Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836) - Паола Буонкристиано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При всем том, что подобное предположение не претендует на истину в последней инстанции и вообще может показаться досужим домыслом, не исключено, что именно вмешательство Кипренского способствовало восстановлению корректного написания фамилии Мариуччи. Во всяком случае, перефразируя известное изречение, можно сказать: когда мы отбросим невозможное, оставшееся маловероятное может оказаться истиной…
К сожалению, нагромождение неясностей, связанных с этим сюжетом в жизни Кипренского, не прекратилось с возвращением художника в Италию; но, чтобы не опережать событий, мы обратимся к этой проблеме в конце главы.
Летом 1828 года Кипренский – на сей раз за свой счет – наконец отправился в путешествие вместе с Матвеем Посниковым, крепостным графа Дмитрия Николаевича Шереметева и художником-самоучкой335.
Ранее мы уже установили, что в 1822 году Кипренский уехал из Рима раньше, чем было принято считать: на этот раз все произошло наоборот – благодаря одному любопытному свидетельству нам удалось точно установить момент отъезда художника из Петербурга, до сих пор датировавшегося временем вскоре после 8 июля336. В путевых заметках гамбургского юриста Фридриха Иоганна Лоренца Мейера, посетившего Россию летом 1828 года, читаем:
С моим другом Орестом Кипренским, знаменитым русским живописцем, я имел счастье познакомиться, возвращаясь на родину Балтийским морем. Великий знаток местности, на пароходе он был моим спутником и весьма красноречивым собеседником337.
Поскольку в конце главы «Последние дни в Санкт-Петербурге» автор описал спуск на воду фрегата «Елисавета»338, состоявшийся 30 августа 1828 года, Кипренский должен был отправиться в путь вскоре после этого. На самом деле художник уехал из России 1 сентября на борту парохода «George the Fourth»339, что на полтора месяца позже, чем принято было считать: это доказывает список прибывших в Любек 8 сентября пассажиров, напечатанный в местной газете, в котором мы находим «Hr. Akademienrath Kiprensky <…> v. Petersburg»340 («Советник Академии г-н Кипренский из Петербурга»).
Дальнейший маршрут путешествия Кипренского в Италию пока не удалось восстановить точно. Мы бы сказали, что он не останавливался в Гамбурге, куда через пару недель прибыл Мейер341, хотя известно, что не всегда следует доверять рубрикам газет, в которых публиковались списки приезжавших и отъезжавших путешественников. Однако Мейер говорит о Кипренском еще раз, опять называя его «знаменитым русским живописцем» и упоминая, в частности, великолепный портрет его «близкого друга и покровителя» графа Д. Н. Шереметева342. И он снова с восхищением вспоминал о художнике в 1835‐м, когда вернулся в Петербург и имел возможность полюбоваться «Сивиллой Тибуртинской» и «Портретом Бертеля Торвальдсена», выставленными в зале Общества поощрения художников на Невском проспекте, близ Дома голландской реформатской церкви343. Неужели за несколько дней, проведенных вместе на пароходе в 1828 году, между Кипренским и Мейером могла родиться столь тесная дружба, что она оставалась неизменной на протяжении семи лет? Или несмотря на то что Кипренский не числится в списках пассажиров, прибывших в Гамбург и отбывших из города между сентябрем и декабрем этого года, он все-таки пробыл с Мейерами некоторое время, успев оставить по себе такое глубокое впечатление?
Но возвратимся к маршруту Кипренского. В письме Николая Михайловича Языкова к братьям от ноября 1828 года читаем, что в Берлине один его приятель видел в Академии художеств некоторые картины Кипренского344. Берлинская художественная выставка состоялась в сентябре: Кипренский мог задержаться здесь на некоторое время, но, к сожалению, его имя не упоминается в списке участников345. Напротив, немецкий искусствовед Г. К. Наглер пишет, что Кипренский покинул Петербург и направился в Италию через Францию346, но и это пока не находит подтверждения.
Даже если в прессе того времени мы не обнаружили других упоминаний о художнике, очевидно, что он останавливался где-то в Европе или в Италии до прибытия в Рим. Поскольку подробные сообщения о транзитных путешественниках в разных городах Италии приводились преимущественно по спискам, публикуемым в немецких и австрийских газетах – в том числе и в городах Ломбардо-Венецианского королевства, – отсутствие его имени в соответствующих рубриках заставляет считать более убедительным предположение, что Кипренский на этот раз избрал путь через Францию, отправившись в Рим из Марселя и таким образом повторив в обратном порядке свой путь из Италии в 1822 году. В следующей главе, однако, мы попытаемся предложить третью гипотезу.
Судя по сохранившимся документам, Кипренский приехал в Вечный город в середине января 1829 года; в июле, уже будучи в Неаполе, он сообщал в письме к С. И. Гальбергу, что «в Риме я прожил два месяца» (I: 169) – это вполне согласуется с воспоминаниями С. Ф. Щедрина, утверждающего, что художник приехал к нему в Неаполь около середины марта347. Нам удалось установить, что в Риме Кипренский снова поселился в доме Джованни Мазуччи на улице Сант-Исидоро, как и за семь лет до того; к счастью, это случилось как раз во время составления ежегодных подушных списков348. Таким образом, художник вернулся в свое прежнее жилище, которое он делил с русскими и иностранными коллегами349, и это еще раз опровергает убеждение в том, что злоключения первого итальянского периода создали ему дурную репутацию, которая могла бы его беспокоить.
Но датировка «Портрета доктора Массарони», подписанного «10 Febraio 1829» (10 февраля 1829 года), вызывает сомнения в таком представлении о времени приезда художника в Рим. О методе работы Кипренского сохранились воспоминания, из которых следует, что «в работах своих он, говорят, спешил медленно, требовал для портрета многочисленных и продолжительных присестов»350. В своем дневнике Гёте оставил запись, свидетельствующую о том, что для его графического портрета Кипренскому понадобилось много сеансов351. Тот факт, что кроме портрета Массарони он до отъезда в Неаполь написал также «Портрет П. В. Басина»352 и что несколько дней он должен был посвятить подготовке к переезду, заставляет задаться вопросом, не находился ли художник в Риме по меньшей мере с начала года.
Раффаэле Массарони, родившийся около 1788 года в Монте Сан-Джованни ин Сабина, был студентом, а затем хирургом в Клинике Главной больницы Сан-Джакомо ин Аугуста353, а во второй половине 1830‐х работал врачом по вызову при аптеке Сельваджани на улице делль’Анджело Кустоде, близ церкви Сант-Андреа делле
