Голос Незримого. Том 1 - Любовь Столица

ГЛАВА II

Если роза распустилась,Мчись, пчела, крылом махая!Если девушка сложилась,Значит, нужно жениха ей…Так и бабка, полагаем,В тайне сердца помышляла,Коль за свахою послалаИ сидела с ней за чаем.В окнах пепельною паклейПоздний облак тихо тлел,Пенки розовые пахли,Самовар гуслярно пел.

Сидя с чашкой злато-синей,На лянсин душистый дуя,В ухо бабеньке ИринеУж шептала Перпетуя,Что невесте несравнимойЖенишок есть подходящий:Он – непьющий, некурящий,Ликом вроде херувима.После ж хитрых разговоровОбъявила наконец:То – Данило Святогоров,Юный шелковый купец.

Бабка тонко отвечала,Всё обдумав деловито,Что прекрасный пусть он малый,Но семьи неродовитой,По купечеству незнатен,Невелик по капиталам.Впрочем, червь – и в плоде алом,И на солнце много пятен…Только слух ее смущает,Будто он отменный франт,Часто в Англию езжает,А не дельный фабрикант.

С жаром сваха перебила,Что он сын не самовольный,А родная мать ДанилыВедь на редкость богомольна,Что Евлалию Петровну,Прозорлив, и свят, и светел,Сам отец Иван приветил —Назвал дочерью духовной.Смолкла бабенька ИринаПеред доводом такимИ просила на смотриныВ ближний день приехать к ним.

Тут сказать вперед должно нам:В этом доме, ныне дивном,Подчинялось всё канонам,Старым, славным и наивным.Даже нежные рожденья,Даже пламенные страсти,Даже смерти и напасти —Всё текло по заведенью.Здесь хранился чин для свадьбы,Для крестин, для похорон.Разучились пировать бы,Коль забылся б вовсе он!

Перед всяким начинаньемВ доме пелися молебны:С водосвятьем, с поминаньем,То дорожный, то целебный.В день прощеный домочадцыБили низкие поклоны,В День же Светлый неуклонноШли друг с другом лобызаться.Раньше, чем в пути пуститься,Полагалось всем присесть,И сперва перекреститься,Прежде чем попить, поесть.

Здесь за грех большой считалиКушать голубя и зайца,К Спасу яблоки сбирали,К Пасхе красили здесь яйца.Не брались под праздник карты,Всё кропилося в сочельник,Мылось – в чистый понедельник,Глянь – девятое уж марта:И из теста, как работу,Лепят жаворонков тут,А на Лазаря СубботуДружно лесенки пекут.

И теперь, коль затевалосьВ доме свадебное дело,Лень куда-то задевалась,Жизнь, как улей, загудела.Всюду хлопоты: в столовой,В чайной, бабенькиной, швейной…Собран занавес кисейный,Снят чехол с софы лиловой.Уж в оправленных лампадах —Тусклых пламеней рубин,А на чищеных окладах —Мерклый отлив жемчужин.

И сияют хрупко люстры,И звенят часы алмазно…Вид у горничных всех – шустрый,Но растрепанный и грязный.А вверху, в девичьих спальнях —Россыпь игл, крючки, обрывки,Запах лампы для завивки,Шелест юбочек крахмальных.Ждет невеста жениха там,Отражаясь в зеркалах,В платье розовом богатом,С бриллиантами в ушах.

Близ нее, в ковровой шалиСуетится Перпетуя,То намеком сладко жаля,То советами волнуя.Вот уж Аннушка смеетсяВсё взволнованней, капризней,О замужней нежной жизниУж мечтаньям предается…Но дрожит звонок в передней,И бегут со всех сторон.Прочь, пленительные бредни!Это – милый! Это – он!

А Аленушка в то времяРазмышляла, пригорюнясь:«Разве жизнь в таком гареме?Это ль – радость? Это ль – юность?Все довольны домочадцы:В зале кто, а кто у щели,Ей одной лишь не велелиДаже в щелочку казаться».На смотринах старшей – младшейНе бывать! расчета нет:Пусть слетит листок привядший!Пусть возьмут с бочком ранет!

И прокралась в сад злаченыйОт заката и от зною,Притаилась огорченноЗа любимой бузиною…А меж тем жених с невестойВ отдалении сторожкомТам гуляли по дорожкамИ пришли на то же место.Так явился вдруг ЕленеТот, кто стал давно ей милВ дни кремлевских их молений:Он – архангел Гавриил!

Словно с ангельских кочевийОн слетел, высокий, русый,Образ юношески-девий,Безбородый и безусый.Голубей аквамарина —Очи грустны и огромны,А уста умны и томны —Розовей, чем жемчужина.Но, увы, друзья! при этомБыл наш ангел облеченВ серый, с матовым жилетом,Элегантнейший вестон.

Сад дышал душисто, душно,Нежно Аннушка смеялась,Но глядел он равнодушно,Не меняясь ни на малость.И дивилася Елена —До чего он был прелестен,До чего был ей известен,И влюбилася мгновенно…Голубь маленький и алыйВ девьей груди трепетал,Как в зеленые прогалыОн ее вдруг увидал!

Средь ужаснейших печалей,Средь безумнейших веселийПосле оба вспоминалиЭтот миг, как будто зрели:На деревьях всё закатнейВетвь дрожала золотая,И серебряная стаяВорковала с голубятни,Юный месяц над тропоюГнул смарагдовый свой рог…Обручил их меж собоюПерстнем яхонтовым рок.

Этот миг! Он, бледный, замер,А она, сверкнув, пропала.С изумленными очамиРазошлись они до бала,До своей вторичной встречиВ страшный день немилой свадьбы.Ах, вот им свободу дать бы!Дать венчальные бы свечи!Но при старшей – замуж младшейНе идти! Порядка нет:Ждет личинка, кокон спрядши,Вить гнездо птенцу не след!

Тут Аленушка узнала,Что такое быть несчастной.Хмурой, пасмурною стала,Но осталася прекрасной.Ревность жжется, как крапива,Как гусыня, щиплет зависть:Плачет девушка, не справясь,Но молчит самолюбиво.Лишь кормилица НенилаДогадалася о всем:«Не кручинься! Будет милый.Лучше ихнего найдем!»

Но несчастен и Данило.Уж другой – не отдан! – продан,Стал он бледный и унылый,Стал с невестою как лед он.Ей – алмазные кулоны,Голубые бонбоньерки,Но не ей ключи от дверкиВ храм души его влюбленной!Грозный образ в этом храме,Девьей веющий красой,С виноградными устами,С благодатною косой…

Был прекрасен Святогоров,Но был лебедя скромней он —Не вздымал на женщин взоров,Вечно тих был и рассеян.Обожал он, правда, моды,Мчался в Лондон для фасона,Но в зеленый рай АфонаРвался в эти же он годы.И, невинный русский дэнди,Робкий, русский же монах,Он, как клад златой в легенде,Был у маменьки в руках.

Та жила святой почти что,Но немножечко ханжою,Для монашества, для причтаСребролюбицей большою.Как же: – всюду богомольяИ пожертвованья – всюду,А под брошь уж взяли ссуду,А салоп уж съеден молью…И, в поплинах вся серея,В буклях пепельных сребрясь,По совету иереяЗа сынка она взялась.

Деда шелковое делоИм доход давало скромный.Жизнь же внукова хотелаТраты частой и огромной.Пляж то ялтинский, то рижский,То купания, то ванны,И панамы, и гаванны,И l’oeillet Coty парижский…Тут на Деевой женитьсяПредложила строго мать,И, как ангел, вскрыв ресницы,Должен был он ей внимать.

Милый лик. Ты, юн и девич,Влек старинных богомазов…Иоасаф ли ты царевич?Иль Алеша Карамазов?..Да, коль был Данило странен,Стал еще странней теперь он,Как в лесу, в любви затерян,Как стрелою, грезой ранен.Заказать билет в конвертеИ примерить нужно фрак,Он же думает о смерти,В юном сердце носит мрак.

А меж тем в домах обоих,В первых комнатах и задних,Толковали об обоях,О постелях, кольцах, складнях,О пирожных, винах, вишнях…И справляли помоленье,А потом благословенье,А потом еще девишник.Тут приданое собрали,Положили напоказ.Все соседки прибежалиИ глядели сотней глаз.

Вот белье работы чистой,В бантах розовых, лазурных,Из полотен, из батиста,Кружев нежных и ажурных…Вот чудесного издельяИз цветных гранатов, стразов,Белых перлов и алмазовБроши, серьги, ожерелья…Вот меха: бобер богатый,Черно-бурая лисаИ песец голубоватый…Нету сил отвесть глаза!

Близко свадьба. Но пред неюВдруг заминка приключилась.Раз, юля, божась, краснея,Перпетуя заявиласьИ шепнула, кончив мяться:«Донеслось с молвой заблудшей,Что сестра невесты лучше,И жених стал сомневаться.Так нельзя ль…» Но тут ИринаОтказала наотрез:«Коль не хочет жить старинно,Пусть бы к Деевым не лез!»

Всё пошло опять как было,Дом играл, как мед в сулее,Лишь печальней стал ДанилоДа Елена веселее.Вот и день тот летний, четкий:Снежно Аннушка одета,Золотая ждет карета,Завитые ждут уж тетки…И на розовом атласе,В стройном пенье Чудовских,Благочинный важный ВласийС торжеством венчает их.

После звоны поздравленийСредь большой колонной залы,Золотые, в белой пене,Неисчетные бокалы,Из конфект нарядных горка,Плеши, локоны, наколки,Преферансы, танцы, толки,Громовые крики «горько»…И жених, как юный раджа,Мрачен, пышен и хорош,И сестры невесты младшейБледность легкая и дрожь…

Всю ту ночь она страдала,Но была держаться в силах,А как утром увидалаЛебедей двух белокрылыхВ голубой и алой ленте,Что пронес, идя проворней,Молодым в поклон от дворниСтарший кучер их, Лаврентий, —Лихо вскрикнула: «Данило!Или ты теперь не мой?»И на коврик стан склонила,Впавши в обморок немой…

ГЛАВА III