Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Легко представить, с какой легкостью иттихадистские сети смогли повернуть «турецкое» общественное мнение против реформ, которые были расценены как акт предательства, выгодный немусульманским группам населения империи, — их воспринимали как врагов, пользующихся поддержкой христианских держав. Разрываясь между надеждами, пробужденными обещаниями либерального правительства провести реформы, и тревогой, вызванной враждебностью общества к малейшим уступкам, армянские круги взяли на себя ответственность и призвали своих соотечественников к исполнению долга. Однако их выбило из колеи утверждение «Танин» о том, что в случае введения в действие статьи 23 в вилайетах европейской части Турции «за ней сразу же последует 61-я статья» — т. е. статья Берлинского трактата, касающаяся армянских провинций[704]. Причинно-следственная связь была высказана совершенно ясно, так же как и параллель между событиями на Балканах и в армянских провинциях Восточной Анатолии. Замечание в «Танин» давало яркое представление о том, каким Иттихад видел будущее империи, о его решимости сохранить территориальную целостность государства. Это оставляло армянам очень слабую надежду на то, что на востоке будут проведены малейшие реформы. Через несколько недель после поражения османской армии от Балканской коалиции Иттихад вновь попробовал пойти на сближение с АРФ, никак не комментируя свою публичную позицию в канун войны. Душой этого приглашения к сотрудничеству был Мехмед Талаат, который распространил его также и на Зограба. Ситуация была критической, и Талаат, соответственно, дал ряд обещаний, которые со всей очевидностью противоречили позиции, издавна занятой Иттихадом: он выступил с предложением ввести в действие закон о вилайетах 1880 г., разрешив аграрный вопрос (захваты земель) и наказав мародеров[705].

Западное бюро Дашнакцутюн с определенной тревогой наблюдало за первоначальными успехами балканской коалиции, осознавая, что армяне не могут ожидать никакой поддержки от Европы или России, если турки обратятся против них. Предостережение звучало в утверждении Симона Заваряна: «Важно, что в случае поражения турок они естественным образом захотят отыграться на армянах, которые представляют собой слабейшую группу населения и не могут себя защитить»[706]. Для таких опасений были основания. Во время Балканской войны и в последующие месяцы ситуация в восточных провинциях ухудшалась, частично из-за появления бежавших от войны боснийских мухаджиров; они в больших количествах наводняли армянские вилайеты. Эти беженцы и накал их негативных чувств по отношению ко всем христианам беспокоили Вагана Папазяна. «Мы опасались, — писал он, — что они, как саранча, сожрут все, что имеют армяне, и осуществят новую резню. Таким был дьявольский замысел правительства»[707].

На поле боя армянские солдаты исполняли свой долг, особенно при обороне Янины. Наблюдатели единодушно признавали, что они сражались храбро, отмечали компетентность армянских офицеров, которые особенно выделялись в артиллерии. Как и вся османская армия в целом, они тоже несли большие потери[708]. Однако в потерпевшей поражение, униженной стране это весило не так много.

Лидеры Иттихада особенно остро воспринимали события на фронте — как национальную и личную трагедию, как доказательство полного краха их грандиозных планов. Многие из них, как Талаат[709], спонтанно принимали решение записаться добровольцем, другие, как Джемаль, исполняли свой долг в качестве офицеров. Д-р Назым испытал унижение плена, он был арестован в историческом штабе Комитета «Единение и прогресс», когда греки захватили Салоники в октябре 1912 г., вместе с ним был арестован албанский депутат Дервиш-бей, глава одной из самых активных групп фидайи в комитете. Назым и Серез, доставленные в Грецию под усиленной охраной, по крайней мере, были избавлены от зрелища грабежа мусульманского и еврейского населения города, от убийств и насилий, совершенных греческими солдатами перед глазами потрясенных свидетелей[710].

Вся храбрость, влияние и ум генерала Назым-паши потребовались, чтобы остановить наступление болгарской армии в Чаталдже, в нескольких десятках километров западнее Стамбула, и освободить других лидеров младотурок, задержанных во время боев[711], при попытке бегства в столицу. Военный министр, презираемый лидерами КЕП, спас тех самых людей, от чьих рук он погибнет после покушения несколько месяцев спустя. В это время новые нерегулярные соединения младотурок сделали свои первые шаги на поприще подрывной деятельности, саботажа и политических убийств. Вскоре они примут наименование «Тешкилят-и Махсусе» («Специальная организация») и сыграют важную роль в подготовке отвоевания Эдирне в июле 1913 г.[712]

В декларации, опубликованной 25 декабря 1912 г., ЦК гнчаковцев, объект особой ненависти Иттихада, обобщил дилемму, перед которой оказались армянские политические силы после войны, положившей конец турецкому присутствию в Европе: «В этот критический час, в этот ужасный час, насыщенный событиями и чреватый последствиями, на горизонте маячит также Армянский вопрос, один из самых тяжелых, самых трудноразрешимых, он стиснут в стальном кольце самых неблагоприятных обстоятельств». Далее редакторы официального органа гнчаковцев указывали, что младотурки показали себя неспособными даже в самой малой степени осуществить реформы, что их конституция «была военной “конституцией”, которая доказала свое жалкое бесплодие с точки зрения интересов народа». Намекая на те средства излечения, которые лидеры младотурок предписывали стране, редакторы заключали, что иттихадисты «оказались не врачами, но ветеринарами, скорее даже мясниками, забивающими скот на бойне»[713].

Часть III

Младотурки и армяне — лицом к лицу (декабрь 1912 года — март 1915 года)

Глава 1

Преобразования в Комитете «Единение и прогресс» после Первой балканской войны 1913 г.

Унизительное поражение, которое нанесли Османской империи государства, возникшие из ее бывших европейских владений, привело к тому, чего Комитет «Единение и прогресс» боялся больше всего: кончине европейской Турции и переносу центра империи в Азию. Война, кроме того, сопровождалась колоссальными перемещениями населения. Согласно официальным источникам, порядка 500–600 тысяч беженцев были изгнаны из Румелии (историческое название Балкан. — Прим. пер.) и Македонии, и государство искало пути и средства их размещения в Малой Азии. В беседе с французским дипломатом посол Турции в Австро-Венгрии и бывший великий визирь Хильми-паша предложил «проект оживления Малой Азии» путем переселения туда этих беженцев — проект стоимостью 250–300 миллионов франков. В качестве вероятного места для переселения он предложил «район Аданы, [который] так плодороден, что похож на небольшой Египет», и выразил надежду, что французский капитал поддержит этот проект[714]. Этот географический выбор был, скорее всего, не случайным, а частью общей политики младотурок по переселению беженцев с Балкан в те места, которые они считали стратегически важными, даже если это противоречило интересам коренных жителей этих мест. Именно так обстояло дело в вилайетах с армянским населением.

Кабинету Камил-паши, которому пришлось вести войну, которой он не хотел, пришлось столкнуться с оппозицией младотурок, которые отказались от условий