Пришедшие с мечом - Екатерина Владимировна Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
«В Москву, на Лубянскую улицу, в дом е.с. графа Ростопчина, г-ну Булгакову.
С прошедшею почтою известил я уже Вас, любезнейший Александр Яковлевич, о постыдном бегстве Бонапартовом со всею его сволочью, которой не успели подбить ног в Московской губернии. В прилагаемой у сего "Северной почте" найдете Вы официальные донесения о преследовании улизывающего по-французски неприятеля. Какие успехи имели войска наши за Ереминым, мне еще и по слухам неизвестно. Получены токмо из очищенной Вязьмы партикулярные письма, в коих между прочим уведомляют, что Главный Злодей с помощником своим Мюратом проехал чрез тот город 17 октября в карете. Его от станции до станции провожали нарочитые конные отряды, расставленные на сей конец заблаговременно по всей дороге. Черт ведает, где он теперь! Многие хотят знать или, лучше сказать, по своему расчету угадать, будто бы он уже в Вильне. Тем огорчительнее для русского таковая возможность, что ожидания его мало-помалу исчезают без открытия причины спасению изверга, которому непременно надлежало быть повешенным, хоть издохшим, на Сухаревой башне. Сколько-то еще истребят погани в преследовании? Что-то сделают с нею гр. Витгенштейн и Чичагов? От их соединения или удачного нападения на обессиленного, расстроенного супостата зависит прекращение или продолжение войны, еще неслыханной. Toutefois le sieur Bonaparte fera triste figure devant ceux qui n'osaient le regarder qu'avec admiration[41]. У адмираторов[42] не станет и людей, хоть бы желали поддержать идола своего. Немцам должно, кажется, теперь поднакопить духу. Чего зевают! Чем скорее, тем для них спасительнее свергнуть несносное иго. Мы с гишпанцами самый благоприятный подали к тому случай.
Мы теперь, благодаря Всевышнего, остаемся здесь спокойными. До удаления же врага из Московской губернии сидели на горячих угольях. Какие-то вести получим от вас, разоренных людей? Да пособит Вам Господь Бог найти средства к безбедному житью! Без слез нельзя о несчастных соотечественниках и подумать.
Вообще работает теперь много перьев в изображении лютостей Бонапарта. Вырываются в том числе прекрасные произведения, и открываются доселе неизвестные таланты. Мне очень жаль, что мой карман не дозволяет высылать некоторых журналов или пьес милому человеку, а то бы всё давно к нему было препровождено.
Вот акростих на Злодея. Он пародирован с французского, но не так-то удачно:
Не ты ль, Калигула, изрыгнут паки адом?
Аттилы лютые, не вы ль опять восстали?
Простерты ужасы с свирепостью, со гладом;
Объят весь свет войной, последни дни настали;
Лишен отрады всяк, лишь вздохи испущает.
Един толикие злодейства совершает!
О, смертные! и вы его не сокрушите?
На эшафот его! Злодея там казните![43]
Пишите ко мне, сделайте милость, буду ожидать умных Ваших писем с нетерпением! Пребываю Ваш верный слуга,
Иван Оденталь».
18
Бородатые люди с пиками, на низкорослых мохноногих лошадках, выстроились в шеренгу до самой большой дороги, словно сама судьба провела по белому снегу последнюю черту. За этой чертой была милая родина; наполеоновские солдаты шли вперед, не останавливаясь, машинально, не думая ни о чём другом. Вдруг слева раздался пушечный грохот, ядра посыпались на дорогу, отскакивая от мерзлой земли; в тот же момент несколько русских эскадронов устремились на вестфальцев.
Израненный генерал молча смотрел на приближавшуюся смерть, не в силах ей сопротивляться, но в этот момент рядом послышался чей-то резкий, уверенный голос, отдававший команды по-немецки. Всё зашевелилось, команды начали выполнять, солдаты строились в каре. Тот же самый голос теперь звучал возле брошенного орудия; генерал увидел, что он принадлежал незнакомому офицеру с перевязанной головой. Офицер уже заряжал чем-то пушку, двое солдат ему помогали. «Огонь!» Раздался выстрел, из дула вырвалось белое облачко, пушка откатилась назад; каре, ощетинившись штыками, шло в ногу, не обращая внимания на летящие ядра; казаки повернули коней.
* * *
Скоро ночь, а Эжен всё не идет! Сердце императора изнывало от тревоги. Может быть, его оттеснили обратно к Смоленску? Но там еще оставались Даву и Ней, вместе они смогут пробиться!
Бертье, Бессьер, Мортье, Лефевр… Наполеон обводит взглядом лица маршалов, которые прячут глаза. Что будем делать? Отступать дальше? Ждать здесь? Пойдем назад, чтобы спасти наших товарищей (моего приемного сына, который мне как родной)? Да, иного он и не ожидал: мы не бросим своих в беде! Кутузов уже близко; судя по его передвижениям, он намеревается окружить армию у Красного и захватить, – его ждет сюрприз: гвардия возвращается в Красный! Император вызвал к себе генерала Раппа:
– Отправляйтесь немедленно! – Но тотчас передумал и остановил его в дверях: – Нет! Пусть идет Роге с Молодой гвардией! А ты оставайся: ты будешь мне нужен в Данциге, я не хочу, чтобы тебя убили здесь.
Данциг! До него сто восемьдесят лье, а холод, обычно сжимающий предметы, растягивает расстояние, увеличивая время на его преодоление. Что толку говорить сейчас о Данциге, когда неизвестно, дойдут ли они до Вильны? Вон огни неприятельских биваков: русские занимают два села, разделенные оврагом.
* * *
Роге построил свою дивизию в три колонны и сам встал в центре. Французы шли без шума – без барабанов, криков и выстрелов. Только приблизившись к деревне, они дали залп, разбудивший мирно спавших солдат.
Русские заметались, бросились врассыпную, а из мглистого тумана вырастали один за другим сомкнутые ряды французских гвардейцев с нацеленными вперед штыками. Загорелся сарай, еще усилив суматоху. Когда Адам Ожаровский, командовавший русским отрядом, сумел собрать свои разбежавшиеся войска и привести их в порядок, людей оказалось вполовину меньше.
Старая гвардия надвигалась сомкнутыми сине-белыми рядами, красные эполеты и султаны на медвежьих шапках пламенели на фоне белой пустыни. Толпу казаков отогнали ружейным залпом, вновь взвели курки, не прибавляя шагу. Наскоки партизан на эти стройные каре напоминали попытки утлых лодчонок взять на абордаж мощный военный фрегат. Трещали барабаны, флейты высвистывали: «Где лучше нам всего, как не в семье родимой?» Два с половиной года назад гвардейский оркестр играл эту мелодию в квадратном салоне Лувра, на свадьбе Наполеона и Марии-Луизы… Гвардейцам передали приказ императора: пойте «Походную песню».
Милорадович не решился атаковать Гвардию, ограничившись артобстрелом. Вчера ему достались одиннадцать орудий и две тысячи пленных, среди которых был один генерал, – ну и славно. Пусть себе… Далеко не уйдут.
* * *
Масса людей впереди была не дивизией, а просто толпой, устроившей бестолковую толчею. Некоторые садились на землю, обхватив себя руками, другие переступали с
