Избранное - Петер Вереш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С землей между тем хлопот полон рот. У Данко по-прежнему, как он и предполагал, денег не было ни гроша, особенно в эту весну, весну сорок шестого года, когда венгерский пенгё пустился в такой бешеный галоп, что догнать его бедняку-хуторянину нечего было и думать. Большая часть земли Данко пустовала, и даже на тех двух хольдах, которые ему с таким трудом удалось засеять поздней осенью, пшеница взошла редкая, с сорняком.
Зато ту часть поля, которую он перекопал лопатой, они обработали мотыгой. Посадили картофель, кукурузу, репу, и все это без особого труда; старшие дети — Имре, Габри, Эржи, Шари — все были налицо, к тому же и Яни вернулся домой из плена. Ему, как бывшему военнопленному, тоже выделили один хольд из резервной земли, но на другом конце поля, и проку от него было немного, только хлопот прибавилось. Получилось, что воз и ныне там, пять хольдов земли оставались по-прежнему незапаханные. Вскопать их лопатой не было ни сил, ни времени, земля час от часу сохла, и если не поспешить, то скоро на ней, как выражался Данко, разве только черта лысого сеять можно будет.
Шари каждый день наведывалась на хутор, обивая пороги то у Андраша Тёрёка, то у Пигницкого. Сам Данко к ним не ходил; как и прежде, он сторонился людей, облеченных властью. Шари просила их помочь раздобыть хоть какое-нибудь тягло, и уж если они не могут дать Данко собственных волов, так как сами не управятся, то пусть хоть добьются в селе, чтобы прислали трактор или чтобы сельские хозяева помогли безлошадным. Но Тёрёк и Пигницкий в первую голову заботились только о своем, о том, чтобы вовремя попало в борозду их собственное зерно.
В конце концов Пигницкий, который поддерживал связь с коммунистами села, все же посовестился и отправился в сельскую управу, результаты не замедлили сказаться: коммунистическая ячейка тотчас приняла меры, и управа обязала всех зажиточных крестьян запахать землю безлошадным новым землевладельцам.
Но, увы, на дворе уже стоял май, и земля совсем высохла. К тому же выделенные в помощь беднякам зажиточные хозяева смотрели на это дело как на трудовую повинность, за которую все равно не заплатят ни гроша, а потому относились к работе не слишком усердно.
На вспашку участка Данко назначили его соседа Имре Секереша, но тот сам, конечно, не пошел, а поскольку в ту пору батрака-погонщика у него не было, прислал своего сына, парня спесивого и заносчивого. Не будучи приучен с малых лет к труду, Секереш-младший, как и все хозяйские сынки, воротил нос от всякого труда и в своем-то хозяйстве, а тут приходилось работать на каких-то голодранцев-соседей. И он выделывал своим двухлемешным плугом на участке Данко такое, что Янош, идя за ним, весь день скрежетал зубами от злости. Время для сева было уже упущено, в верхнем слое почвы не было ни капли влаги. Данко руками бросал в борозду семена кукурузы, а Секереш-младший уверял его, что если сеять не по самому дну борозды, то вообще ничего не взойдет; кроме того, он заявил, что их собственная сеялка сломалась и придется ее либо ремонтировать, либо просить где-то взаймы. Но и на то и на другое нужно время, а сеют они и без того поздно, так что если дожидаться сеялки, то земля и вовсе ссохнется.
Вот и вышло опять, что отсеялся Данко слишком поздно и всходы получились слабые. Овес и ячмень, которые он сеял вручную, взошли лишь местами, а кукуруза и вовсе оказалась такая редкая, что стебельки ее издали кланялись друг другу. Только после дня снятого Медарда с его проливными дождями проросло и остальное семя, то, что не успело попреть, но Данко понимал, что для того, чтобы росткам подняться и налиться: в полный колос, времечко уже минуло, хорошего урожая не жди. К счастью, хоть полевые мыши перевелись. Не то чтобы их переловила собака Фюрге в компании с перекочевавшим в землянку вместе с хозяевами котом Юци. Пропали они отчасти от заступа Данко, а отчасти просто сгинули неизвестно куда, как это водится у мышей, которые как плодятся, так и исчезают всегда внезапно. То ли их дождями смыло, то ли какая-то мышиная холера унесла, факт тот, что — и это бывало уже не раз, — мыши в округе перевелись без следа. Правда, остались еще суслики, но те проживали в отдалении, на лугу, и сюда появлялись лишь в качестве пришлых воришек полакомиться урожаем.
Но чтобы бедняк-хуторянин не оставался без забот, явилась новая напасть — лиса. Лисица облюбовала себе под жилье густые заросли акации на дальнем краю выгона, но теперь, когда выгон пустовал и на нем не паслось никакой живности, лиса постоянно шныряла по лугу, в густой траве охотясь за зайцами, дикими утками и разными мелкими пташками. Во время своих вылазок лиса приметила, что на холмике у трех осин, где прежде не было ни души, нынче появились какие-то землянки и оттуда частенько слышится то звонкое кукареку, то кудахтанье наседки, то кряканье уток и гоготание гусей. Соблазн велик, но не встретят ли ее там волкодавы-овчарки и заряд картечи, как на богатых хуторах?
Ничего похожего там не оказалось, разве только дворняжка Фюрге, а она из породы тех собак, что способны лишь тявкать, но не кусать. Зато в высокой прошлогодней траве мирно копошились прилежные наседки, разыскивая червей и жуков для своих весело попискивающих цыплят, спокойно щипали молодую травку зеленовато-желтые пушистые гусята, и даже гоготливые гусаки и шипучие гусыни не вытягивали сердитые головы с зоркими глазками, охраняя свой выводок от опасностей. И вот однажды, пересчитывая, как обычно, гусят, жена Данко обнаружила, что недостает сначала двух, а через день-два уже четырех. В сердцах она отшлепала свою дочурку Эсти, которой было поручено следить за птицей, но напрасно: лисица незаметно подкрадывалась сквозь заросли сухого тростника и вереска и умела стянуть зазевавшегося гусенка или цыпленка так ловко, что игравшие на лужайке перед землянкой дети и собака просто не успевали ничего заметить. Хуже всего было то, что гуси взяты на откорм в долю, поэтому их пропажа означала для Шари не только прямой ущерб, но и позор. Как
