Роковые иллюзии - Олег Царев

Сомнительно, чтобы Маклейн добился от леди Саймон чего-либо большего, чем шапочное знакомство. Гораздо существеннее был список фамилий, представленный Орловым в заключительном разделе сообщения, в котором отмечается, что «Вайзе» подружился с чиновником МИДа Шакбергом, который работает в испанском отделении. Сам он не представлял особого интереса, но через него «Вайзе» установил контакт с другими сотрудниками министерства[387].

Первоначально Орлов отбросил мысль об Ивлине Шакберге. Однако Шакберг, который учился в Кингз-колледже в Кембридже, оказался, сам того не подозревая, полезным источником информации для Маклейна на первых этапах его карьеры. Он был «птицей высокого полета» и впоследствии стал помощником генерального секретаря НАТО, а затем послом Великобритании в Италии. Однако в тот момент Орлов сообщил, что не Шакберг, а некий неопознанный американский журналист представил Маклейна сотруднику МИДа — Оливеру Стрейчи, брату известного писателя Литтона Стрейчи из Блумзберийской группы[388] и биографа королевы Виктории.

«Связи Стрейчи с «секретным отделом» подтверждены двумя другими источниками», — загадочно отмечал Орлов. Стрейчи представлял неизмеримо больший интерес для Москвы, поскольку в то время он был экспертом МИДа по кодам и шифрам. Это он впоследствии осуществит перехват связи германского абвера в годы второй мировой войны и расшифровку его сообщений, что в признание его заслуг стало называться «ISOS» («Intelligence Source Oliver Strachey») — «Источник разведданных Оливера Стрейчи». Поскольку МИ-6 была также получателем развединформации, добытой путем расшифровки кодов, то, по-видимому, именно это подразумевал Орлов под «секретным отделом» МИДа. Это также подтверждается другой ссылкой на него в связи с тем, что Маклейн «познакомился с неким Кэре-Хантом, тоже сотрудником «секретного отдела» министерства иностранных дел»[389].

Роберт Кэре-Хант, офицер МИ-6, владеющий русским языком, стал там ведущим экспертом по вопросам Коминтерна и одним из признанных авторитетов в министерстве иностранных дел в вопросах, касающихся Советского Союза. Он впоследствии будет коллегой Филби, когда тот станет сотрудником МИ-6 во время войны. Позднее Кэре-Хант станет подчиненным Филби, когда в 1945 году он получит повышение и возглавит руководство антисоветскими операциями в отделе IX[390].

В следующем докладе Орлов повысил интерес Центра к Маклейну, поскольку внедрение в МИ-6 было основной целью советской разведки, а он уже продемонстрировал свою способность устанавливать контакты с некоторыми из ее ведущих сотрудников. Это делало «Вайзе» весьма ценным потенциальным агентом. О том, что внимание Центра было теперь сосредоточено на Маклейне, ясно говорит ответ от 9 марта 1935 г. на письмо Орлова:

«О «Вайзе». Ваше сообщение о нем чрезвычайно нас удовлетворяет. В отношении его наша основная установка: проникнуть через него в МИД. Просим направить свою работу с ним неуклонно и твердо по этому направлению, поскольку «Вайзе» благодаря своим связям имеет реальные возможности добиться своего назначения в МИД. Его новые связи — Халпин (в дальнейшем будем именовать «Вася») и в особенности Шакберг («Маня») и Стрейчи («Соня»), поскольку они являются сотрудниками «секретного отдела» МИДа, — чрезвычайно интересны для нас»[391].

Затем в разделе «Наши общие намерения относительно „Вайзе"» Центр отметил, что многого ожидает от Маклейна, который, по его оценке, был, «несомненно, перспективным источником, заслуживающим особого внимания к себе, тем более что, судя по вашим сообщениям, он действительно расположен к нам и работает не из-за материальных выгод. Последнее обстоятельство, естественно, не следует расценивать как наше указание на то, чтобы Вы не платили ему, тем более что, вероятно, ему необходима будет материальная поддержка в связи с тем, что он устраивается в МИД»[392].

Учитывая, что Москва возлагала столь большие надежды на Маклейна, Орлов принял меры через своего заместителя Рейфа, чтобы они оправдались. Беспокоясь по поводу того, что отличного диплома будет, возможно, недостаточно для устройства Маклейна на работу в МИД, учитывая его прежние левые взгляды, Орлов посоветовал ему получить как можно больше рекомендательных писем от влиятельных друзей семьи, чтобы исключить даже малейшие сомнения в том, что он подходит для этой службы. Согласно докладу Орлова, самыми удачными для Москвы оказались усилия леди Маклейн, которая заручилась поддержкой лидера консерваторов и премьер-министра Стэнли Болдуина, о чем Рейф сообщил по возвращении в Москву. «Так как Болдуин является личным другом семейства Маклейн, матери «Вайзе» удалось получить от него письмо, — проинформировал Рейф руководство на Лубянке. — Письмо я лично видел, в котором он пишет, что всеми силами поможет „Вайзе" пойти на дипломатическую карьеру. В письме упоминается, что соответствующее лицо в МИДе поставлено им, Болдуином, в известность, что он лично заинтересован в продвижении „Вайзе"»[393].

Когда подошло время экзаменов, в школе «Скунс» так хорошо «натаскали» Маклейна, что он оказался в первой десятке сдавших испытания для поступления на гражданскую службу. Сесил, который проходил ту же самую процедуру в следующем году, рассказывал, что настоящим препятствием, которое предстояло преодолеть, было собеседование в отборочной комиссии МИДа. Эта комиссия в составе ведущих сотрудников дипломатического корпуса и их супруг лишала надежды на получение должности любого молодого человека, чьи манеры или политические взгляды вызывали подозрение или были сочтены неподходящими для британского дипломата. Несмотря на рекомендации друзей семьи, Маклейн понимал, что ему придется ответить на вопросы о его кембриджском увлечении коммунизмом. Понимая, что он не сможет отрицать этот факт из своего прошлого, он решил, что наилучшей для него тактикой будет признать этот факт и, таким образом, обратить в собственную пользу свою очевидную честность и искренность. К концу собеседования, когда со всей неотвратимостью возник этот вопрос, Маклейн был готов к этому; он положился, как позднее рассказывал, на сиюминутное вдохновение, хотя, вероятнее всего, это было отрепетировано заранее.

«У меня действительно были такие взгляды, и я еще не вполне от них отделался», — ловко вывернулся Маклейн. На членов комиссии, как он впоследствии хвастал друзьям семьи, по-видимому, произвела впечатление демонстрация его честности, потому что видел, как они одобрительно кивали друг другу, когда благодарили его за ответы на их вопросы. Комиссия, к счастью, была заранее расположена в его пользу. Ее председатель Ричард Чэтфилд был старым другом его отца, как и леди Рамболд и леди Бонем Картер, — обе они оказали огромное влияние на решение комиссии[394].