Иллюзия греха - Александра Маринина

— У тебя с ним роман? — внезапно спросил он. Зоя залилась краской и опустила голову, не отвечая.

— Чего ты молчишь? Если, да — так и скажи, не стесняйся. Что в этом плохого? Ты — женщина свободная.

— Но он несвободен, — покачала головой Зоя.

— А разводы у нас в стране что, отменили? — иронически осведомился Ташков. — Или ваш роман не настолько серьезен?

Он сам не верил в то, о чем спрашивал. У Зои не могло быть несерьезного, «легкого» романа. Он это чувствовал.

— Не надо так, Саша. Валерий Васильевич очень хороший человек, благородный. У него жена уже много лет инвалид, прикована к постели, он не может ее бросить.

— Ну раз так — тогда конечно, — согласился Александр. — И часто ты с ним встречаешься?

— Часто. Во-первых, я каждую неделю прихожу на осмотр.

— А во-вторых?

— Ну... Мы встречаемся. Не в институте.

— А где же?

— Саша, — с упреком произнесла она, — ну как тебе не стыдно?

— Зоенька, я далек от того, чтобы выспрашивать у тебя интимные детали ваших встреч. Но поскольку Валерий Васильевич интересует меня как свидетель, я хочу понимать, мог ли он действительно бывать в определенных местах и видеть определенные вещи. Например, в районе Кропоткинской, на Остоженке.

— Не знаю, — пожала плечами Зоя.

— А на Бауманской?

— Тоже не знаю. Вот возле Электрозаводской он бывает, это точно. Тебя именно это место интересует?

— Ну, примерно, — кивнул Ташков. — А что у него на Электрозаводской? Он там живет?

— Нет, где он живет, я не знаю, а на Электрозаводской квартира его друга, дипломата. Друг уехал на три года за рубеж, ключи оставил Валерию Васильевичу.

— Ага, и именно там вы встречаетесь? — сообразил Ташков.

— Ну, Саша...

— Да Господи, Зоенька, чего стесняться-то? Дело житейское, вы оба взрослые люди. Перестань комплексовать. Скажи-ка лучше, в первой декаде июня вы там бывали?

— Ты имеешь в виду — до десятого числа? Нет.

— А когда?

— На прошлой неделе.

— В какой именно день?

— В пятницу...

Она опять замялась.

— Ну, Зоенька, давай, выкладывай, не мнись, — подтолкнул ее Ташков. Что тебя смущает?

— И в субботу тоже.

— Ого! Частите, Джульетта, два дня подряд на свидания бегаете.

— Мы ночевали в этой квартире.

— А, тогда понятно. А что же больная жена?

— Саша, ну зачем ты так? Я о таких вещах не спрашиваю, это неудобно. Если Валерий Васильевич говорит мне, что может остаться на ночь, я просто радуюсь этому, вот и все. Кто я такая, чтобы задавать ему вопросы?

— Зоя, ты — молодая красивая женщина, которая имеет право хотеть нормальную семью и законного мужа. И ты имеешь право задавать ему любые вопросы и спрашивать обо всем, что тебя интересует.

— А если мне не хочется спрашивать?

— Ну, тогда конечно, — вздохнул Ташков.

По крайней мере одно уже понятно: в ночь, когда погиб Олег Жестеров, доктор Волохов был с Зоей на квартире у своего приятеля. Вряд ли взрывное устройство подложили в светлое время суток, народу кругом полно, да и окна квартиры Жестеровых выходят как раз на то место, где стоит гараж. Коротков называл ему время, когда были совершены и другие убийства, Александр все сведения запомнил и собирался сейчас аккуратно построить разговор с Зоей так, чтобы выяснить, нет ли у Волохова алиби и на эти моменты.

Предчувствия обманывали Короткова редко. Все получилось примерно так, как он и ожидал, и это ввергало в уныние не только его, но и Настю Каменскую, и даже Мишу Доценко, который, отлежавшись пару дней после того, как надышался каким-то ядовитым газом, уже приступил к работе.

Первым делом установили адрес доктора Волохова. Жил он, как выяснилось, в районе Электрозаводской, на Малой Семеновской улице.

— Ишь ты, — завистливо фыркнул Коротков, — везет же некоторым. Удобно устроился наш доктор, имеет дружка с пустой хатой неподалеку от собственного дома. Тут живет, а сюда баб водит, и практически без всяких временных затрат на переезды. Как бы мне так наладиться?

— Погоди, Юрик, — хмуро сказала Настя, — это еще не самое плохое. Я вот все думаю, зачем нашему доктору Волохову хата приятеля.

— Как это зачем? Очевидно же.

— В том-то все и дело, что не очевидно. По данным паспортного стола и РЭУ, доктор наш не женат. То есть абсолютно холост.

— Да ты что! — Коротков аж задохнулся от возмущения. — Как это он может быть не женат, когда у него жена — глубокий инвалид, и уже много лет. Умерла она, что ли?

— Вот твоя доверчивость погубит тебя когда-нибудь, — заметила Настя. — И меня, кстати, тоже. С чего мы решили, что у него жена есть? С того, что якобы Романовская говорила Анисковец, а та, в свою очередь, якобы пересказывала своему старинному другу-любовнику Родченко? Информация прошла через десять рук, можешь себе представить, как она исказилась.

— Ну хорошо, а Зоя Смирнягина? Она ведь то же самое сказала Ташкову.

— Ну, Юр, ну ты меня просто умиляешь иногда. Сразу видно, что ты рано женился. Закоренелые холостяки сплошь и рядом обманывают своих подруг, рассказывая им о своих женах. Это делается для того, чтобы девушки с намеками на свадьбу не приставали. Представляешь, как хорошо придумать себе жену-инвалида? И претензий никаких, и в то же время облик благородного великомученика.

— Нет, Ася, что-то мне не верится, — покачал головой Коротков. — Может быть, он со своей женой не расписан? Начали жить вместе, сошлись когда-то зарегистрировать брак не успели, с женщиной случилось несчастье, и они продолжают жить в одной квартире, он за ней ухаживает. И выгнать не может. Или не хочет. Она может даже не быть прописанной у него, потому в милиции и в РЭУ об этом сведений нет.

— Хорошо, проверим, — согласилась Настя. — Пошлем нашего обаятельного Мишаню, пусть посмотрит, что там, в этой квартире. А с алиби что-нибудь удалось установить?

— Пока мало что. Смирнягина утверждает, что в ночь, когда Жестерову подложили взрывчатку, Валерий Васильевич был с ней на квартире у приятеля, с семи вечера и до десяти утра. Остальные даты пока проверяются. Доктор Волохов, между прочим, человек весьма любезный, по первому же требованию выдал нам свой органайзер, в котором зафиксированы все встречи, визиты и прочее. Очень собранный товарищ, все у него записано, размечено и спланировано чуть не на месяц вперед. Вчера я мотался с этим органайзером, сегодня Селуянова послал с людьми разговаривать. У меня куча долгов скопилась, хочу все бумажки разом отписать, потому и поменялся с Колькой.

Он задумчиво допил чай из высокой чашки с отколотым краешком, потом упрямо помотал головой.

— И все-таки ты не права, мать, — заявил Юрий. — Если у Волохова нет жены-инвалида, то зачем ему встречаться со своими любовницами на чужих хатах? Водил бы к себе. Ты вспомни, он много лет встречался с Галиной Терехиной на квартире у Анисковец. Почему?

— Ну мало ли почему. Может, у него родители живы, и нравы у них в семье строгие. Он ведь вовсе не стар, ему пятьдесят один всего, так что вполне могут иметь место и мама, и папа. Правда, по его адресу они не прописаны, но это, как ты понимаешь, ни о чем не говорит. Жить они могут и у него. Странный он какой-то. Не нравится мне этот Волохов.

Остаток дня потонул в текущей работе, и, когда Настя спохватилась, шел уже девятый час. Пока она размышляла, ехать ли домой прямо сейчас или все-таки дописать справку, раздался вежливый стук в дверь. Появился Миша Доценко.

— Ну что, Мишенька? Чем порадуете? — спросила она.

— Не знаю, обрадует ли вас это, но Валерий Васильевич Волохов живет совершенно один. Ни сожительницы, ни родителей. Соседи гарантируют, они много лет заходят к нему со своими проблемами, это удел всякого врача. Более того, родители Волохова действительно жили раньше вместе с ним, но в последние лет десять живут вообще в другом городе, поближе к младшей дочери, поскольку у той есть семья и трое детишек, и старики возятся с внуками.

— А может быть, раньше жена все-таки была? — с надеждой спросила Настя.

Ей так хотелось, чтобы странному поведению Волохова нашлось простое и логичное объяснение, но чем больше информации о нем поступало, тем менее понятными становились его поступки.

— Соседи утверждают, что жены никакой не было. Даже сожительницы. Правда, они видели, как к Валерию Васильевичу то и дело приходили женщины, но ни одна из них никогда не жила в его квартире. Остаться ночевать — это максимум, что он им позволял.

— Насколько надежны слова соседей? — уточнила Настя. У нее, выросшей в большом городе и всю жизнь прожившей в многоквартирных домах, всегда просыпались подозрения, когда жильцы слишком много знали о своих соседях. Москвичи давно стали равнодушными друг к другу и чаще всего не знают даже по именам тех, кто живет с ними на лестничной площадке.