Советская одноактная драматургия, 1982 - Ксения Николаевна Мануйлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все молчат.
Надя, дорогая, ты не волнуйся. Человек я спокойный, деловой, не храплю, опять же не без юмора… Своя машина как-никак…
С е р г е й (не сразу). Плохой сегодня день однако… С самого утра.
П е т р о (поднимает бутылку). Перед этим эликсиром ничто не устоит: ни тоска, ни плохая погода, ни даже Надькина злость.
С е р г е й. Нет-нет, спасибо, я не пью.
П е т р о. Товарищ художник, я тоже, но за молодую советскую семью (обнимает Надю за плечи) не грех бы все же, а?
И в а н (сдержанно). Рано пташечка запела…
С е р г е й (что-то рисует, рассеянно). Или, как говорят у нас в городе, «нэ кажы гоп, пока нэ пэрэскочыш».
П е т р о. Ладно, я подожду. Мы, фотографы, люди терпеливые.
Н а д я (крутит ручку динамика). Хотя бы музыку дали какую-нибудь, что ли…
И в а н. Может, баян принести?
П е т р о. Прекрасная мысль! Организуем ансамбль вместо музея. (Смеется.)
Н а д я. Боже, как ему весело!
П е т р о. Потому что вы смешные люди, солнышко мое. Уже целую неделю висит объявление об организации музея, наконец, сам председатель выступил — и что?
Пауза.
Ну, хотите, обойдем село — дом за домом. Хотите?
Пауза.
Появляется запыхавшийся ф о т о г р а ф.
И в а н. Что случилось?
Ф о т о г р а ф (как можно спокойнее). Пленка кончилась. (К Петро.) Помоги перезарядить.
Отходят в сторону, фотограф снимает пиджак, делает вид, что перезаряжает фотоаппарат.
Ближе, ближе стань! Все пропало. Нас обскакали.
П е т р о. Кто?
Ф о т о г р а ф. Мужик какой-то. Журба.
П е т р о. Дядя Вася?
Ф о т о г р а ф. А ты знаешь его?
П е т р о. Он только что был здесь.
Ф о т о г р а ф. Сейчас он вышел от бабы Ярины с полным мешком. Ах, идиот, надо же было мне возиться с соседями!
П е т р о. Спокойно.
Ф о т о г р а ф. Бери аппарат и топай к нему. Быстро!
П е т р о. Бесполезно. Он письма отца и те не хочет отдать бесплатно.
Ф о т о г р а ф. Поторгуйся. А главное, узнай, что у него есть.
П е т р о. Лады.
Медленно открывается дверь, появляется раструб старого граммофона, а потом уже — д я д я В а с я.
Д я д я В а с я. Ну а что вы теперь скажете? (Ставит граммофон.) Видали такое чудо? И главное — играет еще, ей-богу! Одна только баба Ярина могла такую штукенцию сберечь. Она же бережливая. Играла только по большим праздникам, а чистила и смазывала, считайте, каждый день. (Ставит пластинку, накручивает пружину.) Внимание!..
Сквозь шипение прорываются звуки старинного вальса.
Звучит, как новый!.. (Останавливает граммофон.) Что, Петька, может, эта машинерия тоже не годится для музея?
П е т р о. Зачем — для музея? Мы под этот граммофон еще танцевать будем!
Д я д я В а с я. На здоровье. (Идет к выходу.)
П е т р о (удерживает его). А письма?
Д я д я В а с я. А что дашь?
П е т р о. Ну, не обижу.
Д я д я В а с я. Да? Сейчас. (Уходит.)
Ф о т о г р а ф. Ну?
П е т р о. Все в порядке — рыбка клюнула!
Ф о т о г р а ф. Обработай как следует. А я пока махну к бабе Ярине. (Уходит.)
С е р г е й. А по-моему, дядя Вася нас разыгрывает.
П е т р о. Почему? Он веселый человек.
Н а д я. Веселый… Да.
П е т р о (Сергею). Возвратился с войны, а женушка с соседом… Ну и уехал дядя Вася из села без детей. Где его только не носило… Вернулся все же.
С е р г е й. Я, наверное, напишу его портрет. Интересный типаж…
И в а н (рассматривает пластинки, неожиданно). Вообще-то он большой чудак, дядя Вася. Приходит как-то и говорит: Иван, давай организуем школу поваров. Я, говорит, хочу научить наших девчат, как приготовить девять первых и двадцать семь вторых блюд. И дает список блюд. Может, и устроим. Пусть все выучатся. (Ставит пластинку, включает граммофон.)
Звучит одна из популярных песен времен Великой Отечественной войны.
П е т р о. Ваня, а свадебного марша там нет?
И в а н. Нет. Есть похоронный.
П е т р о. Годится! (Поет.) Вашему музею.
Открывается дверь, и веселый голос провозглашает: «Перед георгиевским кавалером стоять смирно!»
Н а д я (радостно). Дедушка!
И в а н (выключает граммофон, Сергею). Иван Кузьмич Рябоконь.
Входит И в а н К у з ь м и ч с палкой и стареньким сундучком для инструментов.
И в а н К у з ь м и ч. А кто здесь будет главный начальник музея?
Все переглянулись.
Н а д я. Не избрали еще…
И в а н К у з ь м и ч. Так что же вы голову людям морочите? Нет начальства — нет дела! (Идет к выходу.)
И в а н (останавливает его). Есть начальство! Вот оно. Как художественный руководитель Дома культуры Надежда Васильевна будет нести ответственность и за музей.
И в а н К у з ь м и ч. Так сказать, по совместительству?
И в а н. Так сказать.
И в а н К у з ь м и ч. Хм! Не могу я доверить Георгиев своей внучке. Ни за что! (Опять порывается идти.)
И в а н (удерживает его). Так ведь я, дедушка, как директор Дома культуры по совместительству буду еще и сторожем музея!
И в а н К у з ь м и ч (придирчиво осмотрел его). Хм… Тебе я, пожалуй, доверяю.
Сергей раскрывает альбом, начинает рисовать Ивана Кузьмича.
Н а д я. Ну и напугали же вы меня, дедушка. Что с вами?
И в а н К у з ь м и ч. Случайно, не того ли на старости лет? (Крутит пальцем возле виска.)
Н а д я. Ну, показывайте быстрее.
И в а н К у з ь м и ч (раскрывает сундучок). Внучка, а они тебя не обижают?
Н а д я. Меня? Пусть только попробуют!
Петро фотографирует Ивана Кузьмича.
И в а н К у з ь м и ч (вынимает из сундучка аккуратный сверток, осторожно разворачивает, показывает всем блестящую коробочку). Вот они. Вот этот, голубчик, — первой степени. В пятнадцатом году, под Равой Русской, в доблестном бою с подавляющими силами германцев… Вот что я вам скажу, ребятки. Перед вами не георгиевский кавалер, а круглый неудачник. Сами подумайте. В пятнадцатом — Георгий первой степени, в шестнадцатом — Георгий второй степени, а в семнадцатом, за неделю до Георгия третьей степени, царь Николай, не посоветовавшись со мной, так сказать, ушел в отставку. Как вам это нравится, а?
И в а н. Невероятно…
И в а н К у з ь м и ч. И пропал мой Георгий третьей степени, деточки…
Н а д я. А что там еще в коробке?
И в а н К у з ь м и ч. Как будто не знаешь. (Сокрушенно.) Вторая моя неудача. (Отдает Наде коробку, садится.)
И в а н. Орден Славы первой степени, орден Славы третьей степени…
С е р г е й (продолжает рисовать). Простите, а какая неудача?
И в а н К у з ь м и ч (в сердцах). Имел я все шансы называться кавалером трех орденов Славы! А тут мне вручают в военкомате памятную медаль, поздравляют, а потом как обухом по голове: а вы знаете, Иван Кузьмич, что в вашем селе живет кавалер трех орденов Славы?
Н а д я. Не может быть!
П е т р о. Да ну?..
И в а н К у з ь м и ч. Вот так я похлопал глазами и поплелся домой…
Н а д я. Почему же вы не спросили, кто это?
И в а н К у з ь м и ч. Вот видишь, и ты уже забыла обо мне…
Н а д я (укоризненно). Дедушка… О вас же весь район, вся область знает. А тут живет среди нас герой — и никто ничего не знает…
И в а н К у з ь м и ч (перебивает). Скоро узнаете. Потому что хотя этот герой и просил никому не говорить, но в военкомате не согласны. Хватит вам, говорят, прятаться,
