Пришедшие с мечом - Екатерина Владимировна Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Армия многочисленна, но расстроена страшным образом. Нужны две недели, чтобы вернуть их под знамена, но где взять две недели? Армию расстроили холод и лишения. Мы придем в Вильну – сможем ли мы там продержаться? Да, если там возможно пробыть восемь дней, но если в эту первую неделю мы будем атакованы, сомнительно, что мы сможем остаться там. Провиант, провиант, провиант! Иначе эта недисциплинированная толпа натворит в городе жутких вещей. Вероятно, армия сможет собраться только за Неманом. При таком положении дел возможно, что мое присутствие в Париже будет необходимо Франции, Империи, самой армии. Сообщите мне ваше мнение.
Должно быть, несколько эстафет перехватили; если вы не получали вестей от меня с 11-го числа, пишите в Париж.
Я желаю, чтобы в Вильне не осталось ни одного иностранца. Армия выглядит не лучшим образом; лучше отослать иностранцев подальше, например, сказать им, что вы едете или я еду в Варшаву, и направить их тоже туда, назначив им день отъезда.
Наполеон».
* * *
В Плещеницах полковник Жакмино предложил герцогу Реджио устроиться в господском доме, стоявшем на холме, но маршал не пожелал отдаляться от дороги. Его положили в простой избе на солому, лекарь готовился делать перевязку, и тут в двери вбежал Виктор Удино:
– Сюда идут несколько сотен казаков, нам грозит плен!
Забыв о своей ране, маршал сел.
– Подай мне пистолеты и орденскую ленту, я не хочу, чтобы они меня приняли за разбойника! – сказал он камердинеру (на нём был овчинный полушубок).
Казаки уже ломились в дом; восемь лейб-егерей, которыми командовал Виктор, и два десятка офицеров сражались с ними врукопашную; Удино ждал, взяв по пистолету в каждую руку, – так просто его не возьмут.
Потеряв несколько человек убитыми и ранеными, казаки отступили; маршала посадили на лошадь, чтобы перебраться в дом, окруженный забором, по ту сторону площади. Уложив его там, офицеры перегородили улицу, выходившую на площадь. На них уже неслись галопом несколько эскадронов; французы заняли оборону за забором.
Адъютанты Удино, офицеры, солдаты, дворецкий и камердинер стреляли сквозь щели в заборе, перебегая по двору и прячась за лошадьми и повозками. Дом превратился в крепость; казаки вертелись на площади, не решаясь спешиться и идти на штурм; генерал Ланской отозвал своих людей. Через некоторое время на холме установили пушки.
Одним из первых выстрелов убило обеих лошадей, которых только что впрягли в карету маршала. Кое-как поднявшись, Удино взял в руку пистолет и подошел к окошку, чтобы посмотреть, что происходит; новое ядро пробило крышу, обломок доски ударил маршала по голове, сбив его с ног. Канонада продолжалась, маленький отряд Удино сильно поредел, но сын всё еще был жив и сражался совсем рядом. Неужели они погибнут вот так, здесь, сейчас? Близилась ночь, еще быстрее нарастала тревога. Что это? Вдали, на дороге показалась черная шевелящаяся линия – это наши или не наши?
Казаки теперь смотрели только на дорогу. Улучив момент, адъютант маршала Ахилл Деламар выбрался из полуразбитой избы и поскакал галопом к надвигавшемуся отряду, из осторожности намотав на саблю белый платок. Французы! И их ведет генерал Жюно! Узнав, в чём дело, Жюно построил свой отряд в колонну, чтобы ударить на казаков с фланга, и сам пошел впереди, а Деламар вернулся к осажденным с радостной вестью.
* * *
Разгоревшаяся рано утром перестрелка нарастала – Сабанеев вёл своих стрелков через лес рассыпным строем, опробованным в Финляндии. Гренадерские батальоны еще не вернулись от Игумена, кавалерия в лесу была бесполезна, артиллерию можно было употреблять только на почтовой дороге, проходившей через просеку, между тем число неприятеля умножалось, французская пехота бросалась в атаку, на каждой поляне небольшие отряды кирасиров вступали в жестокий бой – по Зембинскому дефиле пробирался Наполеон.
В Зембин Священный эскадрон прибыл в десять утра; в полдень пошли дальше. Селения были редки и безлюдны, офицеры сами снимали с крыш солому, чтобы кормить своих лошадей, и пробивали проруби во льду, чтобы напоить их.
«Плещеницы, 30 ноября 1812 г.
Г. Маре, герцогу Бассано, министру внешних сношений, в Вильну.
Господин герцог Бассано, я буду 2-го числа в Молодечно. Я написал Вреде, чтобы шел к Вилейке. Пошлите нам навстречу продовольствие, хлеб, сухари. Поставьте хороший гарнизон, чтобы служил полицией и арестовывал одиночек; у меня больше 40 000 таких, кого усталость, нехватка пропитания и холод превратили в бродяг, а то и в разбойников. Если в Вильне нам не предоставят 100 000 пайков хлеба, мне жаль этот город. Только изобилие продовольствия способно навести порядок. Губернатор может выехать мне навстречу и рассказать о положении дел.
Я разбил Витгенштейна при переходе через Березину. Никаких новостей о Кутузове, сообщите это Шварценбергу. Скажите ему, что я хочу встать на зимние квартиры и что моей армии необходимо отдохнуть от трудов.
Пошлите Дарю (он теперь интендант) сведения об обмундировании, находящемся в Ковно, Вильне и Данциге. В Вильне должен быть провиант, во всех кварталах, хлеб, мясо и водка. Где лучше всего разместиться вокруг Вильны? Имеются ли лошади? Где и сколько? Нам они очень нужны. Пусть Бурсье не рассчитывает на упряжь: мы ведем с собой только людей и несем несколько сабель. Операция неприятеля в Минске, вынудившая нас продлить отступление до двадцати двух дней, и постыдное бездействие герцога Беллуно, не атаковавшего врага, причинили нам огромное зло. Не будь сих злосчастных происшествий, я остался бы в Смоленске, Витебске, Орше, Могилёве. Князь Шварценберг жестоко меня подставил!
Вы ничего не говорите о Париже, я уже двадцать дней без новостей оттуда. Куда делись восемнадцать эстафет? Как здоровье Императрицы?
Наполеон».
22
Русская армия шла к Борисову не торопясь и только днём. Квартирьеров высылали вперед; офицеры ночевали в избах: ротный командир – на лавке в переднем углу, остальные – рядом на полу, подстелив под себя солому, солдаты – на печке и под печкой, на лавках и под лавками, на полу до самых дверей, так что ночью никуда не выйти; по утрам всех будил колокольный звон в ушах: спертым воздухом становилось невозможно дышать, но это было куда лучше, чем оставаться во дворе, как караульные, хоть и у костра. На костре варили кашу. Лошадей, поставленных в сараи или под навесы, кормили сеном и немолоченными снопами, взятыми у местных жителей, себя тоже не забывали: брали капусту, картофель, горох, коров, баранов, свиней, иногда
