец.
П е т р о. Ваня, вот ты человек трезвый, не то что некоторые. (Обнимает Надю за плечи.) Неужели ты серьезно веришь, что в этой дыре, в этой глухомани…
Н а д я (резко сбросила его руку с плеча). Отстань.
П е т р о. В чем дело?
Н а д я. Эта «дыра» — твоя родина, между прочим.
П е т р о. Надюша, ну что поделаешь, если у меня такая подлая профессия?.. Фотоаппарат не признает фантазии. Он, видишь ли, может фиксировать только то, что есть. Бутылку, стены, шкаф, тебя — злюку. А всевозможные сказки — это дело художников. (Кивает в сторону Сергея.) Я реалист, дорогая моя.
Н а д я. А может, Фома неверный?
П е т р о. Э, нет, есть вещи, в которые я твердо верю. И поэтому предлагаю тебе пари. Если вся эта затея с музеем закончится пшиком… ты… выйдешь за меня замуж!
Пауза. Сергей перестал писать, поднял голову.
Н а д я. А если не
