#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какую такую специальность? – удивилась Татьяна Викторовна. Казалось, она уже заранее осуждала Сергея, потому что сразу поняла, что он что-то недоговаривает. Это слышалось в голосе, ощущалось в неприязни, которая, как осадок, проникла в ее жесты и мимику. Чем больше она слышала, тем больше он ей не нравился.
– Догадайся, – сказала Вера с укоризной, как будто все было крайне очевидно и было странно, что Татьяна Викторовна не видела этого.
– Не понимаю.
– Иммунологию. Ревматологию. И все, что с ними связано.
– Но зачем? Разве у тебя не лучшие врачи?
– Лучшие.
– Тогда зачем? Зачем?
– Я не знаю! Не знаю! – с надрывом выкрикнула Вера. – Он считает, что может найти альтернативный способ лечения. Но для этого сам должен сначала разобраться.
– Какая глупость! – сказала Татьяна Викторовна. – Если бы такой способ существовал, разве наши московские врачи не знали бы о нем? Или другие врачи в мире? Ведь лечение по международным протоколам!
Вера вздохнула. Если до разговора с матерью она постоянно убеждала себя, что любимый прав хотя бы отчасти и что столь умный человек не может настолько заблуждаться, то теперь, когда ее сомнения были подкреплены критикой матери, она окончательно утратила веру в идеи Сергея и в то, что он не напрасно тратит время.
– Лучше бы побольше времени проводил со мной… когда мы вместе, я начинаю как будто забывать о боли. Мне его ужасно не хватает. Он стал реже звонить и говорит, что так устает, что не находит в себе сил набрать меня. Представляешь? Я все понимаю, он устает… Но разве отношения сохранить, если забыть друг о друге?
– Не нравится мне все это. Может быть, Ольга Геннадьевна влияет на него? Они ведь снова под одной крышей.
– Об этом я тоже думала. Но что я могу сделать? Любую мою попытку намекнуть ему на то, что он нужен мне не в мечтах о светлом будущем, а в реальности, он воспринимает в штыки. Говорит, что так может рассуждать только примитивный человек.
– Иди к нему. Борись за него! Что это такое, вы почти не видитесь и не общаетесь! Так отношения развалятся совсем. А потом, представь, как тебе сложно будет найти мужа в твоем-то положении.
Вера недовольно закатила глаза. Все стереотипы мира были заключены в одном человеке, и он сидел теперь перед ней, – мысль мелькнула в голове против воли. Но хуже всего, она быстро попадала под влияние матери и не могла противиться ему. Идти к нему – было не по ее правилам. Она не бегала за мужчинами, не искала их внимания или одобрения. Но когда выбор был – поступиться гордостью или потерять единственного человека, с которым она могла быть счастлива, – что Вера могла выбрать? Что? Да еще и с таким советчиком под боком?
Прошла неделя с момента приезда Татьяны Викторовны. Сергей все обещал себе навестить Веру и познакомиться с ее матерью, но не успевал. Он сам составил жесточайший график обучения и не прощал себе, если задерживался. Он готов был отложить все: Веру, родителей, друзей, сон, пищу, только бы успевать учиться. Пока все смеялись над ним и принимали за чудака, помешавшегося на идее исцеления, он видел свет в конце тоннеля, он осязал дыхание вольного ветра, он горел каждой клеточкой тела, оттого что чувствовал – ключ скоро будет в его руках. Тот самый ключ, что отопрет все двери.
На этих выходных Сергей пришел с дежурства в квартиру родителей, сразу упал на кровать и заснул, но уже через два часа был на ногах. И вот опять он уставился в экран ноутбука и по обыкновению читал медицинские статьи. Телефон разрядился, но ему было все равно. Ольга Геннадьевна тихонько заглянула к нему в комнату и недовольно фыркнула, причем нарочно сделала это так, чтоб он слышал. Но Сергей не повернулся к ней и никак не ответил, хоть это и было неприятно ему. Мать не в первый раз сердилась на него за то, что он все свое свободное время проводил за чтением и изучением материалов, исследований и экспериментов по лечению аутоиммунных заболеваний.
Владимир Олегович более ровно относился к его увлечению: видимо, имея больше терпения, он верил, что все это пройдет. Потому каждую неделю он спокойно выслушивал сына, взахлеб рассказывавшего ему о новом исследовании и сопряженной с ним новой надежде для Веры.
Но сегодня Ольга Геннадьевна втайне от Сергея поговорила с мужем. Она давила на него и требовала, чтобы тот убедил сына. Но в чем? Понимала ли она, что цепь логических связей, нарисованных в ее уме, была в тысячи раз эфемернее, чем самая фантастическая идея сына, и ничего общего не имела с реальным положением дел?
Владимир Олегович постучал в дверь и вошел. Вид у него был бойкий, но с оттенком вины – казалось, за само намерение поговорить сыном. Сергей посмотрел на него уставшими глазами, под которыми расплылись широкие круги. Отросшие волосы его были растрепаны, а несколько дней не бритое лицо помято, как бывает, когда человек разбивает сон и регулярно недосыпает. Владимир Олегович, глядя на его измученное лицо, вдруг понял, почему супруга так не на шутку встревожилась: казалось, еще чуть-чуть – и Сергей заболеет от усталости и упадка сил. И почему он сам не замечал этого раньше? Мужская невнимательность? Или старость?
– Сережа, ты даже не вышел позавтракать.
– Пап, я не маленький, если хочу есть – ем. – Он по-прежнему не отрывался от ноутбука, все еще уверенный, что отец пришел поговорить о чем-то столь незначительном, что можно было слушать его вполуха.
– Сережа, я хочу серьезно с тобой поговорить. Мама обеспокоена… Ты почти не спишь, почти не ешь… Так не может больше продолжаться.
– Ты же знаешь, чем я занимаюсь. Я нашел способ…
– Ты каждую неделю находишь его!
– Нет, ты меня не слушаешь! – радостный, что
