Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина

– Похоронили? – коротко спросил Чагдар.

Отец кивнул.

– Думаю, не узнал он меня, – обращаясь к отцу, сказал Очир. – Все-таки я тогда еще мальчишкой был.

– Кто? – не понял Чагдар.

– Да милиционер твой. Конокрад он бывший. Мы с отцом поймали его однажды в пятом году. Я его по метке опознал. Он как снял фуражку, смотрю – шрам, звезда паучья во лбу. Я эту звезду на всю жизнь запомнил…

– Вот как жизнь выворачивается, – вздохнул Баатр. – Каторжники становятся надзирателями. Нарушились судьбы человечьи…

Глава 13

Октябрь 1929 года

Тохрын! Тохрын! – тянулся над головой Чагдара, курлыкая, большой клин серых журавлей. Добрый знак, удовлетворенно подумал он и тут же поймал себя на мысли о живучести примет и предрассудков. Ну, летят себе журавли, как всегда в октябре, летят с севера на заграничный юг…

Чагдар остановил коня и задрал голову. Клин был долгий: сотня птиц, правый ряд длиннее, левый – короче; строй немного сбивается, пока птицы машут крыльями, набирая скорость, потом все выравниваются и послушно летят за вожаком. Вот бы и люди так… Но далеко людям до журавлей. Птицы с верой в вождя готовы преодолеть тысячи километров, не сомневаясь, что в конце их ждет тепло и изобилие. А у людей сплошная борьба и дискуссии, недоверие и подозрения. Потому и не выходит по писаному, не получается в указанные партией сроки.

Чагдар тронул поводья. Рыжий мерин, полученный по разнарядке с военного конного завода, бодро потрусил к видневшемуся вдали хутору. Умный конек, да и выезжен хорошо. Бегает быстро. Команды слушается с первого раза, покладистый. Не дурит. Пегасом зовут, как крылатого коня у греков.

Конем Чагдар доволен больше, чем собой. На серьезную должность выдвинул его Кануков: секретарь райкома партии Калмыцкого района Сальского округа. Добился, достиг своей давней мечты Харти Бадиевич: ВЦИК принял наконец решение об образовании Калмыцкого района к югу от реки Сал. Собрали остатки бузавов воедино, переселили кучно. Но все равно калмыки в меньшинстве, еле-еле дотягивают до сорока процентов от общего населения района; и не то что на ответственную должность поставить – на трактор посадить из калмыков некого. Чагдар на весь район один такой высокообразованный. На сходах пялятся на него, как на ученую обезьяну: смотри-ка, как говорить научился, даже не гхекает. А за что он агитирует, даже не слышат. Или не понимают. Или не хотят понимать.

Одна радость – нашлась девушка, разделявшая его убеждения. Познакомился с ней весной на слете по подготовке культштурма в крае. Чеченцы, армяне, осетины, кабардинцы, немцы, ингуши, черкесы, карачаевцы, балкарцы, калмыки, ногайцы – нацменов на территории края оказалось больше, чем Чагдар мог вообразить. Партия же взяла линию на повышение грамотности и культурного уровня малых народов, чтобы воспитать в них социалистическую сознательность. Девушек среди участников слета было мало. Все стриженые, в красных косынках и, как парни, в гимнастерках, накладные карманы которых привлекали мужское внимание к размеру их грудей.

Цаган Чагдар увидал сразу. Первое, что бросилось в глаза, – тяжелая черная коса, стекавшая из-под косынки и туго стянутая ниже пояса желтым ботиночным шнурком. Фигурка тоненькая, ладная, и даже грубая льняная блуза навыпуск вкупе с присборенной юбкой из блеклого синего сатина не могли скрыть благородной стати: спина совершенно прямая, плечи развернуты, подбородок поднят. Чагдар подвинулся поближе. Увидел слегка выпирающие скулы и миндалевидные глаза. Неужели калмычка?

Почувствовав, что кто-то на нее смотрит, девушка моментально покраснела и быстро опустила глаза. Хоть и активистка, но ведет себя как положено, невольно отметил Чагдар. Силу привычки трудно изжить, оправдал он девушку.

– Менде! – поздоровался Чагдар.

Девушка бросила на него удивленный и радостный взгляд, потом ответила на приветствие, используя уважительную форму «мендвт», как положено от младших старшим. И впрямь калмычка! Сердце Чагдара заухало.

– Откуда будешь? – перешел он на русский.

– Из Новочеркасского педтехникума, – ответила девушка. – Меня как национальный кадр на слет послали. Хотя родной язык я немножко подзабыла, с тринадцати лет только по-русски разговаривала, как в детский дом в Крыму попала…

– А родственников, что ж, не осталось? – сочувственно спросил Чагдар.

– Пока не нашла.

– Ну, по меньшей мере земляка встретила, – со смехом сказал Чагдар и представился: – Чолункин Чагдар.

– Сарцынова Цаган.

Сердце Чагдара упало в пропасть. Сарцынова! Значит, доводится родственницей тому бакше, что избил когда-то отца. Вот как она оказалась в Крыму – драпала вместе с семьей. Вот почему у нее такая осанка: наверное, бывшая гимназистка. Мысли вихрем носились в голове Чагдара. Он не знал, что сказать, а говорить что-то было надо.

– Многих война осиротила, – наконец нашелся он. – У меня мать на глазах убили.

– Мои утонули, – тихо отозвалась Цаган. – Волна была большая. Лодка перевернулась. Я за край уцепилась, так с лодкой меня к берегу и прибило. А родители и братья не уцелели.

– Да переродятся они в чистой земле, – пробормотал по привычке Чагдар.

В зал заседаний Чагдар и Цаган вошли вместе и сели рядом, хоть и избегали смотреть друг на друга. С трибуны выступал завкрайоно товарищ Малышев, но Чагдар не слышал ни слова – буря бушевала в груди. Какое испытание уготовила ему судьба! Такая чудесная, такая подходящая девушка и вдруг – Сарцынова! Да у него язык не повернется сказать отцу, что он хочет жениться на родственнице человека, который его избил.

Но она же сирота, к тому же детдомовка, принялся уговаривать себя Чагдар, когда на трибуну поднялся замнаркомпроса товарищ Ходоровский. И не дочь того бакши, потому что у бакши не было детей.

Надо сделать запрос на ее родственников в ГПУ, решил Чагдар во время следующего выступления, не осталось ли кого за границей. Нет, это подло, тут же укорил он себя. Не надо привлекать к ней внимание органов.

К концу заседания Чагдар твердо решил жениться на Цаган.

Цаган получила направление в Калмыцкий район и в начале лета приехала в Зимовники. Чагдар определил ее в ближайший к Зимовникам хутор Новоалексеевский и ездил туда регулярно – «инспектировал» вновь прибывшую. Цаган сразу завоевала уважение местных калмычек, молодых и старых, при первой же возможности наведавшихся в бывший кулацкий дом, определенный под школу, – посмотреть на городскую куукн[21]. Цаган поила всех чаем из трав и терпеливо выслушивала жалобы на тяжелую жизнь, давала советы, когда просили, а читать учила по журналу «Крестьянка», подшивку которого привезла с собой из Новочеркасска. Когда из букв складывался рассказ о том, как следует ухаживать за коровой, хранить продукты или избавиться от чесотки, женщины быстро читать научались.