Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836) - Паола Буонкристиано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увы, все эти вопросы остаются пока без ответа…
Глава 8
Неаполитанский период
Тот факт, что великая княгиня Елена Павловна со своей свитой, уехавшая из Рима в начале декабря 1828 года, провела в Неаполе почти четыре месяца, вызвал предположение, что причиной переселения Кипренского в Неаполь в 1829‐м стала надежда на получение заказов. И если это действительно было так, то ему не повезло, потому что через несколько дней после его приезда супруга великого князя Михаила Павловича вернулась в Рим365. Более убедительным представляется соображение, что Неаполь привлек Кипренского сравнительно меньшей, чем в Риме, конкуренцией, а также благосклонностью к художникам Густава Эрнста фон Штакельберга, чрезвычайного посланника и полномочного министра Российской империи в Королевстве Обеих Сицилий (не очень, впрочем, сведущего в живописи)366.
Как бы то ни было, художник начал работать: он написал портрет углем, на обратной стороне которого читаем подпись автора «Dr. Lorenzo Maza di Furnari nato li 2 9bre 1786 fatto in Napoli li 29 maggio 1829 O K» («Доктор Лоренцо Мадза из Фурнари, родился 2 ноября 1786, написано в Неаполе 29 мая 1829 О К»). Этот рисунок в 2009 году был приобретен ГРМ367: на нем изображен военный хирург Лоренцо Мацца368, вероятно, уроженец сицилийского городка Фурнари.
Можно также уточнить дату создания другого рисунка – «Портрета морского офицера Н. П. Епанчина»: русский фрегат «Елена», на борту которого художник сделал рисунок, находился в порту Неаполя с 23 июля в течение недели369.
Летом Кипренский работал над хранящейся сегодня в Королевском дворце Неаполя картиной «Неаполитанские мальчики-рыбаки», «писанной для покойного Короля Francesco I до его отъезда в Гишпанию» (I: 175). Монарх отправился в Мадрид на свадьбу дочери Марии Кристины 30 сентября 1829 года370: это означает, что полотно было закончено и преподнесено королю незадолго до этой даты, что позволяет нам пролить новый свет на традиционно считающийся письмом Кипренского документ: это сообщение художника, адресованное библиофилу и поэту Сергею Александровичу Соболевскому, другу многих литераторов своего времени (в том числе А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова и П. Мериме), с которым художник уже ранее встречался в Риме371. «Письмо», предположительно датируемое августом 1829-го, гласит: «У меня смотритель Капо ди Монте; ждем Вас, вместе чтоб ехать нам картину мою смотреть в Капо ди Монте» (I: 171). В то время недостроенный дворец Каподимонте еще не был музеем, но там хранились многочисленные произведения искусства, в том числе приобретения монархов и дипломные работы молодых неаполитанских художников, ездивших на стажировку в Рим.
Таким образом, более вероятно, что этот документ является просто запиской, приглашением, наскоро оставленным Соболевскому (который пробыл в Неаполе в течение целого месяца начиная с 21 августа), и, скорее всего, не в августе, а в сентябре, сразу после сдачи картины «Неаполитанские мальчики-рыбаки» в королевское собрание живописи372.
Еще один ранее неизвестный факт из биографии Кипренского обнаружен нами в переписке уже упоминавшегося Ксавье де Местра, который в первой четверти XIX века подолгу живал в Петербурге и был хорошо знаком с поэтами Василием Андреевичем Жуковским и Иваном Ивановичем Козловым373 – портреты обоих поэтов были написаны Кипренским. Скорее всего, на этот факт не обращали внимания из‐за очередной неверной транслитерации фамилии художника.
В письме де Местра из Неаполя от 22 октября 1829 года читаем:
<…> Г-н де Рибопьер приглашает нас поехать на пикник на озеро Фузаро, моя жена приняла приглашение. Художники отправятся рано, чтобы писать сверху виды на озера Аверно и Лукрино. Две сестры Рибопьер, Натали и я поедем дальше с русским художником г-ном Рипринским374.
Речь идет о дипломате Александре Ивановиче Рибопьере, которого Кипренский упоминает в письме к Г. И. Гагарину от 11 декабря 1829 года (I: 172); в конце октября Рибопьер начал неторопливо готовиться к возвращению в Константинополь, где занимал должность посланника375. Не исключено, что де Местр подразумевает Кипренского и в начале письма, говоря о другой поездке:
Мы были в Каве, в Салерно и Пестуме с мадам де Рибопьер <…>. С нами был русский художник и еще один молодой его соотечественник, наивный, незначительный и до сей поры неизвестный376.
И если под «художником» в самом деле подразумевается Кипренский, логично предположить, что его юным наивным соотечественником был Матвей Посников.
Несмотря на то что семья Рибопьер жила в Неаполе на вилле Патернó уже c апреля 1829 года377, время создания «Портрета графини Софьи Александровны Голенищевой-Кутузовой», на котором Кипренский запечатлел вторую дочь Рибопьера, относится скорее к осени этого года. Можно пойти даже дальше: поскольку в письме де Местра упоминается и старшая дочь Рибопьера Аглая, которой в ту пору было 18 лет, естественно возникает вопрос, не она ли изображена на «Портрете неизвестной с косынкой на шее»?378 В 1840 году, за два года до смерти, Аглая вышла замуж за барона Эрнста Людвига Шулера фон Зендена: если сравнить черты девушки на рисунке Кипренского с «Портретом Аглаи Зенден», написанным немецким живописцем Эдуардом Магнусом, это предположение покажется вполне правдоподобным379.
Остается установить, кто запечатлен на третьем «неаполитанском» рисунке Кипренского, «Портрете молодой девушки с мальтийским крестом». В одной из наших предшествующих работ мы доказали, что это не может быть ни одна из двух других девушек, о которых идет речь в том же самом письме Де Местра: ни Натали, то есть уже известная нам Н. И. Иванова, воспитанница жены де Местра, ни двадцатилетняя тогда Полина де ла Ферроне380. Но и высказанная нами гипотеза, что это могла быть вторая дочь де Местра Катрин, несостоятельна: она родилась в 1815‐м, но была очень слаба здоровьем и умерла в августе 1829‐го в Ливорно381, то есть прежде, чем де Местры переехали в Неаполь.
Поскольку с предыдущими рисунками «Портрет молодой девушки с мальтийским крестом» объединен годом и местом создания, техникой и подписью, вполне вероятно, что он был выполнен в том же кругу
