Пришедшие с мечом - Екатерина Владимировна Глаголева

…В Лошницу, где только что расположился на ночлег генерал Ермолов, прискакал адъютант Чичагова с предложением соединиться в Борисове, до которого оставалось верст двадцать – один переход. Ермолов просил доложить адмиралу, что его отряду потребуется не больше четырех часов на то, чтобы сварить себе кашу, поправить обувь и отдохнуть, люди желают боя и готовы идти дальше.

…К утру 28 ноября все боеспособные части, за исключением двух дивизий Виктора, охранявших переправу, были уже на правом берегу, но в восемь утра мост, предназначенный для повозок, был разрушен пушками Властова. Обоз и кавалерия двинулись к другому мосту, охваченная страхом толпа неповоротливым зверем устремилась на узкую, шаткую дорожку без перил. Несколько ядер и гранат, угодивших в толпу, еще усилили смятение; вопли смешивались с пушечными выстрелами; люди, лошади, пушки – все хотели пройти; сильный сбрасывал в воду слабого. Офицеры выхватывали сабли, безжалостно прорубались к середине моста, чтобы не быть оттиснутыми к краю и не свалиться в ледяную воду, а потом, по-бычьи наклонив голову, продирались вперед. Брань, проклятия, ржание сливались с воплями боли и отчаяния. Люди оскальзывались на крови, падали, цепляясь друг за друга; пытавшиеся подняться хватались за тех, кто топтал их ногами, те вырывались отчаянно; упавших давили колесами; трупы людей и лошадей забили все подходы к мосту, так что нужно было идти по телам, но желавшие спастись прибывали всё новыми яростными волнами, захлестывавшими своих жертв. Пытавшиеся перейти реку вброд замерзали или застревали среди льдин; несчастная мать из последних сил держала над водой грудного ребенка, отчаянно призывая спасти его, но никто не наклонился, чтобы его подобрать.

…Отказавшись от привала на марше, ермоловские солдаты вошли в Борисов и в самую метель приступили к устройству переправы: наводили временные мосты на козлах, устилали их соломой и поливали водой, которая тотчас превращалась в лед. Пехота перешла по ним без труда, а перевозить артиллерию было небезопасно. Чтобы не тратить времени, казаки отыскали броды, по которым переправились кирасиры.

Ермолов, опередивший свой отряд, явился к графу Витгенштейну, чтобы сообщить ему, что вместе с Платовым присоединится к армии Чичагова. На главной квартире он застал генерала Бегичева, с которым они вместе штурмовали Прагу в 1794 году.

– Ну, что вы здесь делаете хорошего? – бодро спросил Алексей Петрович.

Но Бегичев не разделял его приподнятого настроения.

– Ведем себя, как ребятишки, которых надобно сечь розгами, – ворчливо ответил он. – Ждем авангарда, который уже выступил, но первая линия идет сама по себе, а вторая сама по себе, и скоро ли придут, не знаем! Главный деятель у нас тут барон Дибич, генерал-майор квартирмейстерской части.

Ермолову было некогда дожидаться и расспрашивать Дибича, он поехал к своему отряду.

В десять часов утра Витгенштейн атаковал маршала Виктора. Две французские дивизии упорно сдерживали натиск вдвое превосходящего противника, генерал Фурнье вел кавалерийскую бригаду в одну атаку за другой, но сила солому ломит. Одна из дивизий перешла через мост, вторая прикрывала ее отступление. В это время небольшая равнина близ моста, запруженная артиллерией, обозами, ранеными, представляла собой картину ада, где царили смятение, отчаяние и страх…

– Скорее, господин маршал! Неприятель атакует!

В тот же миг первая граната разорвалась в середине бивака, после чего ядра посыпались градом. Удино выскочил на дорогу, где стоял линейный пехотный полк, и увел его к лесу; там тотчас завязалась перестрелка.

Ружейные и орудийные выстрелы разносились гулким эхом среди высоких сосен, напоминавших колонны египетских храмов; снег валил крупными хлопьями, застилая глаза, в полусотне шагов ничего нельзя было разглядеть, пальба слилась в беспрестанный гул.

Удино поскакал на левый фланг, поторопил швейцарцев Мерля, вернулся назад, выехал на дорогу, увидел русскую пехоту, привез две пушки, чтобы стрелять по ней, – русские пошли в атаку и захватили их; маршал бросил на них кирасиров Думерка… и в этот момент вылетел из седла: пуля ударила ему в правый бок.

Нога застряла в стремени; испуганная лошадь помчалась, не разбирая дороги, седок волочился вниз головой; адъютант бросился наперерез и схватил лошадь под уздцы. Видевшие всё это кирасиры повернули назад, но тут перед ними вырос Ней.

– Кирасиры! – прогремел он. – Умирать надо здесь! Не забывайте, что вы лишитесь только жизни, честь Франции с вами не погибнет!

Шесть пехотных каре были смяты, русская конница опрокинута, но за это пришлось заплатить дорогую цену.

Императора предупредили; он выслал за Удино свою карету с гвардейским эскортом. Трястись в карете было адской мукой. Сменяя друг друга, маршала несли на носилках его сын Виктор, офицеры и слуги. Когда Удино доставили в лагерь Наполеона, он был в сознании, но не мог говорить. Император поручил его заботам Ларрея.

Лежа на походной кровати императора, Удино стискивал зубами скрученное в жгут полотенце; он запретил держать себя или привязывать к койке. Не впервой; его шкура прочнее, чем у покойного маршала Ланна, эта рана – тридцать четвертая. Пуля застряла внутри, хирург пытался вытащить ее специальными щипцами, всё глубже засовывая их в бок, но так и не смог… Однако эта боль была ничем по сравнению с той, какую маршал испытал вечером, когда ему сообщили, что генералу Зайончеку оторвало ядром правую ногу, генералу Леграну пуля ударила в плечо, а бригада швейцарцев почти полностью перебита.

…Дивизия Жерара, до последнего сдерживавшая русских, с боем отступала к переправе. Прокладывая себе путь оружием, карабкаясь по трупам, она достигла правого берега и сожгла за собой мост. Пятнадцать тысяч человек – больных, раненых, безоружных, ослабевших, отставших от своих частей, гражданских, следовавших за армией, почти две сотни пушек и обозы достались русским.

* * *

«Занивки, правый берег Березины, под Зембином, 29 ноября 1812 г.

Г. Маре, герцогу Бассано, министру внешних сношений, в Вильну.

Господин герцог Бассано, я получил ваше письмо от 25 ноября, в котором вы ни слова не говорите о Франции и не сообщаете никаких новостей об Испании. Вот уже две недели, как я не получал никаких вестей, ни одной эстафеты, и пребываю в полнейшем неведении обо всём.

Я иду на Вилейку. Надобно, чтобы Вреде и прочие соединились там для охраны мостов и сооружения нового; пошлите туда инструменты и всё необходимое.

Вчера у нас было очень горячее дело против адмирала Чичагова и Витгенштейна. Первого, атаковавшего нас на правом берегу, мы разбили на дороге в Борисов. Второго, который хотел ворваться на мосты через Березину, мы удержали. Мы взяли 6000 пленных, но мы сильно огорчены потерей бригады генерала Партуно в 3000 человек, которая сбилась