Иллюзия греха - Александра Маринина

— Обижаете, Анастасия Павловна, — улыбнулся Доценко. — Я ж не абы с кем разговаривал, нашел женщину, которая за хорошую плату ходит к Волохову убираться в квартире и стирать.

— И она, разумеется, сегодня же расскажет ему, что приходили из милиции и спрашивали, как он ведет себя с дамами?

— Это вряд ли. Я ведь журналист, готовлю материал об одиноких людях, а поскольку женщина эта одинокая, то и пришел к ней побеседовать, интервью, так сказать, взять. А вывести разговор на одиноких мужчин было совсем не сложно. Она мне сама все и рассказала. Причем даже фамилия Волохова ни разу не прозвучала. Просто ее сосед, такой симпатичный, доктор медицинских наук, а вот надо же, как сложилось... И так далее. Я вам диктофон оставлю, сами послушаете.

Убрав бумаги в сейф и собравшись было идти домой, Настя вдруг поняла, что явно переоценила свои силы. Слишком рано она выскочила на работу, обрадовавшись, что вчера температура за целый день не поднялась выше тридцати семи и пяти. Пока сидела за столом, болезненное состояние было не так уж заметно, но стоило ей встать и пройти два десятка метров по коридору, как одолела противная слабость, ноги стали ватными, в глазах потемнело. «Эдак я, пожалуй, до дому не доеду», — подумала она огорченно, возвращаясь в свой кабинет. И именно в этот момент, как назло, в коридоре появился Гордеев.

— Это что означает? — недоуменно спросил он. — Почему идешь обратно?

— Забыла кое-что, — попыталась вывернуться Настя.

— Да? А ну-ка посмотри на меня, — потребовал полковник. Она послушно повернулась к нему и сделала как можно более невинную мину.

— Врать ты горазда, Настасья, — констатировал Виктор Алексеевич, — и с кем другим у тебя, может, это и получается. Но не со мной. На тебе же лица нет.

— Да что вы, все в порядке.

— Угу. Ну открывай свой кабинет, пойдем поглядим, может, ты и вправду лицо в нем забыла. Открывай, открывай, не мнись.

Она отперла дверь, Гордеев вошел следом за ней.

— Ты сядь-ка, — скомандовал он, — и посиди тихонечко. Я пока найду кого-нибудь с машиной. А если ты, поганка, посмеешь еще приходить на работу с температурой, я тебя выгоню к чертям, ищи себе другого начальника. Мне и без тебя головной боли хватает. Не умеешь болеть на ногах — лежи, не нервируй людей.

— Я умею, — принялась оправдываться Настя. — Я же всегда на ногах болею, будто вы не знаете. Просто в этот раз как-то получилось... Вирус какой-то не такой, очень зловредный.

— Вирус, вирус, — проворчал Гордеев. — Плохому танцору, знаешь ли...

Он снял трубку, кому-то позвонил и договорился, что примерно через полчаса Настю отвезут прямо домой.

— Ты хоть что-нибудь полезное сделала сегодня? — спросил полковник. Или так только, видимость борьбы с преступностью изображала?

— Больше, конечно, изображала, — улыбнулась Настя. — С убийством Анисковец мы сделали грандиозный шаг вперед и уже были в пяти сантиметрах от раскрытия и поимки убийцы.

— Что значит — были? — нахмурился Гордеев. — И куда ж вы сплыли с этих пяти сантиметров?

— Опять на километр назад. Нашли, причем совершенно случайно, фигуранта, а у него, похоже, железное алиби на все случаи жизни. Сегодня его допрашивал Ольшанский, пока, конечно, как свидетеля. Факт знакомства с Анисковец он не отрицает и, между прочим, был страшно удивлен, узнав, что она убита. Делает вид, что вообще не знал об этом. Предоставил в распоряжение следствия свой блокнот с ежедневными записями, дескать, проверяйте меня с ног до головы, пока не надоест. Мы с Ольшанским договорились, что о семье Терехиных пока спрашивать не будем. Сначала проверим, где и с кем он находился в момент убийства монахини сестры Марфы и медсестры Мыриковой, заодно к алкоголичке Романовской его примерим, а потом уж о детях и о Галине спросим. Я пока этого врача не видела, но Коротков и Ольшанский уверяют меня в один голос, что он абсолютно спокоен и реакция у него на все, что происходит, очень естественная. Как у невиновного и совершенно неосведомленного человека. Российский Лоуренс Оливье, одним словом.

— Настасья, не увлекайся оперативной комбинаторикой. Я понимаю, тебе хочется сделать все тщательно и аккуратно, чтобы красиво и одним махом расколоть этого врача. Но не забывай о похищенной девочке. Если мы до сих пор не получили известий от похитителей, стало быть, она не заложница. И только этот врач может сказать нам, кто и почему мог ее похитить.

— Я понимаю, Виктор Алексеевич, но ведь если его не прижать как следует, он все равно не скажет. Он на первый взгляд чист со всех сторон, и если мы поторопимся, то загубим дело. Он вывернется, как уж. У нас ведь на самом деле ничего против него нет. И потом, помните, я говорила вам о своих сомнениях по поводу того, как чисто были совершены все убийства и похищение. У него есть помощники, хотя бы тот тип, который так ловко обманул нашего Мишу. Кстати, я хотела вам сказать: Миша посмотрел издалека на Волохова и уверенно утверждает, что человек, которого он видел на территории больницы и принял за «дядю Сашу», — это совершенно точно не Волохов. Типаж тот же, сходство с портретом огромное, но это был не он. А у Мишки глаз — алмаз, он в таких вещах не ошибается. Стало быть, если преступник — доктор Волохов, то у него как минимум два подельника. А это уже группа. И если мы сейчас неосторожным движением Волохова спугнем, группа нырнет в болотце и исчезнет, а потом мы и самого доктора вынуждены будем отпустить. За недоказанностью.

— Ты все правильно говоришь, Настасья. И возразить тебе нечего. Но есть один аргумент, и он самый главный на сегодняшний день: девочка, Наташа Терехина. Нельзя нам тянуть. Все, деточка, время вышло, спускайся вниз потихоньку. Голубые «Жигули», за рулем твой дружок Зубов. Да не вздрагивай ты, он сегодня в хорошем настроении.

Эксперт-криминалист Зубов славился своим постоянным брюзжанием на состояние собственного здоровья и неправильное поведение начальства, а также на государственную политику в области цен и приватизации. Он был высококлассным специалистом, но общение с ним требовало от окружающих немалого терпения и выдержки. Он мог вогнать в тоску самого большого оптимиста. «Ну что ж. Зубов так Зубов», — подумала Настя.

ГЛАВА 14

Несмотря на оставивший тяжелый осадок вчерашний день, спал Мирон, как обычно, крепко и проснулся отдохнувшим и в прекрасном расположении духа. Чистый, напоенный лесными ароматами карпатский воздух действовал на него опьяняюще. Приняв душ и побрившись, он выглянул в коридор и тут же наткнулся на дефилирующего охранника. Услышав скрип двери, охранник резко повернулся к Мирону, но ничего не сказал, только глянул вопросительно.

— Как здесь насчет завтрака? — весело спросил Мирон. Охранник молча подошел к висящему на стене телефону и снял трубку. Через несколько, минут в дверь постучали, тот же самый охранник вкатил в комнату Мирона сервировочный столик на колесах, на котором стояли кофейник, плетеная корзинка со свежими булочками, масло, джем, сыр и ветчина. Кроме этого, на нижней полке столика Мирон увидел небольшие тарелочки, накрытые блестящими крышками. В одной из них оказалась черная икра, в другой — красная, в третьей — нарезанная тонкими ломтиками рыба горячего копчения. К такому завтраку он не привык. Мать обычно подавала по утрам обильную сытную горячую еду, считая, что если есть возможность покормить мужчин как следует — надо это делать, а то ведь неизвестно, где они окажутся днем и смогут ли как следует пообедать. Булочки оказались вкусными, масло — свежим и мягким, и после двух бутербродов с икрой и двух с джемом жизнь показалась Мирону более чем удовлетворительной. По сытности этот завтрак не уступал домашнему, материнскому. Снова открыв дверь и выкатив столик в коридор, Мирон громко сказал:

— Когда мне приступать к занятиям?

Охранник сделал приглашающий жест рукой и довел Мирона до комнаты Наташи, которая располагалась этажом выше. Мирон вежливо постучал в дверь и успел заметить, что стоящий рядом охранник бросил на него откровенно неодобрительный взгляд. Ну конечно, если это компания отца, то они считают, что женщина — это не человек, а предмет мебели и стучаться к ней совершенно необязательно. Вот еще, глупости!

— Доброе утро, — весело произнес Мирон, войдя в комнату девушки. Как спала?

— Отлично, — улыбнулась Наташа. — А ты?

— И я тоже. Ну как, начнем?

— Начнем, — с готовностью отозвалась она.

Мирон открыл принесенные с собой задачники и дал Наташе задание. Девушка быстро писала на листке бумаги формулы, а он внимательно наблюдал за ней. Вчера он даже не заметил, какая она красивая. Надо же, как судьба бывает несправедлива! Такая красавица — и калека на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, глупости, нельзя так думать, каждый человек достоин того, чтобы жить полноценной жизнью, независимо от красоты лица.