Любить не просто - Раиса Петровна Иванченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь, уже имея за плечами некоторый житейский опыт, она могла бы сказать, что в какой-то мере сама вытравила в себе радость жизни. Ей нравилось влюблять в себя мужчин и водить за собой, пока эта игра не надоедала самой. Не то чтобы она только забавлялась ощущением своей силы. Если быть честной, жаркие взгляды и уверения, щедро рассыпаемые перед нею, иногда достигали своей цели — не оставляли ее равнодушной. На этом она и обожглась.
Нет, Антон Гутный оказался вовсе не хитреньким и не подленьким — такого о нем не скажешь. Ласковый, веселый, остроумный, он нравился всем. Им увлекались, с ним искали дружбы. Этим он и жил. Впрочем, была причина для такой душевной расточительности у инженера-конструктора Антона Гутного. Зоряна, как, впрочем, и другие, не сразу постигла это…
Как специалист Гутный не оправдал надежд ни своих коллег, ни отца. На дела большие, трудные у него не хватало терпения. Он брался за что-нибудь такое, без чего тоже не обойтись на производстве, — там что-то усовершенствовать, здесь что-то подогнать. Охотно откликался на предложения, поддерживал идеи начальника конструкторского бюро, у которого работал. Но сам не делал открытий.
Зоряна втайне переживала за Антона. И ей хотелось, чтобы имя его стало рядом с именем отца — Филиппа Розеславовича Гутного. Конечно, хотелось! Отец тоже шутливо намекал на это:
— Какой ты счастливец, сын! Такая красавица тебя любит, такая женщина. И везет же этому ветрогону! — Потом обращался к ней: — Но вы не торопитесь, Зоряна, присмотритесь к моему извергу получше. И помогите ему.
— Отец, не ревнуй. А ты, Зоренька, не слушай его.
— Мне врать про сына не к чему. Надо, чтобы все было честно.
— Отец, оставь, а то Зоряна уже загрустила. Вот сейчас возьмет и сбежит!
— Не сбегу, не сбегу. Но, может быть, вы в чем-то и правы. Нам словно бы чего-то недостает…
Антона хватило на то, чтобы влюбиться, но чтобы любить, нужны и верность, и самоотверженность. Этим он не обладал. И все же она шла за ним, послушная мужской власти, и прощала ему легковесные увлечения, о которых узнавала от него самого. Он всегда был откровенен с нею. Был уверен, что больше ее ничто не волнует, что она уже забыла его полупризнание и довольна той ролью, которую он отвел для нее в своей жизни. И эта его честность приводила ее в бешенство, леденила душу.
Она понимала — возможны только два решения: либо все оставить, как есть, и терпеть, либо порвать с ним. Но чувствовала: ни того, ни другого сделать пока не может. И лишь внешне оставалась спокойной, веселой, безразличной к его похождениям. Зоряне хотелось, чтобы Антон понял, что он нужен ей надолго, что она предпочла бы чувствовать его власть над собой, чем терпеть эту непривычную свободу. Она ждала от него многого, а он не понимал — нервничал и отдалялся.
— Ага, вот где мы ходим! Убежали, спрятались, думали, что вас никто не найдет здесь!
— Антон!.. Как с неба упал. Добрый день. Как ты здесь очутился?
— Эге-ге, как! Видишь, судьба о нас позаботилась, опять свела наши дороги.
Зоряне не верится. Искренность это или привычная бравада? Она ловит его взгляд. В нем как будто нежность и печаль.
— Ты куда-то спешишь? — Дыхание замерло: вдруг он скажет — специально приехал, искал тебя…
— Конечно! Тороплюсь в бассейн. Условился встретиться с друзьями. — Антон облизал губы, блеснул рядком белых зубов. — В командировке тоже нужно сохранять спортивную форму.
Говорит правду или хочет досадить ей? Зоряна кивнула — еще бы, спортивная форма ему просто необходима.
— Ну, удачи вашей компании!
— Спасибо.
Зоряна первой подала руку. Быстро, напряженно пошла прочь.
Не выдержала, оглянулась.
Антон шагал широко, размахивая руками. Горделиво посаженная голова, шапка вьющихся волос придавали независимость осанке. Шел не оглядываясь. Нарочно? Не чувствовал, что она смотрит вслед?..
Что-то резануло, обожгло сердце… Спортивная форма!.. Какие-то товарищи…
И все же она ревнует. За что такая кара? Более красноречивой встречи тебе не нужно. Так пожелай ему счастья. И себе тоже. И благодари судьбу за то, что она развела вас… Неожиданно Зоряна разрыдалась.
Кто-то тряс за плечи, обращался к ней. Яков Ефимович! Она оторвалась от холодного, обледенелого ствола березы, медленно пошла вслед за режиссером. Он что-то бормотал ей на ухо. Ей все было безразлично. И эти деревья, и белые колонны Дворца культуры, и туман над землей. Яков Ефимович усадил ее в своем кабинете, сам уселся напротив. Взял ее холодные руки в свои горячие ладони. Налил в стакан каких-то капель, заставил глотнуть.
— А теперь расскажите, что случилось.
Зоряна покачала головой:
— Ничего.
— Вы больны?
— Нет.
— Кого-то встретили? — В глазах Якова Ефимовича было сочувствие и понимание.
— Нет, распрощалась. — Признание сорвалось легко, отчужденно.
— Невероятно! Зачем же так близко принимать к сердцу?
— Как умею.
— Хороший человек?
— Так себе.
Яков Ефимович отвел глаза.
— Вы его любите? И он об этом знает?
— Знает, что я готова все ему простить. Что готова за него… Ну, он знает, что я буду любить его вечно…
— Зоряночка, дорогая, ваше самоотвержение и погубило вас. Поверьте! Я старый человек, на моих глазах промелькнула не одна такая история… Но вы сами виноваты, сами! Поверьте!
— Я? — Глаза ее сразу стали сухими.
— Понимаете… Любопытная вещь — человеческая психология. Самая уверенность в верности, в любви и бывает иногда причиной того, что мужчина теряет интерес к женщине. К женщине уже разгаданной…
— Так что же, значит, женщина должна скрывать свои чувства?
— Ну, я этого не сказал бы… но поверьте… — Яков Ефимович остановил на ней вопросительный взгляд. — Это
