Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1 мая 1945 года над рейхстагом взвился красный советский флаг. Берлин взяли в точном соответствии с установкой Сталина – успеть к праздникам. Спустя неделю в малоприметном доме берлинского района Карлсхорст, где размещалось казино для офицеров вермахта, был подписан Акт об окончательной и безоговорочной капитуляции Германии.
Началась новая жизнь. Ситуация в западной части Германии, оккупированной войсками и управлявшейся военными администрациями трёх союзных держав – США, Великобритании и Франции, представляла собой классический пейзаж после битвы. Экономика лежала в руинах. Промышленное сердце страны – Рурская область – почти полностью заглохло. Большинство городов на Рейне были частично или полностью разрушены. Бомбардировки союзнической авиации сровняли с землёй 5 миллионов домов. Развалины кропотливо разбирали женщины и дети.
С востока страны в западные зоны оккупации дополнительно прибыли 12 миллионов оставшихся без крова беженцев. Остро не хватало жилья и продовольствия. Для получения продуктовых карточек необходимо было стать участником специальных программ перевоспитания, разработанных оккупационными властями. Из документальных фильмов, подлежавших обязательному просмотру, население узнало о другой Германии, существование которой для многих явилось подлинным откровением. Десятки миллионов немцев потрясла правда о злодеяниях нацистского режима.
– Мы ничего этого не знали, мы искренне верили Гитлеру. – Многомиллионное признание раскатистым эхом расползалось по всем уголкам страны.
Национальной идеей, целенаправленно осуществлявшейся в течение последующих десятилетий на государственном уровне, стало всеобщее осознание вины за преступления гитлеровского режима и последовательное, шаг за шагом и капля за каплей, освобождение страны, общества и граждан Германии от идеологии нацизма. Шпрингдерхаузены наравне с другими жителями Бонна прошли про-
цедуру денацификации, изложив подробные сведения о своей личной и служебной жизни при нацистском режиме в анкете с почти полутора сотней вопросов. По итогам её рассмотрения немцы делились на четыре категории – «непричастные», «замешанные, но оправданные», «виновные» и «виновные в высшей степени». Все члены семьи были признаны «непричастными».
Окончание войны Шпрингдерхаузены отметили маленьким семейным торжеством. Эмиль, которому исполнилось 25 лет, бракосочетался с девушкой приятной наружности и широкой, не совсем немецкой души с итальянским именем Кьяра. Они были ровесниками и вместе учились в университете. По свидетельству о рождении её, правда, звали Клара, но синьорина обожала Италию, её историю, культуру и кухню, в связи с чем и своё имя переиначила на итальянский лад.
Родители Кьяры владели предприятием по производству уникального слесарно-монтажного инструмента, который использовался среди прочего в деревообрабатывающей промышленности. Им принадлежала также виноградная плантация под Висбаденом, где изготавливались высококачественные рейнские вина. Обе семьи восприняли женитьбу их детей как подарок неба, в котором страстная любовь и трезвый расчёт туго переплелись в единое целое. Зятя и невестку боготворили в равной степени. Летом 1946 года все Шпрингдерхаузены повзрослели на одно поколение. У Кьяры и Эмиля родился сын, которого в честь дедушки решили назвать Максом. Через год в семье появилась светловолосая дочка Бьянка.
Поскольку Макс не запятнал своё имя сотрудничеством с нацистами, британские оккупационные власти не мешкая дали разрешение на возобновление работы предприятий в Рейнланде и австрийской Штирии. Несколько иначе складывалась ситуация в Саксонии, занятой советскими войсками. Тамошняя фабрика подверглась национализации, а её управляющих арестовали. Эффективность её работы немедленно пошла вниз.
К счастью, война в основном пощадила производственные цеха в Семигорье. Вновь запустить станки и наладить поставки леса не составило большого труда. Эмиль принёс на предприятие юношеский задор и современные технологии обработки леса, почерпнутые из американской практики. Количественный состав рабочих быстро достиг довоенных величин за счёт возвращавшихся с фронта.
На обломках уничтоженного нацизма росла новая Германия. Невиданными в истории темпами возводились дома, жилые кварталы и целые города. Поэтому строительные материалы всех видов пользовались большим спросом и сметались с прилавков в один момент. Кроме того, фабрика выполняла выгодные репарационные заказы.
Практика взыскания с нацистской Германии репараций в возмещение ущерба, нанесённого ею союзническим державам, стала составной частью послевоенной жизни во всех четырёх зонах оккупации. В Советский Союз из восточной зоны направились 400 тысяч товарных вагонов с продукцией различного назначения, оборудование 2885 заводов, 96 электростанций, 340 тысяч станков, 1 миллион 335 тысяч голов скота, 2,3 млн тонн зерна, 20 млн литров спирта, 1,2 млн женских и мужских пальто и много ещё чего.
Свою часть репараций западники предпочли взять преимущественно золотовалютными резервами и ценнейшей научно-патентной документацией. Одним из главных репарационных приобретений США стала армия германских учёных и инженеров во главе со штурмбаннфюрером СС бароном Вернером фон Брауном, основоположником современного ракетостроения, впоследствии ставшим «отцом» американской космической программы.
Куда более скромная, но достаточно весомая доля германского инженерно-технического арсенала досталась и советской стороне. В СССР вывезли 200 тысяч высококвалифицированных специалистов с семьями. Среди них находилась небольшая группа теоретиков и практиков военного дела, работавших под началом Брауна над созда-
нием знаменитых ракет «Фау» на полуострове Узедом, освобождённом советскими войсками.
Для продолжения незавершённых экспериментов германским ракетчикам пришлось переехать в Осташков на располагавшийся рядом на Селигере остров Городомля, где уже функционировала секретная биологическая лаборатория. Жители города, успевшие привыкнуть к жалкому виду германских военнопленных, увидели других, ухоженных и знающих себе цену немцев. Особое впечатление производили их дети, не похожие на местных сверстников, – аккуратно подстриженные, в опрятных костюмчиках и до умопомрачения послушные.
Солидное пополнение инженерными кадрами высшей квалификации коснулось и компании Шпрингдерхаузен. Из эмиграции вернулась семья Загряжских. Дмитрий на полных парах включился в процесс реанимации производства. Ему помогала Фрида, отец которой погиб в Освенциме.
Концлагерь в Бонне-Дуйсдорфе расформировали. Советских военнопленных постепенно отправляли на родину. Семья Шпрингдерхаузенов жила надеждой на возвращение сына и брата. В Германию начали прибывать немцы из американских и британских лагерей. Однако о судьбе солдат вермахта, взятых в плен советскими войсками, по-прежнему никаких известий не поступало.
Завершился победный 1945 год. В долгих и мучительных ожиданиях тянулся следующий 1946-й. Наконец в апреле 1947 года из Москвы пришло долгожданное сообщение. На конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании приняли решение о репатриации германских военнопленных в советских лагерях до конца 1948 года.
– Не спеши, Валя, радоваться, – предупреждал всезнающий супруг. – Не отпустят русские немцев так быстро, как их отпустили американцы. Будут держать ещё как минимум пять-семь лет. И, между прочим, правильно сделают, поступят вполне разумно. Разве ущерб, нанесённый нацистами Америке и России, можно сравнивать? Хотя
бы таким путём перевоспитают коммунисты наиболее воинствующую часть одурманенного народа Германии, а заодно используют труд вермахтовских громил для восстановления мирной жизни.
Однако праздник в семейную обитель в Бад Годесберге всё-таки нагрянул. Ощущение пребывания на седьмом небе от счастья, к сожалению,
