Два романа о любви (сборник) - Борис Горзев

– И что теперь?

– Теперь буду кричать по ночам, пока ты не уедешь. А через девять месяцев…

– Так сразу?

– Это как даст Господь. Чтобы предохраняться от любимого человека – никогда! Я – католичка прежде всего.

– Завидую Джино – у него будет столько братиков и сестричек!

– А, и чудесно! И все мулатики, наверно, ты уж приготовься. А если готов, то ляг рядом, куда ты пропал?.. Вот так, Петя, Пе-тя.

– Как это у тебя нежно получается: Пе-тя, Пе-тя. Как нотки на рояле. Нежный итальянский, лучший язык на свете!.. Кстати, знаешь, у меня в Москве есть знакомый итальянец, он работает в представительстве вашей судостроительной компании «Пантиери», немного говорит по-русски, так вот он сказал мне, какое русское слово ему нравится больше всего – не по смыслу, а на слух. Знаешь, какое? Carne di… Ну, по-русски это значит – мясо молоденькой коровы или бычка, по-русски – «телятина», а как по-вашему?

– Vitello! – рассмеялась Биче. – Carne di vitello! А по-вашему это… как ты сказал?

– Телятина, – повторил он по-русски.

– Тел-л-лятина, – произнесла она нараспев, – тел-л-лятина! Да, действительно нежно, музыкально. Но само слово… если вдуматься… можно стать вегетарианцем. Ребенок же!

– Мы, люди, мы хищники, что ж поделаешь, это наша природа.

– Природа – да, но есть Бог, духовность, есть «не убий».

– Конечно, чудо мое, мое католическое высочество, конечно! И предохраняться ты не будешь, и скоро станешь вегеторианкой, так?

– Ну, вполне может быть, посмотрим, – привычно залукавила Биче. Но обняла и заговорила серьезным голосом: – Вот что, мой Петя, вот что. Я хочу тебе рассказать. Да, хочу. Почему, не знаю, а хочу. Тебе. Я никому не говорила об этом, даже дедушке. Об отце Джино. О том мужчине. О той истории. Ну, вот хочу, чтобы ты это знал, именно ты. Слушаешь?

– Говори, – сказал Петр, – я тебя люблю, говори.

– Тогда так, говорю… Это было шесть лет назад, мне двадцать. Я училась в веронской консерватории, а жила с дедушкой в Леньяго, каждый день, кроме выходных, ездили на автобусе в Верону, это совсем близко, ты знаешь. А возраст тогда у меня был – ну догадываешься. Много гормонов, сплошные мелкие влюбленности, тяга к развлечениям. Хотя училась хорошо, серьезно играла на фортепиано и моей флейте-пикколо. Но, но… Вернуться домой поздно ночью, поехать с приятелями в выходные или праздники на пикник, иногда на пару дней, – это стало почти нормой. Господи, как же, наверное, переживал дедушка – только потом поняла! Но никаких нотаций, только просьба: задерживаешься – звони по мобильному. Так и было. И вот однажды я и парочка моих консерваторских подружек поехали на озеро Гарда, это тоже близко от нас, тридцать километров.

Там, на Гарда, есть известный отель, называется «Gardaland Hotel Resor». И вдруг оказалось – так совпало, – что в нем сейчас проводят свой съезд какие-то политики, именно в те дни, сняли часть отеля и большой зал внизу. Выяснили: они из партии «Объединенные христианские демократы», сокращенно – ОХД. Ну и Бог с ней, этой ОХД! Но пригляделись – Матерь Божья, какие мужчины! Сочные, элегантные, уверенные, опытные, не то что наши юноши из консерватории или парни на дискотеках. А что нужно девицам? Немного сойти с ума.

Не знаю, насколько сошел с ума тот сорокалетний мужчина, христианский демократ. Прости, как его имя и фамилия, говорить не буду, теперь он большой человек в парламенте от этой ОХД. Но тогда он влюбился в меня, это точно. Еще бы: молоденькая очаровательная мулатка, и не глупая, кажется. А я? Я была очарована им. И полюбила, вот за те два дня. Прогулки вдоль озера, вечером ресторан, вино, огни свечей, музыка, танцы. И уже в первую же ночь мы оказались в его номере. И я стала женщиной… Он мне всё честно рассказал: что женат, у него двое детей, живет с семьей в Риме, активный политик и так далее. Да, женат, но полюбил меня. А что дальше, сказал, ну поглядим: у него карьера, у него должна быть чистая репутация, но мы что-то придумаем, обязательно придумаем, всё будет хорошо.

И на этом «хорошо» мы и расстались на третий день. Что мне осталось? Номер его телефона и… беременность, как выяснилось вскоре. Я не сходила с ума, я была счастлива. Я люблю, у меня будет ребенок, у ребенка серьезный отец, сильный умом мужчина, политик. А то, что он не будет со мной, до меня дошло позже. Месяца через два.

Я позвонила в Рим один раз, другой, третий, и всякий раз слышала приблизительно одно и то же: он меня любит, но… Что это за «но», нет смысла говорить подробно. Суть – он политик, он со своей партией борется за места в парламенте, они должны пройти туда в коалиции с кем-то, скоро выборы, идет острая политическая борьба, у него должна быть незапятнанная репутация, но он любит меня, любит, мы обязательно увидимся еще, и если мне что-то надо… Мне ничего не надо, в конце концов сказала я, и на этом всё кончилось. А то, что жду ребенка, не сказала.

И вот почему не сказала. Ну, я гордая – это само собой. Однако вот что я заподозрила. Эти его повторявшиеся фразы про кристальночистую репутацию… А при мне, когда мы были на Гарда и гуляли по берегу озера, при мне был мой мобильник со встроенной фотокамерой, и я в пылу влюбленности фотографировала его, и не только его одного, а попросила кого-то из встречных туристов снять нас вместе. Так у меня и остались те снимки на компьютере, где мы в обнимку, улыбаемся – в общем, счастливы… И уже потом я подумала: он, политик, у которого должна быть та самая репутация, он несомненно вспомнил, придя в себя, то есть когда вернулся в Рим, вспомнил, что у меня остались те самые снимки и, если что, я смогу шантажировать его, а то и скомпрометировать… Не знаю, может быть, ему такое и голову не приходило, но я так подумала. Эти его повторы про репутацию идущего во власть политика, про его любовь ко мне, про то, что когда-то мы будем вместе, а пока… если мне что-то надо…

Опять говорю: я не была уверена, что он такой… ну, трус. Это мне потом стало ясно: он – политик, а осторожность, продуманность каждого шага – непременное свойство политика. А он что? Он прокололся! Ну да, будучи женатым, влюбился в молоденькую красавицу, и это почти на виду у окружающих, в том числе журналистов, даже фотографировался с этой красоткой, потом переспал с ней, а у красотки остались доказательства – фотоснимки, и теперь она вполне может шантажировать… В третий раз говорю: может быть, я напридумывала всё это, но вот те его слова про «если мне что-то надо»… Короче, я решила – всё! Не желаю его видеть и про беременность ничего не скажу. Пошел к дьяволу, любимый!

Переживала ли я? Да, несколько дней. Потом взяла себя в руки. У меня много чего: ребенок, который должен родиться, мой дом, мои родители за океаном, а здесь – дедушка и моя музыка, консерватория, будущая карьера исполнителя, моя молодость и красота, в конце концов. У меня много чего, и я счастлива. Всё! А любовь? Ну, полного счастья не бывает, как известно, сейчас нет, но кто сказал, что не будет еще? Всё нормально!

Я спокойно родила, потом год сидела с крошкой Джино, потом спокойно и успешно окончила консерваторию, поскольку дедушка нанял нам няню и, значит, у меня не были связаны руки. Потом играла в оркестрах. В общем, шла нормальная жизнь, не без хлопот, но нормальная. А тот мужчина? Я звонила ему всего два раза – когда остро была нужна его помощь. Я хорошо помнила те его слова – «если мне что-то надо». Я знала, он стал членом Палаты депутатов в парламенте, мелькает в газетах и по телевидению, его партия то в союзе с Берлускони, то нет, однако он всё время в фаворе. Мне даже было интересно со стороны, по телевизору, наблюдать за этой возней, за его пафосными речами и прыжками туда-сюда, иронизировать, усмехаться, но не любить его, уже нет. Всё, отлюбила!

Однако, да, когда требовалась его помощь, звонила, два раза звонила, всего два раза за пять лет, то есть после рождения Джино. Какое там шантажировать! Просто просила помочь в моих крайних ситуациях. В первый раз – когда нужно было устроиться в Миланскую консерваторию, а это так престижно, так непросто, что даже моих талантов, музыкальных, внешних и дипломатических, не хватало, и он помог мне, помог. А второй раз позвонила ему недавно, в прошлом году, когда надо было перевести заболевшего дедушку из веронской клиники в Европейский онкоинститут в Милане. И он это сделал: дал из Рима указание каким-то своим людям, и через два дня мне сообщили, что, несмотря на очередь, место есть, можно переводить, а что до счетов за обследование и лечение, то мне не стоит беспокоиться, поскольку это уже обговорено и нет проблемы, всё будет оплачено. То есть, поняла я, он, мой политик, решил всё оплатить сам. И чудесно! Пусть платит! Берегущий свою репутация женатый мужчина пусть платит за ночи с красавицей-мутаткой, которую он лишил девственности, за ребенка, которого он заделал и о котором не знает, за вранье про любовь… Мамма миа, любовь! Да если б любил, то как-то объявился бы, мы же обменялись телефонами… Ладно, тут всё ясно. Но что ты думаешь? Он действительно оплатил все счета за дедушку, как вскоре выяснилось. Молодец!