Лебяжий - Зот Корнилович Тоболкин

Водилов выскользнул на улицу несколько раньше Мурунова.

– Игорь, – сказал он, – отправь Мухина домой.

– Что, снова?

– Я видел его только что. Очень плох.

– Отправь сам... если сможешь. Или вот что: найди Раису. Она провернет это лучше нас.

Казалось немыслимым, что за такой короткий срок – полтора месяца – намыли остров под основание буровой, доставили несколько эшелонов оборудования, которое со станции Тарп через реки и через новый канал переправили на Лебяжий.

Казалось невероятным в условиях адского шума, недосыпания, недоедания, в полутоксичной среде высчитать каждый сантиметр искривления наклонного ствола, предварительно загрузив счетный центр главка множеством заданий.

Казалось безумием один на один подняться против озверевшей стихии, а люди противостояли ей, укорачивая себе век, сжигая здоровье.

Казалось, вот-вот они впадут в отчаяние, махнут рукой на крохотный островок, на дико орущий фонтан. Провались он! Пускай хлещут в небо миллионы... миллиарды кубов... черт с ними! На наш век хватит.

И Мухину казалось: все, больше не встанет. А он вставал, стараясь скрыть свою слабость. Он столько повидал в жизни, столько вынес на своих сутулых плечах, что день грядущий уже ничем не мог его напугать. Он был закален нравственно и физически, готов к любой передряге. Так он думал... и ошибался. Настал день, когда понадобились сверхсилы, чтобы жить... просто жить. Какие уж там подвиги! Он не был героем, он был самым заурядным человеком.

Вот сейчас намертво поссорился с Раисой. Раиса даже расплакалась:

– Смерти ищешь себе, что ли? Чего ты рвешься туда? Без тебя справятся.

– Справятся, конечно, – отвечал Мухин своим миролюбивым, даже чуть-чуть заискивающим тоном. – Но может, и я чем буду полезен. Голова-то пока в порядке.

Раиса топнула ногой и отвернулась.

Мухин ушел. Потому что все здесь началось с него. Потому что велась проводка наклонной скважины. Потому что старому другу Лукашину и Мурунову наверняка спокойней, когда Мухин поблизости.

Скважина такая, каких еще не бурили: сначала одиннадцатым долотом, потом пилотными расширителями. На втором этапе бурения настояли геофизики и Корчемкин. Так оно вернее. Легче обнаружить аварийный ствол. Но если все же промахнутся, то из расширенного наклонного ствола можно вести еще один или несколько поисковых.

Буровую оснастили самым надежным, самым современным оборудованием: поставили дополнительные насосы для промывки ствола, применили высокомоментные укороченные турбобуры, кривой переводник, до предела увеличив расход промывочной жидкости. А за счет добавления в цемент химических ускорителей вдвое сократили время на тампонаж. В общем, все то лучшее, что бытовало в отечественной практике и что коллективно придумали уже здесь, на Лебяжьем, использовано.

Искривление скважины начали с четырехсот метров. Кривизну постоянно замеряли ребята из геофизической партии Никитского. Никитский и сам находился здесь неотлучно. Применив им придуманные инклинометры, на каждый составил тарировочный график и непрерывно вносил поправки.

Мухин, Водилов и Корчемкин применили новый метод расчетов, исключавший ошибки в проводке. Тем не менее инженеры из главка и два вычислителя каждый отдельно дублировали результаты, а потом все вместе сверяли.

Здесь соединилось все: наука и практика, опыт технический поиск. И потому никто не удивился, когда к концу третьего месяца оставалось пройти всего лишь около пятидесяти метров.

Во время подъема инструмента Станеев со своими слесарями успевал сделать нужный ремонт, буквально за секунды, да и других подгонять не приходилось.

Ни Лукашин, ни Мухин, ни Мурунов почти не отлучались с буровой последние трое суток. Не уходили и буровики, хотя их подменяли рабочие из очередных вахт. Лукашин бранился, гнал всех по домам, но в конце концов, убедившись, что ничего этим не добьется, примирился и каждому находил какое-нибудь дело.

Прямо на помосте стояли фрукты, ящики с лимонадом, курево. Стеша и присланные из других бригад повара почти не гасили печи, готовя усиленные обеды. Но и сверх того женщины приносили мужьям то пирожки, то котлеты, то термосы с кофе, то домашние щи.

Однажды пришла и Татьяна Борисовна. Она принесла бутерброды с повидлом и сунула их Водилову. Он только что пообедал и теперь не знал, куда их девать. «Мне кажется, она собралась завести новую собаку...»

– Понимаешь, – говорила Татьяна Борисовна, – все носят, и мне захотелось. Решила, отдам первому, кто попадется. Попался ты...

«На свою голову...» – усмехнулся Водилов. Он терпеть не мог повидла. Тем не менее поблагодарил ее.

– Я приду еще. Можно, Илюша?

– Приходи, – сказал Водилов и, скрывшись из виду, швырнул бутерброды халеям.

К скважине вела труба, соединенная с мощными насосами. Амбар был полон раствора, емкости – воды.

– Начнем? – спросил Лукашин. Он спросил это негромко, но всяк угадал его слова, как угадывают по губам признание в любви.

Мурунов покосился на Мухина. Тот согласно опустил медленные синие веки.

Включили насосы, и все взгляды