Стихотворения и поэмы - Максим Рыльский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3. «Следы ребенка на снегу… И сразу мне…»
© Перевод М. Комиссарова
Следы ребенка на снегу… И сразу мне —И в сердце, и вокруг — теплее как-то стало!Как будто тени туч внезапно разогналоДитя, что здесь прошло… Как будто сил вдвойнеПрибавило оно и в сердце пробудило!Куда ты шло, куда? К друзьям или домой?Смеялось? Плакало? Иль следом за собойТы, может, песенку вело? Иль говорилоДеревьям что-то здесь, синицам, снегирям,Веселой белочке с душистой веткой в лапах?А может, просто шло, вдыхая свежий запахИ жизни радуясь, и счастью, и снегам?Кто близкие твои? Кто братья и сестрицы?По вечерам тебе кто сказки говорит?Кто ласку щедрую свою тебе дарит?В веселых играх кто с тобою веселится?Я мог бы задавать вопросы без конца,Но вижу всю тебя, дитя, я очень ясно!Свой простенький платок надела ты напрасно —Цвет красной шапочки милее для лица!Нет, волк тебя не съест! И нет здесь волчьей стаи!Живи среди людей и радуйся с людьми,А все мои слова на память ты возьми,Пусть старшая сестра тебе их прочитает!Мне всех твоих друзей назвать не хватит сил!Различен цвет их лиц, язык и образ жизни,Но все они живут в одной с тобой Отчизне,И труд единый их в одну семью сдружил.Молчит сосновый бор. Гудит далекий Киев.А где-то там и ты? Живи же в добрый час.Будь Красной Шапочкой! Знай: нет волков у нас.Но чародеи есть, да ведь еще какие!
Навеки в сердце я, как память, сберегуРебенка легкий след на голубом снегу!
4 января 1962 Киев437. «В чужом городе сумерки часто бывают…»
© Перевод Ю. Саенко
В чужом городе сумерки часто бываютГрустью синей повиты, окутаны длинною тенью,Голоса незнакомые возникают —Птицы странно кричат во мгле осенней.
В одиночестве сердце притихшее бьетсяВыразительно, полно и так глубоко,Тщетно, тщетно из бархатной ночи рветсяУтружденное далями, за день уставшее око.
Сердце к сердцу стремится в неясной тревоге,Слово отклика жаждет, ладони — ладоней…За печали такие — спасибо дороге,За короткие сны на неведомом лоне!
15 января 1962 Македония, Скопле438. ЛЮДЯМ И НАРОДАМ
© Перевод Д. Седых
Народы мира, люди всех племен,Любых цветов, любых оттенков кожи,Пусть шар земной сегодня разобщен —Восторжествует Истина над Ложью.
Как Ложь ни лги и как ни суесловь,Ни искажай прямых и четких линий,На всей земле войдет в дома Любовь,Как входит солнце из небесной сини.
Войдет, войдет! Ведь цель у нас одна,Ведь мы хотим, мы жаждем мира вместе,Свободной жизни, светлой, как весна,Неомраченной материнской песни.
Роднит нас труд, творящий чудеса,Биенье мысли, острой, дерзновенной,Торящей путь ракетам в небеса,Пронзающей молчание вселенной.
Роднит земля, ее сады, луга,Костры зари, полутона заката,И летний зной, и зимние снега,И прелесть рифм, и строгость древних статуй.
Я простираю к вам свою ладонь,Благословляя честное пожатье.Пусть вечный прометеевский огоньГорит у вас в душе и сердце, братья!
7 февраля 1962 Москва439. УЖ
© Перевод Б. Турганов
Уж не опасен и совсем не страшен,Полезен даже, — поучают насС ребячьих лет. Конечно, это так,Да не люблю я что-то симпатягиУжа — боюсь! Хоть и смешно, боюсь…
Ловил сегодня рыбу я в затонеНа озере. Палящий день стоял,А тут нигде ни деревца, и дажеНи кустика — одна трава седая,Да пыльные и тощие цветы,Да рыжая рассохшаяся глина,Да горы полуголые вдали.За поплавками я следил прилежно,Перекликаясь с внуком иногда —Он там, на берегу другом затона,Самостоятельно рыбачил тоже, —И вообще всё было хорошо.
И вдруг в воде откуда-то возникОгромный уж… Он поперек затонаПлыл быстро, высунулся из водыНаполовину — и метнулся с шумомХолодной, серой молнией в камыш…И тут же, в самой чаще, камышевкаОтчаянно, безумно запищала,Как будто заслоня своих птенцовОт неминуемой беды… И сердцеМое застыло. Да, застыло сердце!
Не видел я, что в камышах творилось,Какое дело совершалось там,Но ясно понимал: худое дело,Жестокое… И тут припомнил я:Под Киевом мы шли домой с охотыТропинкою лесною — и внезапноМеня приятель отстранил рукоюИ под ноги мне выстрелил в упор.
Развеялся дымок, и перед намиЗмеи какой-то тело заклубилосьВ агонии. Мы обошли ее, —А после брату рассказал мой другО происшествии случайном этомИ заключил с сомнением и грустью:«Кто знает, вправду ль я убил гадюкуИли невинного ужа?..» Но братВ ответ ему промолвил, улыбаясь:«Всё, что ползет, без колебанья бей!»
23 июня 1962 Коктебель440. ТОСКА ПО МОЛОДОСТИ
© Перевод М. Комиссарова
Не жизни жаль с томительным дыханьем.Что жизнь и смерть? А жаль того огня,Что просиял над целым мирозданьемИ в ночь идет, и плачет, уходя.
А. ФетКаким бы стал глупцом я нестерпимым,Когда б завидовать я начал юным,Румянощеким и лучистооким,Когда бы впал в немыслимую завистьК здоровым, сильным, стройным, молодым,К тем, что считают не без основаньяСебя хозяевами нашей жизни,К той смене, что пришла тебе и мне,Мой добрый друг, неведомый, далекий!Нет, нет! То был бы стариковский бред!Мне жаль рассветов тех, что раз лишь так пылали,Неповторимых гроз, что в вечность отсверкали,И сердца трепета, и губ, и тойВесны, что, птицей взмыв, рассветною поройИсчезла без следа в белеющем тумане.Жаль благодатных слез, несбывшихся мечтанийИ горечи немой, что сердце в тишине,Как сок березовый, оздоровляла мне,Что белая кора сочит, слезой роняя…Мне жаль предчувствий тех, что вянут, остываяОт ветра первого, едва он тронет их…Жаль проблесков меж туч легчайших голубых,Полета ласточки, что над землею мчитсяПредвестницей грозы, как синяя зарница,И леса мглистого, где затихает шумОт счастья, от росы, от соловьев и дум,Мне жаль девичьих рук, очей бездонных, темных,Жаль утреннего сна и тех ночей бессонных,Что были мне как сон, как света с тьмой игра…Жаль горя первого и первого добра,Великой дружбы жаль, что в миг один сгорала,Улыбки золотой, что мне всегда сияла,Снегов и снегирей, и дней, зовущих вдаль…Жаль света целого — земли и неба жаль!
7 октября 1962 Пуща-Водица441. ШИПОВНИК
© Перевод М. Комиссарова
Кругом соловьи, заливаясь, поют,Шиповник алеет пахучий…
А. ТолстойЦветет шиповник под моим окномСвоим бледно-пунцовым скромным цветомИ переносит в молодость меня,На перекрестки полевой дороги,К рассветам синим, к вечерам янтарным,К тем, что всегда сулили сердцу счастье.Друзья мне говорят: «Зачем тебеКуст этот дикий? Выкорчуй егоИ посади взамен него на клумбуКультурной розы сорт!» А я в ответ:«Но все кусты тех самых роз культурных,Французских, полиантовых и чайных,Гибридно-чайных и других названий,Всё больше иностранных, все ониПраматерью своею называютКак раз простую, полевую, ту,Что так ученые неблагодарноСобачьей именуют по-латыни»[90].Все эти знаменитые сортаК шиповнику, к нему лишь прививали,Своими он корнями их питает!Нет, не поднимется моя рукаНа этот куст, откажется под кореньРубить топор! Ведь он — моя весна,И молодость, и песня та в полях,Что девушкой невидимой поется,И несказанно трепетная речь.Из песни — из нее росли Бетховен,Чайковский, Лысенко и Леонтович,Из песни вырос чародей Шопен,И Римский-Корсаков, сказитель дивный,Как роза из шиповника — из песни!Шевченко с Лесей выросли из песни,К ней Пушкин жадно сердцем припадал,Питался Гейне песнею народа.И разве кто срубить ее посмеет,Бессмертную под корень подсечет?
Что мне, друзья мои, ни говорите,А я стою упрямо на своем,Пусть клятвою звучат мои слова:«Не дам в обиду песню и шиповник!»
<1963>442–448. ТАЙНА ОСЕННЕЙ ЛИСТВЫ
