Голос Незримого. Том 1 - Любовь Столица

ПАСТЫРЬ ДОБРЫЙ

Бурлят ручьи, гурлят ручьи,Безустальные, вешние,Под тоненькими травами,Сугробцами трухлявымиКанавы путевой…Стары, вещи, белей свечиСтоят березы здешние,А по дороге взрыхленнойУхмыльчивый, развихлянныйИдет мастеровой.Идет в село к своим, к родным…Ручьи же всё поспешнее,Как шнур креста серебряный —Давно снятой и небранный, —За ним, за ним, за ним…

Парнишка – прост, белес, неросл,А знал уж, видно, разное! —Хрустит-блестит калошкою,Несет бутыль с гармошкою,Да что-то вдруг поник…Вновь дух берез, вновь дол, где рос,И дума неотвязная!..Смяк кепки козырь сломанный,Свис клок волос соломенный…К чему он тут? – Навык,Коль храм – курнуть, коль Бог – ругнуть,Хрестьяне ж Пасху празднуют…И эта ль синь весенняя…И встреча аль видение…Тоска берет и жуть!

Зовут звоны, плывут звоны,Пасхальные, трезвонные,В селе, в избе с иконами,С яичками исконными,Куда придет чужим.Всем праздник, всем… Да не званы,Как он, непричащенные!..И стоном чаш из золота,Что проданы, что пролиты,Звоны – над ним, над ним…Спешит к крыльцу, где в солнце дняЦветут ситца лощеные.– «Ох, что в пути мне чудилось…Душа вся взбаламутилась,Товарищи-родня!

Иду я… Гать. Из леса ж, глядь, —Пастух уж, что ль, – не ведаю.Кудряв и бел – красивенький,Да хлипче, хрупче ивинки,А сам овцу несет.Устал, видать… Я ж – хохотать:– Ну, ну! За яркой этою,Паршивой окончательно,Один лишь несознательныйВ чащу и топь пойдет! —А он – добрей и нет, ей-ей! —Лишь улыбнулся, следуя:– Найти, мол, запропалуюТварь сирую и малую —Нет радости полней! —

И канул в даль… Не из скита ль,Чьи главы – вона! – светятся,Тот Человек особенный?..Не поспрошал я сопьяна,Глумился, озорной…Уж так мне жаль! Долит печаль…Нет, надо с ним мне встретиться!» —И в голубое залесье,Где старцы оставалися,Идет мастеровой.Ручьи, звоны… Сквозь зеленцу —Березовое ветвьице —Пастух с улыбкой алоюВедет под Свой кров малую,Заблудшую овцу.

ВОЛЖСКИЙ АЛЬБОМ

1. НИЖНИЙ

Буксиры, пароходы, теплоходы,И радужные ль, вспененные ль воды,И дымы – что пушистый волчий хвост…Вновь пароход, баржа, расшива, барка,Тон мелодичнейший гудков, густых, как бархат,И вечно-ветреный, длиннейший мост…

Им мчишь, бывало, с ветром вперегонкиНа дрожках к пристаням – в здорово-вонький,Цветисто-грязный людный этот стан,Где, смугл и рван, так живописен грузчикИ мраморно так бел в медь рупора орущийКак бы в лазури неба капитан!

Пробьешься толчеей под молвью хлесткойИ – в тень, воздушность, чистоту до лоскаДворца плывучего вступаешь вдруг.Как хорошо там в ласковом лонгшезеУ лаковых бортов расположиться, грезя,С ненасытимостью глядя вокруг!

Между двух рек, златые сливших косы,В зеленой епанче садов Откоса,В кирпично-красном поясе Кремля,Занесся Нижний, град-ушкуйник, ухарь,Чей, полный русского – в гульбе и деле – духа,Роскошный размах так любила я…

О, как дразнили, обольщали взорыЕго беспутно-пламенные зори!Как голову кружил бескрайний плес!Мачт удочки с их фонарем-наживкой,В нем отражавшемся, как кнут сребристый, вивкий,Ловили сердце, что тоской зашлось!Забуду ль вечера, что мы здесь длилиЗа чайником букетным, емким илиГрафином матовейше-ледяным?Как таяли икры иль меда перлы,И кто бы ни был тут – эстет ли, старовер ли,Вдруг делался чудесно-озорным…

И запах тот – сырья, сирени, нефти…И как красиво-лих был, запьянев, ты,Как гикнул горько-удальски, когда,Пив за любовь, бокал свой в волны бросил!..Ах, морок Нижнего… Без парусов и веселПовлек ты жизнь мою Бог весть куда!

2. МАКАРЬЕВСК

Закат рекою золотою, долгойУж тек – как помню – над рекою Волгой,И бакены, алы и зелены,Глазами рыб волшебных в ней зажглися,Когда там, впереди, на утлом голом мысе,Возник венец уступчатой стены.

Так вот он, знаменитый встарь Макарий! —Кровь старцев, помнящих о Божьей каре,И до беспамятства хмельных купцов…Овит волной, лучами оянтарен,Зиял он выщербами келий, врат, келарен,Немотен, пуст, с пустынных берегов.

А некогда здесь в ярмарочном гулеИ звоны иноческие тонули,Беленость стен пятнал товар ввозной —Из крашенин, шелков, бобра, поярка,Из глины радужно-отливной, юфти яркой —И – люд наезжий, городской, лесной.Он с месяц тут толкался, шалый, пьяныйВином, наживой, волей разливанной,Но при отъезде шел на монастырь.Там о своем крушился окаянстве,Молился с братией и… пропадал в пространстве,Где лист желтел и свиристел снегирь.

Вновь несся звон Макарьевска будящийВ ветлужские и керженские чащи,У тамошних же девушек-белиц,Столь русски грустноглазых и курносых,Как памятка о нем, – струились ленты в косахИль серьги длинные у бледных лиц.

Как сладко, верно, было те подаркиРассматривать при восковом огаркеИ лаской друга отдарять тайком!Чтоб, жизнь всю после бережно их пряча,Оплакивать свой грех с молитвою горячейПред избранным от детства Женихом…

Забылася… Уж звон рояля хрупкийИ ламп купавы засияли в рубкеПрозрачной… И туда открыл мне дверьОн, чьей любви запретно-сладкий дар я —Как помню – приняла в тот вечер у Макарья,Чтоб, сохранив, замаливать теперь…

3. ВАСИЛЬСУРСК

Горища. Лестнички, плетни, тропинка…Сады, сады, где рдеет боровинкаИ палевеет в лопухах анис.Избушки, тыны… Тыны и домишки…И площадь пыльная, где с каланчовой вышкиНикто не смотрит ни вокруг, ни вниз.Внизу – и впрямь – всё так благополучно!Лишь сотка у казенки булькнет звучноДа проблистает на лотке тарань…Да пламенный петух орет с задворок,Да в обывательских окошках в ситце шторокОгнем горит цветущая герань.

Вокруг – далече – тот же мир желанный:Рекою широченною беляны,Как терема плывучие, скользят,А мельниц опахала мерно веют,Клубы возов сенных ползут и зеленеютВ просторе, что от пашен полосат.

О, прелесть жизни в старом Васильсурске,Где чуваши хранят лукавый тюркский,А русские – боярский строгий тип…Где берег весь – в арбузах и буханках,Где сливки чуть текут из кринок, а в лоханкахАршины стерляди… Где жить да жить б!

Прогулки днем по голубому плесуВ смоленой лодке к отмели белесойНа нежащие бархатом пескиИль в улочках, что затенил подсолнух,Всегда цыплятами и детворою полных —Златоголовою, как ангелки!

А вечером тропинкою бугристойНаипоспешный спуск туда, на пристань,Куда причаливает пароход,Столь белый и узывчиво-гудящий,Два ожерелия огней своих двоящийВ стекле едва уж розоватых вод…

И в светлой тьме, под звезди мрежей тонкой,В гостиницу с уютной комнатенкойТропою той же медленный подъем…Там – чай и запах незабудок, ягод,И в час ночных красот, когда волжане лягут,Блаженная бессонница вдвоем!

4. СВИЯЖСК

Всегда лишь вдалеке и на рассвете, —Всегда сквозь мглы седеющие сетиИ в первом озаренье голубом —Он представал мне, городок на всхолмье,Средь волжских волн и пойм, в безлюдье и безмолвье,Округлый, малый, крепкий, как шелом.

Стремя оконца за реку и за лес,В нем, скучившись, сторожко возвышалисьСмотрильни, колокольни, чердачки,Тихи и дымчато-серы, как призрак,Но уж в слепительно-сверкучих солнца искрах,Слетающих на главы и коньки.

И с мчащегося мимо пароходаСклонялась я, как бы в былые годыИз спешной современности смотря…Свияжск, в лугах забвенный… Как ты древен! —Косых казанских мурз и гибких их царевенТы видывал… И Грозного Царя!

Им с быстротою сказочною создан,Водой святой и стрелами облестан,Ты, встав на страх татарам и мордве,Слыхал их вой гортанно-грустно-жадныйИ песнь удалую московской рати ладнойС ним, юношей прекрасным, во главе!

И помнишь, как в тебе – о, как ты славен! —Рукой дерзающей раскрыл он ставеньНа азиатский взманчивый восток…Как после битв он глянул в полдень некийНа лик пленительной и пленной Сююнбеки,Дрожавшей у его победных ног!

Он тает в травах, город-призрак-отблеск,Явивший мудрость русскую и доблесть,А тело легкая пронзает дрожьОт гордости, с прохлады и спросонок…Даль так таинственна! Клик куликов так тонок!Последний взгляд – и с палубы идешь.

А в узенькой изящнейшей каюте,В ее резном и кожаном уютеДухов и дынь утомный аромат,И пестрь сроненных туфелек татарских,И юношеских глаз, как тех когда-то, царских,Счастливейший, немножко грозный взгляд!

5. СТОЛБИЧИ