#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марина глянула на горизонт, отключила телефон, безжизненно упала на плед и прижала ладони ко лбу, чуть закрывая синее небо, зиявшее пустотой, как пропасть. Что теперь будет?
Глава двенадцатая
2013 год, август
После того как Вера сама побывала у Сергея, прошла одна неделя. Он ей писал в вотсапе и даже пару раз звонил сам. Казалось, что хотя он и не признался в этом, но все-таки он понял и осознал необходимость уделять ей чуть больше времени, чтобы не позволить романтике их чувств угаснуть совсем. Притом он не поднимал вопроса странного сообщения, пришедшего ей на телефон, – стало быть, Ольга Геннадьевна не рассказала ему, и это воодушевляло Веру: казалось, все еще наладится, счастье все еще возможно.
– Что мне нравится в Сергее, – сказала на неделе Вера, когда Татьяна Викторовна в очередной раз попыталась уколоть его, – так это то, что он понимает меня, слышит, в нем это есть – способность к самокритике. Он никогда не признается… у него мужская гордость. Но он услышит тебя и молча все сделает, без бравады, пустых слов и обещаний… Кстати, сейчас Лиза звонила, она скоро приедет в гости.
Вере в эти дни было тяжело ходить, но и лежать она не хотела, потому все-таки понемногу передвигалась по квартире. Сейчас она пришла на кухню и задумчиво смотрела в окно на шелестящие липы. Серебристый их ропот сегодня успокаивал ее нервы, он словно шептал: все наладится, вот увидишь, Сергей вернется, он забудет про свои воздушные замки, оставит бессмысленные мечты, его постигнет разочарование, и он будет всецело твой.
– Что же он сегодня не звонит и не едет? – спросила Татьяна Викторовна без ехидства, но голос ее прозвучал невесело, будто она не верила ни единому слову дочери и принимала ее доводы за бесплодное самоуспокоение. Ей мнилось, что Вера цеплялась за соломинку, которая не могла ее спасти.
Так случилось, что именно в этот момент телефон в руке Веры зазвонил. Она посмотрела на экран, и ее обдало жаром. Это был он.
– Сережа?
– Вера, как ты?
– Ничего, бодрячком, – сказала она, скрывая истинную картину дел.
– Сегодня не выходила из дома?
Вера закусила губу. Он всегда так спрашивал, всегда проверял ее, пытаясь понять, насколько ей плохо.
– Нет, – сказала она нехотя.
– Понятно. – Он помолчал, о чем-то раздумывая и не решаясь сказать ей. – Вера, – сказал Сергей, наконец решившись. Даже по телефону было слышно, как он волновался: голос его стал прерывистым и неестественным. – Мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Это очень… очень важно. Я могу приехать через час?
– Да, конечно, – сказала она, не веря самой себе.
Разве могла она еще дышать, говорить, думать, отвечать, шевелить языком и мыслями, когда он сказал проклятую фразу и теперь приедет, чтобы наконец разорвать их и без того умирающие отношения?
Лишь только он положил трубку, как она прошла в комнату, медленно, преодолевая боль, а затем легла на кровать, согнувшись клубочком. Эта поза была более болезненной, чем другие, но она как будто нарочно мучила себя, пытаясь скрыть душевные муки в агонии мук физических.
Татьяна Викторовна смотрела телевизор в бывшей комнате соседки, но, ведомая материнским чутьем, она встала с нового дивана, который купила вместо старого после того, как комната освободилась, и пошла в спальню Веры. Та лежала на большой двуспальной кровати и казалась маленьким дрожащим комочком. Для Татьяны Викторовны, безусловно, в последние дни Вера превратилась в девочку, и она смотрела на нее именно такими глазами, а в данный момент тем более. Ей казалось, что Вере снова пятнадцать и она снова умирает из-за неразделенной школьной любви. Она чуть присела на край кровати, но Вера лежала к ней спиной и не замечала ее.
– Кто звонил?
– Сережа.
– Что сказал? Что-то случилось?
– Все случилось, – прошептала Вера обреченно.
– Он хочет расстаться?
– Он этого не сказал, но да.
– Как это – не сказал, но ты все поняла! Это как?
– Он сказал, что нам нужно поговорить, – стала медленно разъяснять Вера. – Эту фразу всегда говорят, когда хотят расстаться. Мы и так почти не виделись в последние два месяца, а теперь еще и Ольга Геннадьевна, похоже, встряла.
– Что она сделала? – Татьяна Викторовна, которая и без того уже заранее недолюбливала мать Сергея, как и его самого, сердилась все больше.
– Она видела, что Саша мне написал сообщение, она наверняка рассказала Сереже. Он, наверное, решил воспользоваться им, чтобы расстаться со мной.
Татьяна Викторовна ахнула. Саша, тот самый Саша, что изводил Веру три года совместной жизни, что приказывал и указывал ей, контролировал каждый шаг, не позволял встречаться с подругами, смеялся над ней, унижал ее, оскорблял, отбирал у нее зарплату – и которого она с таким трудом бросила. Тот самый Саша с мохнатыми бровями, кривыми скулами и кривыми зубами, напоминавший уголовника. Тот самый, из-за которого Веру считали объятой горячкой любви, раз она терпела столь жестокое собственническое отношение к себе! Не Татьяна ли Викторовна пошла в церковь ставить свечку, лишь только они расстались, в тот же день?
– Что он хочет от тебя?
– Сережа?
– Нет, Саша.
– Да как обычно. Он уже полгода как расстался с очередной невестой и теперь преследует меня. Пишет, звонит.
– Поменяй номер телефона!
– Уже поменяла, ты помнишь?
– Ах вот оно что! Это тогда из-за него, значит…
– Мама, – так же лежа и безжизненно сказала Вера, – ты не знаешь главного. Несколько месяцев назад он снял квартиру специально в этом доме, чтобы преследовать меня. Он может стоять во дворе напротив окна на кухне и смотреть в квартиру. Следит за подъездом, за тем, ходит ко мне по вечерам Сережа или нет.
– Он совсем умом тронулся? И ты это терпела?!
– Говорит, что так любит. Он первый понял, что Сережа разлюбил меня. Он стал мне об этом писать. Один раз поймал у подъезда, в один из легких дней, когда я вышла на прогулку во двор, стал говорить, что Сергей меня бросит, раз я заболела, а он – нет, что ему это безразлично.
– И ты, конечно же, поверила ему? Стала переписываться с ним? Вот Сергей и в
